– В этом нет смысла, – немного подумав, сказала мама. – Не будет меня, не будет и его… Ты вот Аллу хочешь уволить. А его не уволишь?
– В первую очередь. Если у меня будет на это право.
– Будет… Если со мной вдруг… Сейчас-то я выкарабкаюсь, а что потом? – вздохнула мама. – Если это отравление… Если меня пытались убить, а мы не найдем заказчика…
– Найдем. Обязательно найдем.
– Тебе я верю, – улыбнулась она, с благодарностью глядя на Рема.
– Может, кто-то положил глаз на твой бизнес? Может, кто-то пытается его отжать?
– Это вряд ли.
– А Белевские?
– Олег мог… У него довольно крупный бизнес.
– Транспортная компания, грузоперевозки по стране, доставка товаров из-за рубежа, параллельный импорт, контрабанда.
– Насчет контрабанды не знаю.
– Есть подозрения.
– А доказательства?
– Там, где преступные схемы, там и преступные группы. У Белевского есть люди, которые могут организовать убийство?
– Возможно.
– Белевский может претендовать на твой бизнес как сын твоего покойного мужа?
– Вряд ли, я его не усыновляла.
– Вряд ли – это уже хоть какая-то возможность. Тебе нужно составить завещание в пользу государства. Так, чтобы Белевские не смогли ничего получить.
– Завещание составлено. В твою пользу.
– Значит, убьют и тебя, и меня… Я вызову нотариуса, переделаешь завещание. В случае твоей смерти все должно отойти государству.
– То есть никому? – Мама смотрела на Рема и качала головой.
– Лучше пусть достанется Белевскому?
– А если он ни при чем?
– Все равно составь завещание. Как я тебе сказал.
– Я подумаю… – Мама закрыла глаза.
Плохо ей, каждое слово дается с трудом, отдохнуть бы. И она не притворялась, Рем точно это знал.
Из реанимации маму перевели в обычную одноместную палату, три дня Рем обеспечивал ей охрану. На четвертый день маму отпустили домой – под присмотр домашнего врача и медсестры Татьяны. Рем позаботился о том, чтобы это были случайные люди, никак не связанные с Казначеевым и уж тем более с Белевским.
Алла поддерживала чистоту в доме, пока мама находилась в больнице, она так старалась, хотела заслужить благодарность, но Рем все-таки принял решение уволить ее. Не мог он держать в доме девушку, которой не доверял, в доме, который взял под охрану. Три смены по четыре охранника в каждой, видеонаблюдение, радиоэлектронное противодействие, он очень надеялся, что маме здесь ничего не угрожает.
Алла плакала, собирая вещи, Рем прятал глаза, провожая ее. Но на охранников, которые должны были следовать за ней, глянул строго. В малолитражку Аллы вживили маячок, в сумочку «жучок», а в телефон специальное шпионское приложение. Рем очень хотел знать, куда отправилась девушка после увольнения, с кем будет контактировать.
Но Алла отправилась домой, к матери, там и закрылась на несколько дней. Ни с кем не встречалась, никому не звонила, хоть все подозрения снимай.
Родные стены помогали, мама стремительно шла на поправку, уже вовсю работала, то селекторные совещания, то Казначеев лично к ней приезжал. Но Рем не торопился давать отставку врачу и медсестре, которые следили за ней. Ему нравилась врач, женщина тридцати шести лет, примерно такого же возраста, как и Раиса. Симпатичная, маленькая, сухонькая, приятная в общении. Он не оказывал ей знаки внимания, но мама заподозрила неладное. Правда, ничего не говорила. Пока.
А Казначеев ему не нравился, Рем и не хотел вмешиваться в дела мамы, но не оставлял ее наедине с этим прохиндеем. В конце концов Казначеев не выдержал.
– Я знаю, почему вы меня подозреваете, – сказал он, стараясь держать эмоции в узде. – Да, я ходил вокруг больницы, пытался допрыгнуть до лестницы! Но ведь и вы там были. Смотрели, сможет ли киллер забраться в палату к Еве Максимовне… Я с той же целью смотрел!.. Не заказывал я никого! Зря вы на меня думаете!
– А кто мог заказать? – Рем смотрел Казначееву в глаза.
Он понимал, что тот обижен, хочет оправдаться, боится остаться без работы. Не чувствовал он в нем предателя, но все равно подозревал. Всех подозревал. Но так пока и не вышел на убийцу. И Стрельников также далек от успеха.
– Я не знаю…
– Белевский мог?
Увы, за Белевскими установить полноценное наблюдение Рем не мог, не хватало возможностей, а главное, полномочий. Стрельников допрашивал братьев, они знали, в чем их подозревают, поэтому вели себя осторожно. И охрана у них на уровне, уши не приставишь, хвоста не прикрутишь, если только издалека следить. И связи отрабатывать. Вдруг контакт с Матвеем удастся установить или с Аллой. Хоть какая-то, но зацепка.
– О Белевском я имею очень смутное представление, наши деловые интересы не пересекаются, к личным мотивам я отношения не имею.
– Вы же понимаете, Валерьян Сергеевич, я должен подозревать всех. И буду всех подозревать, пока тайное не станет явным.
– Поверьте, это тайное не коснется меня!
Казначеев ушел, Рем проследил, чтобы охранники закрыли ворота, обошел двор по кругу. Снег уже выпал, слой пока тонкий, но следы остаются. Рем велел убирать снег с большим зазором от забора и посреди участка не разрешал никому ходить. Чем не контрольно-следовая полоса?
Он вернулся в дом и увидел Викторию Витальевну в сопровождении Татьяны. Врач и медсестра спускались вниз по лестнице. Татьяна девушка видная, статная, белый халат не короткий, но и далеко не длинный, смотрелся на ней если не сексуально, то близко к тому. А Виктория Витальевна как серая мышка, халат ниже колена, не притален, маленькая, худенькая, лицо узкое, нос острый с тонкой спинкой, девичья нежность в чертах лица зрелой или даже перезрелой женщины. Но Татьяну Рем едва заметил, а на Юрчиновой задержал взгляд.
– Рем, не составишь нам компанию? – по-свойски на «ты» спросила Татьяна.
Женщины спускались пить кофе, Рем сам их к этому приучил.
– Почему бы и нет? – Он смотрел на Викторию Витальевну.
Снять бы с нее сейчас халат, а затем и все остальное, уложить на спину, посмотреть в затянутые туманом ожидания глаза. От таких мыслей у него поднималось не только настроение. Но вместе с тем сознание начинал грызть червь сомнения. Вряд ли страсть к зрелым женщинами в его возрасте можно назвать извращением, а сексуальным расстройством – вполне.
– Пойдемте, – мило улыбнулась Юрчинова.
Ее взгляд уже сейчас затуманился, но если это ожидание, то не настоящего и даже не будущего. Виктория Витальевна если и хотела согрешить с Ремом, то где-нибудь на дальних окраинах параллельного мира. В этой жизни она своему мужу изменять не станет. А она замужем, впрочем, для Рема это не трагедия: жениться он точно не собирался.
Но кофе попить не удалось, позвонил Бабков, оказывается, он уже подъезжал к дому.
– Ты как раз вовремя… – сказал Рем.
К кофе сегодня подавались отличные пирожные, да и обед можно было сообразить.
– Скажу, чтобы тебя пропустили.
– Да некогда мне, ехать нужно. Хорошо бы с тобой.
– Куда?
– А что там за профессор, ну, который гипнозом память оживляет?
– И какое воспоминание ты хочешь оживить? Когда в последний раз видел меня на службе? – пошутил Рем.
– И это тоже… – засмеялся Бабков. – Дело у нас, грабитель и насильник. Та же ситуация, как по делу Дверного, жертва видела насильника, но вспомнить не может. От страха память отшибло…
Рем согласился прогуляться с Мишей. В конце концов, он все еще действующий сотрудник полиции и розыск преступников – его святая обязанность. А с мамой ничего не случится.
Глава 14
Мужчина в «аляске» промелькнул перед глазами, как фантом. Рем как раз думал о том, почему свидетели и потерпевшие не могут вспомнить, как выглядел преступник, какие факторы блокируют сознание. И вдруг мужчина в теплой куртке с непокрытой головой. Раз, и нет его. Рем не увидел в его появлении ничего подозрительного, поэтому не обратил на него внимания. А когда он исчез из виду, попытался выстроить в сознании его портрет. Но не смог. Непокрытая голова, куртка с капюшоном, худощавый, роста чуть выше среднего. Все, больше ничего он не запомнил… Но ему-то простительно. Этот мужчина ни на кого не нападал, обычное мимолетное видение, промелькнуло и навсегда исчезло.
Рем звонил Фокину, договорился с ним о встрече, подъехали они с Бабковым вовремя, но его появление застало доктора врасплох. Он стоял у окна и смотрел во двор, по которому неспешно прогуливались пациенты под присмотром санитаров, исполняющих также функцию охранников. Стоял и о чем-то нервно думал, нервно теребил пальцами занавеску, а услышав, как открылась дверь, дернулся, как будто его застали за чем-то постыдным.
– Что-то вы быстро, лейтенант, – одними губами улыбнулся психотерапевт.
– И товарищ капитан. – Рем кивком указал на своего спутника.
Фокин все никак не мог вынырнуть из погружения в свои мысли, пожимая руку Бабкову, он смотрел куда-то сквозь него.
– А свидетель где?
– Потерпевшая. Завтра будет. У нас в отделе, – сказал Бабков.
– То есть я должен буду к вам подъехать? – задумался Фокин.
Он человек занятой, серьезных обязательств перед следственным отделом не имеет; ни Рем, ни Бабков, ни даже Марфин приказать ему не могут. А не послать ли их всех куда-нибудь подальше?
– К шестнадцати часам. К нам, а потом домой, – натянуто улыбнулся Бабков.
– А вы знаете, мне так удобно! – вдруг просиял Фокин. – К вам и домой!.. Только вам придется договориться с главврачом… Хотя нет, я сам… Мы же в какой-то степени относимся к пенитенциарной системе, обязаны служить закону.
– Да, кстати!.. – спохватился Бабков.
Он открыл папку и торжественно вручил Фокину почетную грамоту за подписью Главного следственного управления по городу Москве. За содействие в раскрытии особо тяжкого преступления.
– С этого и надо было начинать! – повеселел Фокин. И, взяв грамоту, приложил лист к стене, где у него уже висели в рамках подобные награды и сертификаты, с удовольствием примерил к ним приятное пополнение.