— Эй, псина, чего сволочишься? Своих не признаешь? — справившись с испугом, закричал Анатолий Евлампиевич. — Закрой пасть, пока не получила!
На звуки голоса из дома вышел мужчина лет сорока, с короткой стрижкой и накачанными бицепсами. Он оглядел Анатолия Евлампиевича и пробасил:
— Кто такой? Чего надо?
— А ты кто такой? — нагло задрав подбородок, выдал Анатолий Евлампиевич.
— Борзой, что ли? — Мужчина угрожающе сдвинул брови.
— Слушай, ты из новеньких? Сразу видно, не научили тебя дисциплине, — продолжал наглеть Анатолий Евлампиевич. — Посторонись, у меня к Сокольскому разговор деловой. Срочный!
— Ты кто такой? — повторил вопрос мужчина, загораживая проход в дом. — Может, тебе в репу дать?
— Посторонись, говорю, а то придется перед Сокольским объясняться, почему ты его гонца с важным известием не пропустил.
Анатолий Евлампиевич зло смотрел на мужчину с бицепсами, и тот, несмотря на явный перевес силы, стушевался. В дом Анатолия Евлампиевича он не пропустил, но и выгонять не стал.
— Жди здесь, старшему доложу, — произнес он и скрылся за дверью.
В этот момент Богданов метнулся к входной двери, толкнул ее и одновременно с этим выстрелил из пистолета в воздух. В лесу выстрел подхватило эхо, размножив на сотни голосов. Анатолий Евлампиевич сорвался с места и помчался в лес. Бойцы «Дона», наоборот, рванули к окнам. Выстрел и внезапное появление в доме незнакомца с оружием застало хозяев врасплох. Даже мужчина с накачанными бицепсами растерялся и так и остался стоять в проеме между сенями и комнатой. В самой комнате оказалось восемь человек разного возраста, все они сидели за столом и испуганно смотрели на людей с оружием.
— Здравствуйте, граждане диссиденты, — с издевкой поздоровался Богданов. — Или вас лучше называть господа?
— Кто вы такие? Что здесь происходит? — подал голос мужчина пятидесяти пяти — шестидесяти лет, интеллигентного вида, с бородкой и проплешинами в волосах.
— Кто мы — не столь важно, — произнес в ответ Богданов. — А вот с какой целью здесь собрались вы, вопрос весьма актуальный.
Богданов подал знак, и Казанец с Дубко влезли в окна, встали за спинами присутствующих в комнате, при этом продемонстрировав им оружие.
— Юра, пройдись по карманам, — попросил Богданов. — Посмотри, что наши правозащитники там прячут.
У правозащитников оружия не оказалось, только листовки с порочащим советскую власть текстом. Изучив листовку, Богданов покачал головой.
— Ай, ай, ай, как нехорошо. Советская власть дала вам свободу, возможность зарабатывать себе на жизнь, учиться, жениться, растить детей, не опасаясь, что какой-то барин или граф отберет их за пару мешков пшеницы. А вы что творите? Сидите здесь, вынашиваете мерзкие планы, страну нашу в невыгодном свете перед мировой общественностью выставляете. Позор! И кто только вас надоумил заниматься такими гадостями? — В голосе Богданова звучала издевка. — Постойте! Я ведь знаю, кто он! Гражданин Сокольский, верно?
Богданов остановился, обвел группу взглядом, затем продолжил:
— И кто же из вас, граждане несогласные, является гражданином Сокольским? — Богданов давно понял, что бывшего военного среди присутствующих нет, но ему хотелось выяснить, насколько он может доверять словам его соратников. — Так кто же? Быть может, вы, гражданин?
Богданов остановился напротив мужчины, который первым задал вопрос при появлении бойцов. Тот потупился, но промолчал. Тогда подполковник перешел к следующему, худощавому парнишке, на вид не более двадцати пяти лет от роду.
— Возможно, это вы являетесь гражданином Сокольским? По приметам вроде все сходится.
— По каким приметам? — всполошился молодой человек. — У вас вообще чьи приметы-то?
— Не важно. Вы мне нравитесь в роли Сокольского. Пройдемте, молодой человек, поговорим. — Богданов потянул парня за рукав.
— Оставьте меня, — закричал тот. — Никакой я не Сокольский. Меня зовут Николай Зубарев, я являюсь студентом юридического института, прописан в Москве и к вашему Сокольскому не имею никакого отношения.
— Откуда мне знать, что ты не врешь? — продолжал наседать Богданов.
— У меня паспорт с собой, — выкрикнул парень и потянулся к внутреннему карману куртки.
— Руки! — прикрикнул Казанец, срываясь с места и хватая парня за запястье.
Парень побелел от испуга, опустился на стул и замер. Богданову стало жалко парня, и он переключил свое внимание на других членов группы «Правозащитники».
— Я так понимаю, гражданина Сокольского среди вас нет, — утвердительно проговорил он. — Что ж, тогда назревает другой вопрос: где он?
— Товарищи, быть может, вы все же объясните, в чем мы виноваты? — Вопрос снова задал мужчина интеллигентного вида.
— Как ваше имя, папаша? — Богданов перевел взгляд на интеллигента.
— Станислав Юрьевич, — представился мужчина.
— Фамилия у вас есть, Станислав Юрьевич?
— Домбровский, — нехотя произнес тот.
— Так вот, гражданин Домбровский, объясняю исключительно для вас: кто мы, не имеет значения, а вот что нас сюда привело, это уже интереснее. А привело нас сюда желание пообщаться с лидером вашей шайки-лейки, гражданином Сокольским. Но раз уж его здесь нет, сойдете и вы, гражданин Домбровский. Пройдемте, подышим воздухом.
Богданов дулом пистолета указал Домбровскому на дверь. Тот нехотя встал и направился к выходу. Богданов последовал за ним, взглядом приказав Казанцу и Дубко следить за остальными. Как только Домбровский оказался вне пределов видимости для своих товарищей, его поведение изменилось. Он повернулся к подполковнику и заискивающим тоном произнес:
— Послушайте, товарищ, здесь явно произошло недоразумение. С группой лиц, находящихся в доме, я знаком всего несколько дней. Они не говорили, что занимаются чем-то противозаконным, в этот дом меня пригласили как эксперта по ценным бумагам, не более того. Те листовки, что вы обнаружили в доме, я о них не знал, честно! Я никогда не был против нашей власти, и жизнь в Советском Союзе меня более чем устраивает.
— Где Сокольский? — пропустив мимо ушей тираду Домбровского, задал вопрос Богданов.
— Я не знаю, честно! Говорю же, я здесь новенький. Можно сказать, меня наняли для определенной работы, и все. Сделаю свою работу и расстанусь с ними, так я думал. — Домбровский умоляюще смотрел на Богданова. — Поверьте, товарищ, я для вас никакого интереса не представляю.
— А кто представляет? Тот пацан, который при виде пистолета в штаны готов наложить?
— Он? Вряд ли, насколько я могу судить, он тоже из приглашенных. Он должен был прояснить для группы какие-то юридические нюансы. Проверить документы или петиции, что ли, я не совсем понял.
— Выходит, в доме собрались одни новички?
— Так вышло. — Домбровский покосился на входную дверь, понизил голос и продолжил: — Если бы вы пришли на полчаса раньше, то застали в доме всех, кого желали видеть.
— Сокольский был здесь?
— Да, он был здесь. Он и еще один человек, кроме их свиты, конечно. Кроме тех двоих, здесь ни один не стоит вашего внимания. Шушера, массовка, не более того.
— Ближе к делу, — поторопил Богданов.
— Так вот, Сокольский и еще один человек, они обсуждали какие-то дела. Не вместе со всеми, а в чердачном помещении. Говорили тихо, так что сути разговора я не знаю. Думаю, о чем-то договаривались. Видимо, не договорились, потому что вначале их голоса, доносящиеся с чердачного помещения, стали раздраженными, затем тон повысился до крика, а потом тот, второй, скатился с лестницы, встал, громко выругался, пригрозил всем расправой и выскочил из дома. За ним понеслась свита в количестве шести человек. Затем из комнаты на чердаке спустился Сокольский, велел Савелию решить вопросы самостоятельно, что-то приказал охраннику, забрал с собой четверых и ушел.
— Теперь по порядку: кто тот мужчина, с которым общался Сокольский?
— Не знаю. Он называл его Виктор и еще доктором.
— Он врач? — удивился Богданов.
— Не совсем. Думаю, он доктор каких-то наук. Скорее всего, международное право, так мне показалось.
— Почему вы так решили?
— У международников специфические обороты речи, которые они вставляют даже в обычный разговор. Привычка, — пояснил Домбровский. — Вот и у Виктора такая привычка.
— Как думаете, кем он может работать? — спросил Богданов.
— Скорее всего, преподает в институте, но раньше наверняка служил в консульстве или посольстве.
— Даже так? А это вы откуда узнали?
— Манера поведения выдает в нем человека, который всегда подтянут, будто на него наведена видеокамера. Так ведут себя только консулы и послы. И неудивительно, на них ведь представители зарубежья смотрят.
— Ладно, с этим вопросом разобрались. Второй вопрос: о чем они спорили?
— Я же уже говорил, что не слышал.
— И то, что они кричали друг другу в пылу ссоры? Сомневаюсь.
— Слышал, но не думаю, что вам это поможет.
— Поможет или не поможет, мне решать. Рассказывайте.
— Виктор кричал, что так серьезные люди не делают, что предложение Сокольского неприемлемо. Еще кричал, что тот должен отказаться от своей затеи, потому что этим он подведет всех под уголовную статью.
— Уже интереснее, — оживился Богданов. — Что отвечал Сокольский?
— Почти ничего. Твердил одно и то же: либо будет так, как предлагает он, либо он найдет себе нового партнера.
— И больше ничего?
— Больше ничего.
— Кто такой Савелий, которому Сокольский приказал решать все самому?
— Это высокий брюнет. Сидит крайним у двери, что-то вроде правой руки Сокольского, только мелковатого пошиба.
— Что это значит?
— Да ничего он решить не может. Совсем ничего. Зачем его Сокольский оставил за главного, непонятно. Пока вы не появились, мы сидели за столом и решали, кому начинать и с чего начинать. Тягомотину он разводил.
— Ясно. Еще что-то хотите добавить прежде, чем мы вернемся в дом?
— Хочу! Хочу попросить вашего позволения не возвращаться в дом. — Тон Домбровского снова стал заискивающим. — Поймите, мне с ними не по пути, так зачем туда возвращаться? Если бы я раньше знал, что они против власти, ни за какие деньги не согласился бы сюда приехать.