– Мама пила виски, дальше что?
– Ничего. Выпила, приняла душ, легла спать, а ночью ей стало плохо, я вызвала скорую, ее увезли, сказали, острое пищевое отравление… А потом приехала полиция! И давай искать стакан, из которого Ева Максимовна пила!
– А стакан, из которого пил Матвей?
– А Матвей не пил… Ева Максимовна его в свою компанию не приглашала, – с едва уловимым чувством злорадства сказала Алла.
Рем кивнул, наблюдая за ней. Обычная бытовая эмоция, ничего подозрительного.
– А он набивался?
– Ну, может, и пытался, – усмехнулась Алла. – Но Ева Максимовна быстро поставила его на место.
– Это хорошо… Может, Матвей обиду затаил?
– Да нет, он правильно все понял… Ну, я думаю.
– А он мог отомстить?
– Да нет.
– А подкупить его могли?
– Не знаю… Подкупить любого могут.
– Даже тебя?
– Даже меня. – Алла отвела глаза.
– И яд ты могла подсыпать, – предположил Рем.
– Ну нет! – Алла глянула на него возмущенно, умоляя при этом остановиться.
«Хватит!» – казалось, кричал ее взгляд. Но Рем не останавливался.
– Ну и что, нашли стакан, из которого пила мама? – спросил он.
– Нет, конечно! Я все убрала, вымыла! – Она жестом показала, как мыла посуду под краном.
– А почему не в посудомойке?
– Так там посуды раз-два…
– Посудомойка моет чище, кипятком обдает, все смывает.
– Что смывает?
– Следы яда.
– Да я откуда знала, что там яд мог быть?
– А чистый стакан, из которого мама пила, показала? Его на экспертизу не взяли?
– Да нет, спросили, какой посудой пользовалась Ева Максимовна, я сказала, что все вымыла.
– А смывы с рук делали?
– С каких рук?
– С твоих… Соли мышьяка практически не растворяются в воде… – Рем взял салфетку, намочил ее под краном, подошел к Алле, взял ее за руку. – Яд мог остаться на пальцах, на одежде.
– Вы думаете, что яд мог остаться на моих пальцах? – От возмущения девушка икнула.
– Посмотрим! – протирая руку салфеткой, Рем смотрел Алле в глаза.
Знакомое возмущение в них, но не паника от безвыходности ситуации. Она была уверена, что яда нет на ее руках.
– Я ни в чем не виновата! – мотнула головой горничная.
– Про адвоката что-нибудь скажи, – усмехнулся Рем, не сводя с нее глаз.
– Не надо адвоката! Вы сын Евы Максимовны! Вы можете спрашивать… – Из глаз Аллы потекли слезы. – Но я не травила вашу маму!
– Могу спрашивать? – не останавливался Рем. – А на детекторе лжи?
– Да на чем угодно! – расплакалась девушка.
– Думаю, рис будет мокрым, – усмехнулся он.
– Какой еще рис?
– В Древнем Китае так делали, подсудимому клали в рот сухой рис. И задавали вопросы. Если рис оставался сухим, значит, подсудимый врал… Когда человек говорит правду, то появляется больше слюней, чем когда ложь. И слез, пожалуй, тоже. – Рем достал из кармана чистый носовой платок.
Рис – это, конечно, перебор, но есть мнение, что если на допросе подозреваемый пьет много воды, значит, он врет. Но гораздо лучше ложь определяется по глазам, хотя, увы, не всегда удается раскусить врущего человека.
– Ну а что вы пристали, как будто я могла отравить Еву Максимовну! – вытирая глаза, всхлипнула девушка.
– А Матвей мог?
– Не знаю…
– Давно он работает у мамы?
– Уже два года.
– А ты?
– Я уже три…
– Немало, – вслух подумал Рем.
Три года слишком большой срок для одноразовой акции. Если только Аллу не внедрили в качестве бомбы замедленного действия. Вдруг настанет случай, когда маму понадобится убрать. Вопрос кому… Рем обязательно докопается до правды.
– И Матвей очень дорожил своей работой.
– Сколько ему лет?
– Тридцать… Тридцать с чем-то… Тридцать два.
– Женат?
– Говорит, что нет.
– А по паспорту?
– А что паспорт? Мода сейчас дурная, живут не расписываясь. Парням удобно, а нам… А-а!
– А где он живет?
– Так в том-то и дело, мог бы здесь жить, а снимает квартиру в Красногорске… Может, и живет с кем-то, я не знаю, – пожала плечами Алла.
– К тебе не приставал?
– Пытался… А зачем вам? – прямо и в упор спросила Алла, предупреждая о запретной теме разговора.
Он, конечно, мог развить эту тему разговора и перейти дозволенное, но только ценой взаимных обязательств. А уж она-то совсем не прочь закрутить роман с сыном своей работодательницы. Но Рем не мог вступить в отношения с ней, во всяком случае, пока Алла будет оставаться под подозрением.
Глава 12
Один в пуховике, второй в короткой дубленке, идут легко, смотрят вперед прицельно, напористо. Рем собирался уезжать, когда появились сотрудники. В одном, худом и жилистом, он узнавал себя, такой же молодой и заряженный на охоту.
– Титов Рем Алексеевич? – спросил худощавый, предъявляя удостоверение.
Капитан Сезонов Яков Олегович, Московская область, управление уголовного розыска, оперуполномоченный.
– Убойный отдел подключили?.. Готов ответить на все ваши вопросы.
Рем распахнул полы куртки, давая понять, что оружия при нем нет. Табельный пистолет он все-таки получил, но на выходные сдал его на хранение в отдел полиции. Марфин дал такую установку: отдел у них следственный, оперативники прикреплены к нему, на свежие преступления их не вызывают, по горячим следам за злодеями бегать не надо. Значит, и оружие не нужно.
– Для этого вам придется проехаться с нами.
– Сопротивляться не буду, наручники не надевайте.
Опера переглянулись, один другому кивнул.
– И документы сам отдашь? – спросил второй, коренастый.
– Удостоверение офицера полиции? Удостоверение можно только сдать, но вы, извините, мне не указ… Кстати, вы даже не спросили документы. И представились не совсем по форме. Если что, у меня юридическое образование, могу работать адвокатом.
Рем выразительно смотрел на коренастого. Этот тип вообще не показал свое удостоверение. А во дворе камера, она все записывает.
– Надеюсь, вы сможете ответить на все наши вопросы. – Опера снова переглянулись.
В удостоверение оперативники только заглянули, забирать не стали. Со двора вывели без наручников, за голову, чтобы усадить в машину, хватать не стали.
– Мы знаем, что ты служишь в полиции, – сказал Сезонов.
Его напарник вел машину, а он сидел рядом с Ремом в готовности схватить за руку.
– И знаем, что у тебя с матерью сложные отношения.
– Я слушаю, слушаю.
– И еще знаем, что все свое состояние твоя мать завещала тебе.
– Иногда приятно пообщаться с коллегами, узнаешь то, чего не знал.
– Знал ты все!
– Как я мог это знать, если у нас с мамой были сложные отношения? Мы практически не общались…
– Вы практически не общались, твою мать это злило, она в любой момент могла переписать завещание…
– На кого?
– Не важно.
– Для меня важно, – покачал головой Рем.
Он хотел знать, кто мог желать маме смерти. Если ее отравил Матвей, все равно он исполнял чью-то волю. Вопрос чью. Конкуренты? Семья бывшего мужа? Кто? Следствие в эти дебри лезть не собирается, похоже, оно выбрало путь наименьшего сопротивления. Мотив найден, способ совершения преступления установлен – Рем пришел к матери, подсыпал ей в кофе яд. Камеры только на улице, в доме видеосъемка не велась, Алла ничего не видела – фактов у следствия нет, значит, Рема будут крутить на признание, провоцировать.
– Переживаешь, что денежки могут мимо пройти? – язвительно спросил коренастый.
– Разобраться хочу, кто заказал маму. Она замужем была, муж умер, большую часть состояния отдал своим детям, что-то досталось маме. Возможно, эти дети считают, что мама получила их деньги. И свой бизнес раскрутила на их деньги… Может, просто злятся на нее… Может, кто-то тупо хочет отжать ее бизнес… Разбираться надо, а карты у вас на руках.
– Все сказал?
– Ясно, решили зайти с козырей? – мрачно усмехнулся Рем.
– Ты был вчера у нее дома, ты подсыпал яд в кофе.
– А Матвей Мотовилов не мог?
– Мотовилова нет дома.
– А машина? Он на машине уехал, «Форд Мондео» у него.
– И марку знаем, и номера.
– Может, он смылся?
– Зачем ему отравлять твою мать?
– Значит, все-таки смылся, – скривил губы Рем. – А я здесь, со мной можно работать. Вдруг я вас испугаюсь и наговорю на себя.
– Останови машину! – гаркнул Сезонов.
Коренастый ударил по тормозам, и он едва не ударился головой в подголовник переднего пассажирского кресла. Рем успел подготовиться, подставил руки.
– Будете бить, во всем признаюсь, – с усмешкой сказал он. – А потом откажусь. Со всем отсюда для вас вытекающим.
– Ты еще в УСБ обратись.
– Не поминайте черта всуе.
– Ты реально малахольный или прикидываешься?
– У вас есть доказательства моей вины?
– Мотив, алиби… Присутствие мотива и отсутствие алиби.
– Вы не поверите, но я не собирался ехать к маме. И не мог прихватить с собой мышьяк. Я даже не знал, где она живет… Ну, в это вы не поверите… Но то, что я приехал для общения с гражданкой Луневой, подтвердит мой напарник капитан полиции Бабков.
– Зачем ты общался с гражданкой Луневой?
– На Луневу напал ее бывший муж-шизофреник, моя жена заступилась за нее, а на следующий день этот псих мою жену убил. В материалах дела этот момент не был отражен, а мне нужно знать все обстоятельства дела. Я веду свое собственное расследование. Если я не имею на это права, вы скажите. И к делу подшейте. Белых ниток у вас полно.
– Знаешь, а я бы тебе поверил, – усмехнулся коренастый. – Если бы ты не сказал, что не знал, где находится дом твоей матери.
– Это как же нужно ненавидеть свою мать! – подлил масла в огонь Сезонов.
– Вот и я говорю, как же нужно ненавидеть свою мать, чтобы подозревать чужого сына в покушении на его мать. Ты бы мог убить свою мать?
– Слушай, ты!
Сезонов резко повернулся к Рему и схватил его за ворот куртки. И снова пришлось делать над собой усилие, чтобы сохранить невозмутимость.