– Я правильно вас понимаю, по существу вам сказать нечего. Доказательств у вас нет и быть не может, из органов меня не уволят. Если ты такой резкий, можем встретиться на татами, в рамках тренировочных занятий.
Сезонов разжал пальцы, и Рем спокойно скинул его руку.
– Не покушался я на маму, – тихо сказал он.
– Но кто-то же ее отравил.
– Сначала убили мою жену, потом отравили мою маму. Что, если это звенья одной цепи?
– Твоя жена могла претендовать на наследство? – спросил Сезонов.
Рем промолчал, но бровью повел. Официальный брак они так и не оформили, на иждивении у него Раиса не состояла, поэтому на долю в наследстве претендовать не могла. Если, конечно, Рем не удосужился составить завещание. А он удосужился, потому что ходил под пулями, на все про все ушло полчаса времени и три тысячи рублей нотариусу. Не матери же завещать квартиру, доставшуюся ему от бабушки. И все имущество, принадлежавшее Рему на момент смерти, тьфу-тьфу.
– Что ты там говорил про детей бывшего мужа? – спросил коренастый.
– Нестыковка выходит. Эти детки могут претендовать на имущество моей мамы, но не на мое наследство…
Рем пожал плечами, не зная, прав он или нет. Наследников у него нет, если с ним что-то случится, состояние мамы может отойти государству. Или физическим лицам, у которых есть хоть какое-то право на него. Через суд, разумеется. Зубастые адвокаты, говорят, творят чудеса.
– Чего завис?
– Да как-то сложно все… Да и мама выживет, я почему-то уверен в этом… Почему вы не проводите экспертизу? Пришли, забрали чистый стакан, из которого она пила, и все. Мусорную корзину осмотрели, остатки пищи, продуктов приготовления? По кухне пройтись, есть же какие-то анализаторы содержания мышьяка, может, крысиный яд случайно на продукты попал… Помещения персонала осмотреть, может, они там что-то держали, следы должны остаться…
– Что-то я не понял, так мама твоя случайно отравилась или нет? – спросил Сезонов.
– Все нужно отработать.
– Отработать… – ухмыльнулся коренастый.
– Есть вариант попроще, ко мне на квартиру подбросить крысиный яд или там еще что-то… Но можно по составу попасть, мышьяк, он ведь во многих вариациях, а видеокамера в квартире одна.
Камеру он установил на всякий случай в прихожей. Распаковывал вещи, потревожил свой «джентльменский набор», поставил камеру – от постоянного источника питания и на запись. Тот же Скребков мог отомстить – за подставу. Его не закрыли, но судьба под большим вопросом.
– Мотовилова искать надо, – сказал Сезонов. – Где он? Почему не можем его найти?
– Но вы же искали?
Рем и сам собирался искать Матвея. Оставил Аллу и отправился за ним. Но встреча с оперативниками навела его на умную мысль. Не так важно, кто подмешал яд в прошлом, как то, кто сделает это в будущем, возможно, даже в настоящем. Он смог прорваться к маме в реанимационный блок, значит, и киллер сможет это сделать. Или застрелить, или тупо отключить систему жизнеобеспечения.
– Да ездил там один… За домом смотрит, вдруг появится.
– Хотел бы вам помочь, но мне к маме надо. Она у меня совсем одна…
Рему вдруг стало тоскливо до тошноты. Тоску вызывала беда, случившаяся с мамой, а затошнило от самого себя. Бедный несчастный брошенный ребенок, мама не такая, бабушка тоже предала, потому что в Москву к дочери уехала, одна только Раиса хорошая.
Раиса на самом деле была хорошей женой, а Рем так и остался избалованным ребенком. Мама к нему, а он от нее. То не так, это не эдак, ну разве так можно? Тем более что у мамы в этой жизни никого больше нет. И сейчас она одна, брошена в больнице, никому не нужная. К ней он должен ехать, брать под свою опеку.
И снова в глубине сознания мелькнула коварная мысль. А вдруг мама нарочно подстроила покушение на свою жизнь, чтобы выбить сына из зоны эгоистического комфорта! Рем поморщился, качнув головой. Снова у него мама не такая.
– А мы тебя отпускаем? – спросил Сезонов.
– У вас на меня ничего нет. Если не верите, везите в отдел, я вам докажу, что вы не правы. Без всякого адвоката, – уверенно сказал Рем.
– Что там у вас за отдел такой странный?
– Следственный отдел по розыску вчерашнего дня.
– Вас там всех блатных собрали?
– Я тебе все расскажу. На обратном пути. Давай, вези меня к дому… К моему дому, – немного подумав, добавил Рем.
Он, конечно, не блудный сын, но давно уже пора возвратиться к родной матери. Тем более что она этого хочет.
В дом он заходить не стал, открывая дверь своей машины, глянул на окна. И увидел на втором этаже сдвинутую в сторону занавеску, за которой стояла Алла. Они встретились взглядами, но девушка не испугалась, не юркнула мышкой в глубь комнаты. И невинно улыбнулась Рему. Не похожа она на коварную отравительницу, хотя ничего исключать нельзя.
Мама не пришла в себя, но, если верить врачам, ситуация улучшилась – из терминальной стадии перешла в стабильно тяжелую форму, ни улучшений, ни ухудшений. Это сказал врач, но в палату к маме не допустил. У входа в реанимационный блок стояли двое в строгих костюмах, один с выпученными от природы глазами, другой с маленькими, глубоко утопленными. Врач глянул на них и кивком указал на Рема, за ним глаз да глаз. И охранники встали в стойку, ощетинились, один даже оскалился, давая понять, что у Рема нет шансов прорваться в палату.
– Лейтенант полиции Титов, – сказал он, глядя в нахальные выпученные глаза.
– И что?
– Сын Евы Максимовны.
– Да? – задумался охранник.
– Родной сын? – спросил чей-то незнакомый голос.
Рем и не понял, откуда взялся высокий статный мужчина лет сорока. Модельная прическа волосок к волоску, явно дорогой костюм сидел на нем безупречно, вылощенный до неприличия. Заметная асимметрия лица, неровная челюсть, нечеткая линия рта, на фоне всего этого прямой нос выглядел подозрительно. А не делали на нем пластическую операцию? Нос уже откорректирован, дело за малым – устранить перекос лица. Деньги у хлыща имелись, Рем в этом не сомневался. И в его приобретенном стремлении к безупречности тоже.
– И пока единственный.
– Интересно.
Мужчина смотрел на Рема, но, казалось, любовался самим собой. Как на зеркало на него смотрел, в котором видел свое отражение. Выражая крайнюю степень интереса, он даже стал обходить его по кругу, поворачивая голову. Лицо сохраняло невозмутимость, но в душе мужчина скрипел зубами. Как же так, он так много сделал, чтобы достичь высот в бизнесе, и вдруг непонятно кто на все готовое. Рем смотрел на этого хлыща и видел, казалось, его насквозь.
– Мне тоже интересно. Знать. С кем имею дело, – сказал он, скользнув по мужчине цепким взглядом.
Он напоказ искал в нем изъяны – неплохая тактика, если хочешь смутить оппонента. А изъяны Рем нашел. Костюм с иголочки, чистый, брюки наглажены, но на нижнем срезе правой штанины едва заметная колючка чертополоха. И надраенные сверху туфли не совсем чистые снизу, грязь на левой подошве, причем совсем свежая. Песок там с глиной. На машине мужчина приехал, но перед тем, как зайти в больницу, совершил небольшую прогулку. По траве прошел, причем там, где не кошено. Или кошено, но летом и один раз за сезон.
– Казначеев Валерьян Сергеевич, вице-президент компании «Бистро».
– Компанию знаю, вас, извините, нет.
Рем не ошибся, мужчина действительно из компании мамы, похоже, второй после нее человек.
– Ну, компанию вы не можете не знать, – усмехнулся вице-президент.
Усмехнулся с горечью обделенного едока. Он действительно в мамином бизнесе с головой, возможно, считает себя единственным компетентным специалистом в этом деле, на котором, как говорится, все держится, и вдруг какой-то выскочка…
– И вы, Валерьян Сергеевич, не можете не знать про меня.
– Ну конечно, слышал.
– Матвей рассказывал?
– Какой Матвей?.. Мотовилов?.. Почему он должен был мне рассказывать о вас?
– Потому что вы спрашивали. Он единственный, кто меня хоть как-то знает. После мамы, разумеется.
– А почему лейтенант?
– Потому что не расту. По службе. Слабая раскрываемость. В среднем. Но я стараюсь… Ваши люди? – Рем кивком указал на пучеглазого.
– Ну кто-то же должен был позаботиться об охране.
– Когда вы узнали, что произошло с Евой Максимовной?
– Когда узнал… Как только узнал, так сразу все организовал. Потом уже приехал…
– Как вы узнали? Кто позвонил?
– Вы считаете, что я должен отвечать на ваши вопросы? – удивленно и с чувством собственного достоинства повел бровью Казначеев.
– Я уверен в этом! – Рем пристально смотрел на него, ничуть не сомневаясь в своем праве задавать вопросы.
Даже если мама завещала свой бизнес кому-то и ему ничего не светит, в любом случае он представитель полиции. И даже следственного комитета. А свои мысли он доносить умел, сама жизнь научила.
– Мне позвонил следователь, я второе лицо в компании после Евы Максимовны.
– Не надо оправдываться, я вас ни в чем не подозреваю.
– Вы?! Меня?!
– Что вас удивляет? – резко и в упор спросил Рем. – Если вы слышали обо мне.
– Да в общем-то ничего не удивляет, – смутился щеголь. – И слышал я про вас…
«Строптивый и неблагодарный сын, истеричка в брюках» – столь нелестный отзыв Рем прочел в его глазах.
– Тогда прошу обеспечить мне доступ в палату.
– Боюсь, это невозможно!
– Я думал, вице-президент компании «Бистро» исключил слово «невозможно» из своего лексикона, – краешком губ усмехнулся Рем.
– Это вы так думаете…
– Это не приказ, Валерьян Сергеевич! – Рем взглядом указал на дверь, за которой находился заведующий отделением.
И Казначеев, недобро глянув на него, вошел в кабинет – с убедительной просьбой. Как он там будет договариваться, Рема совершенно не волновало. А если не договорится, он найдет рычаги воздействия на ситуацию.
Казначеев ушел, а он спустился вниз, обошел корпус больницы, встал под окном, за которым лежала мама. И увидел вмурованную в стену пожарную лестницу, по которой он мог забраться к маме в палату. Если сможет высоко подпрыгнуть. От земли до нижней перекладины метра два с половиной. Допрыгнуть можно, а вот зацепиться вряд ли. Похоже, Казначеев в чем-то сомневался, поэтому не поленился подойти к самой лестнице. Трава с заднего фасада здания достаточно высокая для того, чтобы в ней завелся чертополох. И проплешин хватает, потому что почва не очень – песок с глиной. Именно такой грунт Рем и заметил на туфлях Казначеева.