В тот момент у Лаара чесались руки его придушить, свернуть жирную шею этого ублюдка. А теперь он радовался, что оставил вайшу жизнь. Сумятица в замке никому не пошла бы на пользу. И уж что-что, а почтовый голубь там точно должен найтись. И даже если не найдется, ор Гронта был уверен, Тахар выпрыгнет из штанов, но достанет птицу, лишь бы не пришлось в очередной раз испытывать на себе гнев раан-хара.
Лаар был зол. Раздражен.
Я буквально кожей ощущала его недовольство. И самое ужасное — ему было на что злиться.
— Прости, — произнесла я, когда наш шатер наконец опустел и мы остались наедине. — Я знаю, мне не стоило вмешиваться, но… А вдруг и правда поможет?
Лаар молчал. Лишь упрямо скрестил руки на груди, не двигаясь с места. И уставился куда-то себе под ноги, не глядя на меня.
И от этой его позы и молчаливого упрека мне становилось жуть как неуютно.
Уж лучше б накричал…
— Лаар…
И вновь молчание. И напряжение, повисшее в воздухе. И я чувствую себя еще более виноватой, чем прежде. И главное, не понимаю, как его расшевелить. Как вымолить прощение. Разве что…
— Ты меня накажешь? — попробовала пустить в ход проверенный трюк, надеясь, что он все-таки отомрет и «накажет» своим излюбленным способом.
Он и правда отмер. Посмотрел на меня, вот только взгляд был напряженным. И никаких озорных искр и азарта, на которые я так рассчитывала.
— Угу, непременно! — бросил Лаар, а потом порывисто развернулся и вышел, всколыхнув полог шатра.
Вот уж точно, худшего наказания и не придумаешь…
Я прождала мужа целый час, но он так и не вернулся. Высовываться из шатра я разумно не стала, не хотелось разозлить его еще больше. Так и легла спать в гордом одиночестве.
Как ни странно, сон сморил почти сразу. И вновь поплыли перед глазами образы: тугой бутон размером с коровью голову, красноватые прожилки и приторный запах, горечью оседающий на языке. Я вновь вдыхаю едкий дым и бьюсь в агонии, срывая горло от крика.
— Катара!
Муж с силой затряс меня за плечи, и… я проснулась.
Все тело в липком поту. Дышать трудно, и сердце колотится в груди, словно ополоумевшее.
— Что с тобой? Ты не больна? — Лаар обеспокоенно приложил ладонь к моему лбу.
— Нет, просто… дурной сон.
— Опять?
Я кивнула.
Странно, не припомню, чтобы меня прежде мучили кошмары. Да еще такие красочные, словно все было на самом деле. И до сих пор трудно прийти в себя.
— И что там было? В этом твоем сне? — вдруг спросил Лаар, и я удивилась тому, сколь серьезен его голос. Да и вообще удивилась вопросу, не думала, что раан-хару будет интересно.
Но он смотрел выжидающе, и мне пришлось напрячься, чтобы припомнить детали приснившегося.
Кажется, там был бутон. Или не бутон вовсе, а… огромная семенная коробка! Зрелая, набухшая и смертельно опасная.
Я в испуге приложила ладони ко рту. Почувствовала, как пальцы Лаара сжались на моих плечах.
— Там был Цветок Смерти, — ответила мужу и подивилась тому, сколь хрипло звучит собственный голос. — И я… я вдохнула его ядовитый дым и споры.
Почувствовала, как Лаар тяжело сглотнул, а потом еще раз тряхнул за плечи.
— Посмотри на меня! С тобой никогда такого не случится! Слышишь?! Я не позволю! — сказал он, и голос его был пронизан несгибаемой уверенностью.
Той самой уверенностью, которой мне так не хватало!
Муж все еще сжимал ладони на моих плечах, испытующе глядя в лицо, а я попросту подалась вперед и ткнулась лбом ему в грудь. И так хотелось, чтобы он обнял в ответ, прижал к своему телу крепко-крепко. Успокоил.
Но Лаар заставил отстраниться.
— Ложись, тебе надо поспать. — Он лишь невесомо провел по волосам и поднялся.
Я с трудом сдержала вздох разочарования.
Полночная звезда, как же мне не хотелось, чтобы он уходил… Но он ушел, оставив меня одну на твердой, неудобной постели. Сам же занялся какими-то делами. Я слышала, как он ходит по шатру, шуршит бумагой — видимо, вновь уселся за карту. И все ждала, вернется ли ко мне? В конце концов, ему ведь тоже нужно отдохнуть.
Не знаю, сколько я так пролежала, прикрыв глаза и усиленно делая вид, что сплю, но я все же дождалась…
Тихие шаги, шорох одежды, легкий сквозняк от приподнятого одеяла. Лаар улегся рядом, но при этом даже не дотронулся до меня. Лежал на расстоянии, не касаясь ни единой клеточкой тела. Я прикусила губу, замерла, изо всех сил пытаясь не шелохнуться, не выдать себя сбившимся дыханием или еще чем-нибудь. И внимательно вслушивалась в его возню за спиной.
Дождалась, пока дыхание мужа станет глубоким и ровным, возвещая о том, что он наконец уснул. И только тогда позволила себе движение. Перевернулась на другой бок и аккуратно придвинулась к нему. Прижалась к горячему боку, чувствуя, как отступает напряжение. Как на душе становится легче и спокойнее. И мне оставалось лишь надеяться, что, проснувшись утром, Лаар не сильно осерчает из-за моего маленького самоуправства. Да и, в конце концов, я всегда могу соврать, что замерзла.
Тихий смешок над ухом напрочь разбил все мои чаяния.
— Притворщица! — беззлобно поддел Лаар, и не думая двигаться с места.
Полночная звезда, неужели буря миновала?
Я с облегчением выдохнула и позволила себе прижаться крепче, прильнуть теснее, радуясь, что все хорошо. По крайней мере, между нами…
Следующие три дня выдались тяжелыми: Лаар с отрядом рано поутру отправлялся в лес, и возвращались они уже в темноте, когда почти не видно дороги и ориентиром служат лишь сигнальные костры, разведенные в лагере.
Я чувствовала, что они торопятся. Спешат изо всех сил, подгоняемые известием о проросшем близ Гаррада Цветке Смерти. Лаар приходил таким вымотанным, что с трудом стаскивал доспех. Я старалась помочь как могла. Издали завидев факелы, собирала мужу еду и питье. Протирала мокрой тряпицей его вспотевшее натруженное тело, перевязывала запястье, ловя ответную благодарную улыбку.
Лаар приходил в себя лишь к утру. Оживал. И просил ласки, потеревшись носом о мой висок. И конечно, я не могла отказать. Понимала, что это наш шанс. Его и мой. Ведь если удастся забеременеть, то все изменится. Не будет больше страха, не будет новых жен, не будет загубленных впустую жизней.
Боги, как же я надеялась, что у нас все выйдет!
На четвертый день было пасмурно. Небо затянуло темными тяжелыми тучами. Но они отчего-то не спешили проливаться. Давили своей тяжестью, не пропуская на землю ни единого солнечного лучика, окрашивая мир в пасмурные серые тона.
Не знаю, из-за погоды ли, или по какой другой причине, но у меня с самого утра было сердце не на месте. И я ходила словно неприкаянная, не в силах найти себе занятие по душе.
Хальди тоже выглядела встревоженно. И думается мне, что она, так же как и я, переживала за того, кто сейчас в непролазной лесной чаще сражался с Цветком Смерти. Халид, которого Лаар обычно оставлял стеречь лагерь, сегодня отправился вместе с отрядом. И думалось мне, что это неспроста, и от того становилось еще более беспокойно.
К полудню я уже совсем извелась. А когда из выжженного леса выехал отряд всадников на красногривых рысаках, попросту не поверила своим глазам.
Так рано! Неужели они закончили?!
Сердце охватила радость, но она тут же испарилась, стоило увидеть хмурые лица подъезжающих стражей. А еще я никак не могла найти глазами Лаара. Обычно он всегда ехал в авангарде, а тут…
Я подалась вперед, взгляд метался по лицам перепачканных в копоти стражей — и не находил нужного. Сердце вспугнутой птахой забилось к груди. К горлу подступила паника.
А потом я увидела кшатрия. Он ехал в самом хвосте. А перед ним, перекинутый поперек седла, с безвольно обвисшими руками лежал Лаар…
Боги, только не это…
Не помня себя от подкатившего к горлу ужаса, ринулась вперед, прямо сквозь толпу стражей и лошадей, спотыкаясь, путаясь в подоле длинного хитона, рискуя угодить под самые копыта. Но это меня мало волновало.
Перед глазами было лишь одно — непривычно бледное лицо Лаара с прикрытыми глазами.
И всадники впопыхах расступались передо мной, давали дорогу, понимая, что удержать не получится. И только поравнявшись с кшатрием, я остановилась. Замерла в нерешительности, боясь дотронуться до мужа, опасаясь худшего.
— Лаар… — все же коснулась колючей щеки. Кожа оказалась непривычно прохладной, и я вздрогнула.
— Да, живой он, живой, — выдохнул Халид и спешился. Принялся стаскивать с лошади Лаара. К нему тут же подбежали еще двое стражей, помогли и мягко уложили раан-хара на землю.
— Что произошло? — Наплевав на приличия, опустилась на колени и принялась ощупывать тело мужа. Выискивала раны или еще какие повреждения, но ничего, кроме окровавленного запястья, к счастью, не обнаружила.
— Большая кровопотеря… Слишком много отдал, — выдавил из себя Халид, а я только сейчас заметила, что у самого кшатрия окровавлено предплечье.
Неужто опять напоролись на ядовитые шипы?
К нам подбежала встревоженная Хальди, ахнула, глянув на раненого Халида, а увидев бессознательного Лара, и вовсе прижала ладонь ко рту.
На мгновение все замерли, столпившись вокруг лежащего на земле раан-хара. Переглядываясь, явно не зная, что делать дальше.
— С ним такое впервые? — спросила, с трудом проглотив колючий ком, застрявший в горле. Слезы рвались наружу, глаза нестерпимо щипало, но я не позволяла им прорваться. Как могла, заталкивала внутрь, понимая, что от моей истерики сейчас будет только хуже.
Халид коротко кивнул.
— Обычно он быстро восстанавливается. Такое свойство крови. Но сейчас… — Кшатрий покачал головой и тяжело выдохнул.
О боги! Что же делать? И смогу ли я чем-то помочь, если даже Халид растерялся?
— Несите его в шатер! Хальди, приготовь горячей воды! — скомандовала резко, мимоходом подивившись, как жестко звучит собственный голос.
Все разом отмерли и принялись исполнять указания. Лаара понесли на се