Зачем вице-президент подходил к лестнице? Зачем примеривался? Или сам собирался забраться на четвертый этаж, или готовился отправить на дело наемного убийцу. На случай, если мама вдруг выкарабкается. Казначеев явно из тех людей, которые привыкли доводить начатое до конца. И если он поставил цель убрать со своего пути главного акционера своей компании, его нужно остановить. Хорошо бы на взлете, но, увы, у Рема не было возможности заниматься подозреваемым. Сначала нужно обеспечить безопасность мамы, потом уже все остальное.
Глава 13
Летнее солнце, осенний ветер, деревья зимние, под снегом, но листья на ветках зеленые, много листьев. Рем знал, что в этом лесу должно быть и холодно, и жарко, но ничего не чувствовал. Он шел босиком по колючей траве, но боли не чувствовал. И страха он не испытывал, глядя на маму, которая вся в белом стояла под сосной с пальмовыми листьями вместо иголок и, махая рукой, звала за собой в вечность. Возможно, он уже перешел черту, за которой начиналось царство мертвых, но почему-то совсем не страшно. Мама звала его к себе, и он шел, думая о Раисе, она ведь тоже должна быть где-то здесь.
Мама такая молодая и красивая, улыбка у нее такая нежная, теплая. А пальцы холодные. Она взяла его за руку, он почувствовал холод и проснулся.
Он сидел в кресле перед кроватью – лицом к двери. Мама лежала на койке, ему нужно было повернуть голову, чтобы увидеть ее лицо. Но и без того он уже понял, что она лежит с открытыми глазами. Держит его за руку и улыбается ему. Точно так же улыбается, как во сне, – тепло и нежно.
А вдруг он ошибается и мама бездыханно лежит с закрытыми глазами? Ожила на несколько мгновений перед смертью, взяла Рема за руку, и на этом все.
Его тряхнуло изнутри, когда он поворачивал голову, и даже стали отниматься ноги. Но улыбка мамы вернула им чувствительность. Улыбалась она обессиленно, на лице смертельная бледность, но все-таки она жива. Знала, где находится, и понимала, почему Рем рядом.
Восемь дней она провела в коме, за окном уже светло, пошли девятые сутки. С одной стороны, это не такой уж большой срок, но с другой – Рем провел с ней все ночи. И собирался провести месяц, два, на этот срок примерно и настраивался, поэтому не чувствовал усталости.
– Ты мне сейчас снилась, – сказал он, поднимаясь.
Он хотел сказать ей многое, но у него инструкция, если мама вдруг начнет подавать признаки жизни, позвать врача. Да и мама не могла говорить, хотя уже успела сказать ему многое – взглядом из вечности, откуда она вдруг вернулась. Не могла не вернуться.
Рем даже не успел нажать на кнопку вызова, видно, сработал какой-то датчик в мониторе, сигнал поступил к дежурной медсестре, открылась дверь, показалось милое девичье лицо. Девушка некрасивая, маленькие глаза, большой нос, тонкие губы, но сейчас она казалась ему чуть ли не самой совершенной женщиной на свете после мамы.
Вслед за медсестрой появился врач, попросил Рема выйти из палаты. Он уже знал, с кем имеет дело, спасибо Вольникову, айтишник забил ему в компьютер массу служебных программ с особой формой допуска. Приложения эти позволили Рему навести справки о враче Калинине. Работал в больнице уже давно, к компании «Бистро» имел исключительно потребительское отношение, заказывал еду на дом. Место рождения, учеба в школе, институте, краткий послужной список, прописка, семейное положение, не привлекался, судимости не имел. Информация довольно скудная, гарантий надежности не предоставляла, но маму Калинину доверить можно. И медсестре Валентиновой тоже.
И охранникам у палаты Рем тоже доверял, потому что это уже совершенно случайные люди. Мама оставила ему карту с крупной суммой, Рем без проблем смог нанять три смены из охранной фирмы. Пожарную лестницу взяли под наблюдение, Казначеева – под особый контроль, Рем перекрыл все ходы и выходы. В общем, киллер не прорвался. Возможно, по той же причине, что Москву не атакуют крокодилы. Ну не водятся они здесь…
Рем не знал, каким процедурам подверглась мама, но в чувство ее привели. Щеки не румянились, но смертельная бледность прошла. И она могла поговорить со следователем Стрельниковым.
Матвей сказал правду, мама у Рема не самая богатая женщина в Москве, но и далеко не самая бедная. В рейтинге интернет-магазинов ее «Бистро» было в третьем десятке, но товарный оборот за прошлый год составил без малого сорок миллиардов с тенденцией к увеличению, а мама владела практически всем бизнесом, тот же Казначеев со всеми своими талантами смог прибрать к рукам всего пять процентов акций. Может, потому и злился на маму. Дело о покушении на предпринимателя Белевскую стало резонансным, Стрельников рвал и метал, чтобы изобличить преступника, но лед так и не тронулся. Рем и хотел бы ему помочь, но, увы, он и сам терялся в догадках. И очень хотел бы, чтобы мама пролила свет на темные события.
Но следователь вышел из палаты с мрачным видом. Подошел к Рему, строго посмотрел ему в глаза, требуя безоговорочного подчинения. Взрослый мужчина, опытный следователь, подполковник юстиции, а Рем всего лишь лейтенант, который не может ставить палки в колеса при проведении официального следствия.
– Ваша мама плохо себя чувствует, – четко, по слогам проговорил Стрельников.
Рем удивленно повел бровью. Интересно, что еще можно ожидать от человека, только что вернувшегося с того света?
– И не может говорить… Но с вами-то она, Рем Алексеевич, заговорит. И возможно, назовет имя преступника.
– Юрий Васильевич, вы узнаете об этом первым.
Рем и сам не знал, правду он говорил или нет. Не очень-то хотелось сотрудничать со Стрельниковым. Этот человек до сих пор держал его в списках подозреваемых. В принципе, Рем не обижался, но в приятели к Стрельникову не набивался.
– И, пожалуйста, никакой самодеятельности! Дело на контроле у председателя следственного комитета!
– Разумеется.
Следователь ушел, но Рема не сразу допустили к маме. Наконец он вернулся в свое уже ставшее любимым кресло у окна, сел на самый его краешек, взял маму за руку. Но прежде обошел со сканером палату. Мало ли, вдруг Стрельников посадил где-то «жучка».
– Я даже не знаю, кто меня отравил, – сказала она, с чувством вины глядя на сына.
– На Матвея грешат.
– Да, я знаю. Уехал и пропал. Видно, хорошо заплатили.
– Или глубоко похоронили, – усмехнулся Рем.
Стрельников, нужно отдать ему должное, отрабатывал все версии. И на Казначеева насел, и даже до детей покойного господина Белевского добрался, но ничего, кроме подозрений, из этих встреч не вынес.
И Рем не сидел сложа руки, через приложения в компьютере отработал все доступные видеокамеры в Красногорске и окрестностях. И вышел-таки на Мотовилова. Как Матвей вышел из универсама, он не видел, в кадр попал только момент, когда парень садился в свою машину. Сел, не успел закрыть за собой дверь, как откуда-то из мертвой зоны вынырнул человек с капюшоном на голове. На мгновение замер, глянув по сторонам, открыл заднюю дверь и подсел к Матвею. Рему показалось, что неизвестный достает из-под куртки пистолет или нож. Так или иначе через какое-то время машина тронулась с места и больше под обзор камер не попадала. Нигде.
Возможно, к Мотовилову подсел подельник, но Рему так не казалось. Матвей садился в машину, не глядя по сторонам, он явно не ждал ни друга, ни случайного попутчика. Зато человек с капюшоном вел себя нервно. И даже допустил ошибку, засветив перед камерой свой нос с утолщенным кончиком. В этот момент мужчина находился в профиль, изображение нечеткое, Рем даже не смог установить его рост. Он разглядел только нос, но этого не хватило, чтобы ввести снимок в систему распознавания лиц. Компьютер не выдавал результат. И фоторобот тоже не составить.
Возможно, Мотовилов стал жертвой тщательно спланированной операции. Маму отравил кто-то другой, а под подозрение подставили ее водителя. И чтобы следователь не получил ответы на свои вопросы, вывели Матвея из игры. А может, Матвей все-таки работал на кого-то, а избавились от него подельники? Но следователь Стрельников мог принять первую версию, в которой Мотовилова подставили. В этом случае Рему выпадала честь возглавить список подозреваемых. Уж пусть лучше следствие грешит на Мотовилова. Тем более что и другие версии разрабатывались, хотя ни шатко ни валко.
– Кто похоронил? – спросила мама.
– А вот это мы все и хотим выяснить. Для этого и приходил Стрельников.
– Но я ничего не знаю… Сказала только, что это не ты меня отравил.
– Зачем это мне?
– Вот и я думаю, что незачем… Но кто-то же отравил!
– И ты не знаешь, как это было…
– Было. Что-то было… Было плохое настроение, я сидела в зале, пила вино…
– Виски.
– Может, и виски…
– Бутылка была початая или новую открыла?
– Новую… Точно новую…
– Одна бутылка была в баре или несколько? Ты должна была взять именно эту бутылку или одну из нескольких на выбор?
– Одну из двух… Из трех на выбор.
– Где находился Мотовилов, когда ты… лечила плохое настроение?
– С Аллой о чем-то болтали.
– У них были отношения?
– Серьезных нет… Так, скорее дружеские.
– Матвей мог подсыпать тебе яд в стакан?
– В хайбол… Не знаю, я выходила в туалет, стакан оставался на столе.
– Я слышал, он уехал, а ты… отдыхала в одиночестве.
– Да, Матвей уехал домой. А я продолжала отдыхать.
– Алла могла подсыпать яд?
– Могла… Но зачем ей это? Она уже столько времени работает у меня, никаких претензий… Она и сейчас работает? – обеспокоилась мама.
– Работает, – кивнул Рем.
Алла все так же под подозрением, за ней наблюдают, но пока никаких зацепок.
– Но я бы ее уволил. Не доверяю я ей.
– Переживаешь за меня?
– А за кого мне еще переживать?
– Я хочу домой. Ты поедешь со мной?
– Ну не Казначееву же тебя оставлять?
– Казначеев… Мне нужно поговорить с Валерьяном.
– А Валерьян не мог тебя заказать?