— Я считаю до трех и стреляю, — предупредил Дубко и сразу начал считать. — Раз, два…
До водителя дошло, что Дубко не шутит, он отпустил шею Дорохина и опустил руки. Почувствовав свободу, Дорохин выполз из машины, привалился к крышке багажника и начал хватать ртом воздух, восполняя потерянный объем кислорода. А Дубко тем временем продолжал беседовать с беглецом.
— Вот и хорошо, это правильный выбор, — похвалил он. — А теперь вытяни руки вперед и не делай резких движений.
— Да пошел ты! — выругался водитель «Жигулей».
— Нехорошо ругаться, — назидательным тоном произнес Дубко. — Ругаться в принципе нехорошо, а уж материть того, кто держит тебя на мушке, и вовсе глупо. Выбирайся из машины, пока тебе кровь в мозг не натекла. Врачи не рекомендуют долго висеть вверх тормашками.
— Руку дай, — потребовал водитель «Жигулей».
— Тебя как зовут?
Вопрос прозвучал неожиданно, и водитель чисто машинально ответил:
— Тимофей я.
— Так вот, Тимофей, руку я тебе не дам по той причине, что нет у меня к тебе доверия, но пистолет в сторону отведу. И сам на пару шагов отойду. Только помни — ты имеешь дело с мастером спорта по стрельбе, и в принципе, весьма метким стрелком.
Дубко сделал два шага назад и встал так, чтобы ему была видна и водительская дверца, и багажник. Дорохин все еще не пришел в себя, поэтому Дубко приглядывал и за ним. Тимофей уперся руками в приборную панель и начал медленно выбираться из машины. От его веса машина, стоявшая не слишком твердо, закачалась на крыше.
— Осторожнее, бугаина, сейчас на бок «жигуль» уложишь, тогда мы точно здесь всю ночь проторчим, — предостерег Дубко.
— Сам вижу, — огрызнулся Тимофей, дождался, пока машина выровняется, и продолжил движение уже осторожнее.
Пока он выползал, к Дубко подтянулся Дорохин.
— Ты как? — не отводя взгляда от Тимофея, спросил Дубко.
— Вылезет — убью собаку, — вполголоса проговорил Дорохин. — Он меня чуть не задушил!
— Остынь, у нас на Тимофея другие планы, — напомнил Дубко.
— Плевать мне на планы, — огрызнулся Дорохин. — Кадык болит, словно его катком переехали.
— Ничего, до свадьбы заживет, — выдал расхожую фразу Дубко и, увидев, что водитель почти выбрался из машины, продолжил: — Принимай беглеца, он еще тепленький.
— С удовольствием, — ответил Дорохин.
Пока водитель стоял на четвереньках, Дорохин подошел и заломил ему правую руку за спину.
— У! Больно, зараза! — взвыл от боли Тимофей.
— Это тебе за горло, урод, — сообщил Дорохин. — Поднимайся, а то больнее будет.
Тимофей поднялся. В полный рост он оказался на голову выше Дорохина, но того этот факт не смутил. Он знал, как обращаться с задержанным, так что рост не играл особой роли.
— Что дальше? — обратился Дорохин к Дубко. — Повезем его обратно?
— Нет, сначала побеседуем по душам, — предложил Дубко и тут же обратился к водителю. — Скажи, Тимофей, как же так вышло, что ты своего хозяина на произвол судьбы бросил и слинял на его машине?
— Инстинкт самосохранения, — ответил Тимофей. — На автомате сработало.
— Вот оно как! Выходит, у сирийцев все так же, как и у русских, — протянул Дубко. — Или ты и не сириец вовсе? Судя по тому, как чисто шпаришь по-нашему, к сирийцам ты имеешь косвенное отношение.
На этот вопрос водитель не ответил, сделав вид, что потирает ушибленный лоб и ему не до вопросов. Дорохин и Дубко переглянулись, слова майора, сказанные в шутку, породили ряд вопросов.
— Действительно, Тимофей, и говоришь ты на русском языке чисто, без акцента, и имя у тебя русское, и внешность на иностранца не тянет, — продолжил Дубко. — Почему же ты тогда на дипломатической машине по стране разъезжаешь? Или у вас с господином Хаддадом свои договоренности?
— Ерунду не говори, — Тимофей угрюмо смотрел на Дубко. — Мать у меня сирийская подданная, но по происхождению русская. А меня по отцу записали, поэтому и на работу в посольство приняли.
— Да ладно! Мамаша твоя, значит, за сирийца замуж вышла?
— Вышла.
— Вот повезло же тебе! А инстинкт ты от мамы или от папы унаследовал?
— Отвали, — грубо произнес Тимофей. — Сами на нас налетели, в дом вломились, пока там никого не было, вот я и запаниковал.
— Когда к людям в дом вламываются чужаки, они обычно в милицию звонят, а не по ухабистым дорогам от погони рысачат, — заметил Дубко. — А как некрасиво ты с дипломатом поступил! Тут уж точно русским духом и не пахнет. У русских ведь как: сам погибай, а товарища выручай. Не слыхал такую поговорку?
— Отвали, — снова огрызнулся Тимофей. — Никого я не бросал. Просто растерялся.
— Растерялся он, ты слышишь, Коля? Он растерялся, ну надо же какое умиление! — с издевкой произнес Дубко. — И от растерянности Башара Хаддада на пять метров в сторону отбросил, в машину запрыгнул, ворота снес и умчался в ночь. Ну, точно растерялся!
— Слушайте, я не знаю, кто вы и что от меня хотите, но мне нужно в больницу, — заявил Тимофей. — У меня голова пробита, возможно, сотрясение. А вы меня под дождем проливным держите!
— Так дождь уже не проливной. — Дубко и не заметил, когда дождь утих. — Небольшой душ твоей ране только на пользу. А если хочешь поскорее оказаться в сухом помещении, тогда скажи, зачем ты от нас убегал? Только не мульку свою прогоняй, а реальную причину назови.
— Нет у меня ответа получше, — стоял на своем Тимофей. — Побежал, потому что испугался. Вот и весь ответ.
— А я думаю, что побежал ты, потому что в делах Хаддада замешан, — вдруг выдал Дубко. — Только сидеть тебе вместе с Хаддадом не хочется, потому и побежал.
— За что сидеть? Я всего лишь водитель, — начал отмазываться Тимофей. — Вожу сирийского подданного и никаких противоправных действий не совершаю.
— А как же начальник секретной лаборатории товарищ Минеев? — пошел ва-банк Дорохин, которому не меньше Тимофея хотелось в тепло.
Тимофей спокойно выдержал взгляд Дорохина, на его лице не дрогнул ни один мускул, но Дорохин все равно заметил, как сузились у Тимофея зрачки. «Верный признак, что сейчас начнет врать и изворачиваться», — заключил Дорохин. И точно, Тимофей принялся разыгрывать непонимание.
— Какой еще лаборатории? В жизни ни в одной лаборатории не был, — глядя прямо в глаза Дорохину, заявил он.
— Значит, признаваться не будем, — сделал вывод Дорохин и обратился к Дубко: — Бесполезно, Сашок, только время на него потратим. Грузим его в машину и везем обратно. Незачем нам всем троим здесь мокнуть. Устроим им очную ставку, пусть вместе изворачиваются.
Дубко уже тоже понял, что расколоть Тимофея с наскока не получится, поэтому противиться не стал. Он снял ремень, заставил Тимофея завести руки за спину и накрепко стянул запястья ремнем. После этого отвел пленника в машину и усадил на заднее сиденье. Обернувшись к Дорохину, спросил:
— Машину сам поведешь или лучше я?
— Я поведу, — ответил Дорохин. — Ты за нашим другом следи.
— Доедешь? Все-таки кислородное голодание и все такое…
— За меня не беспокойся, — отмахнулся Дорохин и занял водительское кресло.
— Ладно, тогда заводи машину и поехали.
Двигатель приятно заурчал, машина тронулась с места. Развернувшись, Дорохин поехал обратно к Николиной Горе, где в доме дачницы Купчихи их ждали подполковник Богданов и прапорщик Казанец.
— Что делать будем? — задал вопрос старший лейтенант Дорохин.
Группа собралась в комнате на первом этаже дома Купчихи. Дорохин и Дубко вернулись двадцать минут назад, сдали Тимофея с рук на руки Казанцу, а сами только и успели, что переодеться в сухое, позаимствовав одежду из багажа пленников. Самих пленников развели по разным комнатам: Башара Хаддада определили на втором этаже в его же апартаментах, предварительно привязав веревками к кровати, так как караулить его было некому, весь личный состав Богданов собрал на совещание. Тимофея устроили с меньшими удобствами, закрыв в чулане на первом этаже. Его также привязали веревками к деревянным стеллажам, которые хозяйка использовала для хранения домашнего скарба. Только после этого у бойцов спецподразделения «Дон» появилась возможность обсудить ситуацию.
— Для начала просветим Сашу с Колей насчет того, что нам удалось узнать от Башара Хаддада. — Богданов тяжело вздохнул. — Печально, но новости неутешительные.
— Да мы уже поняли, — за двоих заметил Дубко. — После погони мы с водителем немного пообщались. Он представился, как Тимофей, но не думаю, что имя настоящее. Похоже, этот Тимофей в связке «дипломат-водитель» играет ведущую роль.
— Все так, Саша. Башар Хаддад лишь подставное лицо, свободный пропуск в любое место и гарантия, что не будут проводить обыск, — подтвердил Богданов, вкратце пересказал все, что узнал от Хаддада, и в заключение подытожил: — Наш Хаддад всего лишь ходок по бабам, на этом его и подловили русские «дельцы». Два года назад Хаддад связался не с той женщиной, желая удовлетворить свои мужские потребности в отсутствие жены. Думаю, девушку ему «подложили» намеренно, так что шансов выйти сухим из воды у Хаддада не было. Мало того что за аморальное поведение его могли попереть из посольства, так еще и исламские законы, запрещающие прелюбодейство, не на стороне Хаддада. Если бы старейшины его рода узнали об измене, да еще в таком виде, Хаддаду и домой путь был бы заказан. Пришлось ему согласиться на роль некоей ширмы в темных делишках наших соотечественников. Что именно за схему проворачивали его «сотоварищи», Хаддад не знает. Может лишь догадываться, что это как-то связано с неучтенными драгоценными металлами и камнями.
— Ничего себе поворотик. — Дубко округлил глаза. — Хотели поймать шпиона, а поймали барыг?
— Вроде того, Саша.
— Все равно непонятно, зачем им ехать на Сай-Утес, а потом еще и в колхоз «Путь к коммунизму».
— Этого мы не знаем, вернее, Хаддад не знает. Раньше он в эти места не ездил, все больше мотался по перевалочным базам, которые эти дельцы понатыкали возле каждого ювелирного завода. Может, решили профиль сменить. Казахстан — кладезь редких металлов, а они порой стоят дороже золота и алмазов. Возможно, но это только мое предположение, их привлекли значительные запасы вольфрама, молибдена, тантала и ниобия. В колхозе «Путь к коммунизму» решили устроить склад. И к городу близко, и не на виду. В колхозах у нас не так часто случаются проверки. До колхоза добираться на дипломатической машине и под прикрытием Башара доставлять металлы, и там под надежной охраной хранить до появления достойного покупателя.