– Я ничего не знаю. Все, что я знаю о нахттотерах, я уже вам рассказала.
– Они приходили ко мне дважды и оба раза пытались внушить мне, что я им нужен. Зачем, почему?
– На этот вопрос могут ответить только сами нахттотеры, – Алина печально на меня посмотрела. – Мне снился отец. Он уходил по длинной аллее прямо в солнечный закат. Теперь я знаю, что никогда больше его не увижу.
– Наверное, не стоит верить снам.
– И это говорите мне вы? – Она попыталась улыбнуться. – Я очень хочу вам помочь, Алексей, но не знаю, как. Но я верю вам. Я, когда увидела вас впервые, сразу поняла, что вы именно тот человек, который нужен этому миру. Если это почувствовала я, то и Рыцари Ночи могли это чувствовать.
– Вы мне льстите, Кис. Я всего лишь простой парень из той, другой России.
– Я бы очень хотела представить ваш мир, но не могу. В детстве папа мне читал истории из Библии. Однажды он рассказал мне про рай, в который хорошие люди попадают после смерти. Наверное, ваша Россия очень похожа на этот рай.
– Нет, не похожа. У нас есть свои проблемы и свои трудности. Но по сравнению с вашим миром… Да, пожалуй, моя Россия покажется райским местом.
– Папа рассказывал, – продолжала Кис, – что однажды бог рассердился на людей и выгнал их из рая. А ворота запер и поставил там ангела с огненным мечом. И теперь люди не могут вернуться в рай, даже если бы захотели. Ангел не пускает. Я, когда была маленькая, представляла этого ангела со значком шуцмана на груди и с винтовкой за плечами. И плакала – мне было очень обидно, что я никогда не попаду в рай, потому что я не арийка, не гражданка Рейха. Сказала об этом папе, он засмеялся и сказал: «Милая, можно открыть любые ворота. Надо только очень сильно захотеть».
– Теперь понятно, почему вы стали гражданкой Рейха, – пошутил я.
– Это была папина идея. Он неплохо говорил по-немецки, но почему-то никак не мог сдать стаатсбюргер-минимум. Зато неплохо научил языку меня. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, папа сам подал мои документы на аттестацию, и я успешно сдала экзамены.
– Вы никогда не пытались уехать из Зонненштадта?
– Я не могла бросить папу. Он очень хотел, чтобы я училась. Дети поселенцев учатся только до тринадцати лет, такое образование считается достаточным. Папа выхлопотал для меня место в пансионе в Адольфсбурге, но я не смогла там учиться и вернулась домой. Мне было плохо без папы, а ему – без меня. У него не было никого, кроме меня.
– А ваша мать?
– Я ее никогда не видела. Папа однажды сказал, что она погибла вскоре после моего рождения. Шла из комендатуры и попала под перестрелку пьяных шуцманов.
– Простите, что заставил вспоминать все это.
– Папа много раз говорил мне, что в смерти нет ничего плохого. Все мы однажды умрем. Важно не то, когда ты умрешь, важно, что ты сделаешь перед смертью. Вы знаете про Жанну д` Арк?
– Конечно.
– Она прожила всего девятнадцать лет, но это была такая яркая жизнь, хоть и трагическая. Я всегда мечтала быть похожей на нее.
– Постойте, – меня захватила новая мысль, – в вашем мире тоже была Столетняя война?
– Была. А что?
– Дело в том, что она была и в моем мире. Значит, если я правильно все понимаю, мой мир и ваш – это один и тот же мир. Но тогда почему такие странные несовпадения?
– Какие?
– Ваш отец образованный человек, но он ничего не знает о Холокосте. Так называли массовое уничтожение евреев в годы войны. Больше того, я узнал, что евреи никогда не жили в Европе.
– Этого я не знаю.
– Болтаете? – Карагод проснулся и смотрел на нас, заложив за голову руки. – Чего не спится-то?
– Уже выспались, – ответил я с раздражением: мне хотелось еще поговорить с Кис, но теперь задушевной беседы не получится. – А ты что не спишь?
– Так уже утро. Вставать пора, подкрепиться – и в дорогу. Нас уже заждались.
Глава девятая.Задание для пришельца
– Ну что, прочел мою книгу?
– Как я ее прочту? Она в дисковод не лезет.
Приречный оказался небольшим, до основания разрушенным поселком, в котором когда-то располагался большой судоремонтный завод. Сейчас от завода остались только бетонные каркасы цехов и огромное количество ржавого лома, разбросанного по территории. Зрелище было унылое и зловещее. Миновав эти развалины, мы оказались на берегу небольшого залива, забитого старыми судами. Карагод повел нас прямо через это корабельное кладбище на противоположный берег залива. С корабля на корабль приходилось перебираться по дощатым узким мосткам, под которыми колыхалась темная ледяная вода. В конце концов, мы оказались у огромного парома с опущенной носовой аппарелью.
Видимо, нас заметили задолго до того, как мы подошли к парому, потому что уже ждали. У аппарели стояли трое вооруженных дробовиками людей в тяжелых черных комбинезонах – их лица закрывали матерчатые маски. Один из них сделал нам знак остановиться, сам шагнул навстречу.
– Все живы? – сказал он с удивлением в голосе. – Хорошо. Идемте.
Мы вошли внутрь. Внутри парома горел электрический свет, слышалось гудение каких-то машин. Охранники по решетчатым лесенкам вывели нас на пассажирскую палубу, которую охраняли люди с автоматическими винтовками. У входа в пассажирское отделение нас встретил молодой человек с внимательными серыми глазами.
– Георгий ждет, – сказал он, осмотрев нас. – Пошли, я отведу вас к нему.
– Пока, други, – помахал нам Карагод. – Надеюсь, еще увидимся.
Я успел на прощание пожать ему руку. Потом мы шли по коридору вслед за сероглазым парнем. Миновали медицинский пункт, радиорубку, склад и, наконец, пришли к командирской каюте.
Георгий выглядел вполне по-домашнему – был в сером засаленном свитере и в камуфлированных штанах. Лицом он чем-то напомнил мне моего любимого актера Андрея Краско. А еще в каюте Георгия был совершенно потрясный красный угол. Типа божница в углу, но по центру ее, между ликами святых Георгия Победоносца и Николая Чудотворца, прямо за лампадкой, красовалась старая пожелтевшая фотография Сталина в рамке. Хотя, чему я удивляюсь – когда началась первая война с наци, в СССР главой был Сталин. Для Георгия и его людей он остается последним руководителем независимого СССР. Может статься, эти люди так и представляют себе Бога. Хотя контраст, конечно, прикольный…
Георгий повел себя вполне дружелюбно. Первым делом обнял и поцеловал Алину, а уж потом обратился к нам.
– Ну, люди с Луны, вот и встретились мы с вами, – не без иронии сказал он. – Я Георгий. Грач мне уже сообщил о вас. Точнее, о тебе, – Георгий ткнул в меня пальцем.
– Интересно, что же он там обо мне сообщил? – не выдержал я.
– А вот, слушай, – Георгий взял со столика исписанный листок, начал читать: – «Совершенно необычный тип. Явно славянин, хоть и рейхсбюргер. По-немецки говорит превосходно, однако в речи очень много устаревших книжных оборотов и слов. Сам признался в том, что выполнил приказ Штаубе. Чувствуется, что он очень подавлен совершенным. Думаю, Алина права – это тот самый человек, который нам нужен. На всякий случай посоветуйся с Мюрреем». Что скажешь?
– Скажу, что Грач прав. Хотя не во всем.
– Я доверяю Грачу. Обмануть его невозможно, есть у него особые способности. Дойчи к нам не раз засылали своих шпионов, но Грач их всех с первой беседы вычислял. Если бы он усомнился в тебе хоть на секунду, ты был бы давно мертв.
– Нисколько в этом не сомневаюсь.
– А ты, – Георгий посмотрел на Тогу, – хорошо знаешь электронику, так?
– Знаю, – подтвердил Тога. – А что?
– Нам нужно, чтобы ты поработал с оборудованием. Готов?
– Естественно.
– Арсений, – обратился Георгий к сероглазому парню, – отведи нашего друга в ремонтное отделение. Пусть со Стрижем пообщается, посмотрит, что можно сделать с R-564.
– Не обижайте Леху, – сказал Тога на прощание и поплелся вслед за Арсением.
– Алина, тебе надо отдохнуть, – сказал Георгий девушке. – Можешь пока оставаться здесь. Нам с гражданином Задонским пора заняться делом.
– Что с моим отцом? – неожиданно спросила Алина.
– Грач позаботится о нем, – ответил Георгий, и мне очень не понравился тон, которым он это сказал. – Не волнуйся. Отдыхай, а мы пойдем.
– Алексей, я не прощаюсь с вами, – сказала мне Кис.
– Конечно, – мне очень хотелось поцеловать ее, но присутствие Георгия меня напрягало. – Я буду думать о вас.
– Кто ты такой? – спросил меня командир повстанцев, когда мы перешли в соседнюю каюту.
– Дед Пихто, – я с вызовом посмотрел на Георгия. – Гость с Луны или с Марса, это как тебе больше нравится.
– Мы рассказали о тебе Мюррею. Он очень хочет с тобой встретиться.
– Кто такой Мюррей?
– Офицер армии США. Он прибыл сюда с каким-то важным заданием. Когда мы рассказали ему о тебе, он просто дар речи потерял. Кстати, именно его благодари за то, что ты еще жив. Шумилина я тебе никогда не прощу.
– Давай не будем о грустном. Где этот Мюррей?
– Он в лаборатории на палубе Б… Знаешь, спросить тебя хочу – Иван что-нибудь перед смертью тебе говорил?
– Он просил его убить. Когда я отказался, назвал меня сукой. А потом, когда на меня пулеметы навели…
– Ну, говори!
– Сказал, что у Бога для меня прощения там попросит.
– И все?
– Все.
– Он достойно умер?
– Как герой. Я сделал все, чтобы он ни одной секунды не мучился.
– Ивана вообще-то не Иваном звали, – сказал Георгий, проведя ладонями по щекам. – Серега он, запомни. Он моим племянником был. Хороший был парень.
– Вот, – я протянул ему катану рукоятью вперед. – Я его убил этим мечом. Можешь отомстить, я сопротивляться не буду.
– Дурак ты, – протянул Георгий, сердито сверкнув глазами. – Потом сочтемся, в другое время. А сейчас нас Мюррей ждет.
То, что Георгий назвал лабораторией, оказалось просто большим помещением, тускло освещенным единственной запитанной от генератора лампочкой. Из оборудования здесь был только один компьютер, за которым сидел лысеющий человек лет тридцати с небольшим в оливковой военной форме. Увидев нас, он вскочил на ноги и бросился навстречу, улыбаясь и протягивая руки.