Глядя на беспечные лица Димы и Шуры, Игорек снова тяжело вздохнул и подумал, что тоже неплохо было бы пообедать, но, сунув руку в карман, в ужасе почувствовал, что там нет кошелька.
«Наверное, забыл дома. Вот черт!»
Игорек тихо выругался и снова уселся за стол. Идти в столовую сразу расхотелось. Он мог бы, конечно, одолжить денег у Шуры или Димы, но это было чревато последствиями. Слушать издевки Шуры о том, что ему денег мамка не дает, или что-то в этом роде, он сейчас совсем не хотел.
Игорек включил плитку, поставил на нее чайник и насыпал в кружку заварку. После этого он отыскал в столе пачку кускового сахара и стал его грызть. Когда чайник закипел, Игорек плеснул в кружку кипятка. Сахарок да чаек – вот и весь перекус. Именно так в Горьковской школе милиции они с приятелями перебивались в трудные дни, в ожидании стипендии.
Наполнив желудок горячей водой, Игорек достал из ящика тетрадку с конспектами и углубился в чтение.
Дома на ужин были сосиски с картофельным пюре и зеленый горошек. Отдельно в хрустальной салатнице томился капустно-морковный салат, который мать всегда называла «витаминным».
Игорек без особого аппетита съел сосиску, потом долго тыкал вилкой горошины. К «витаминному» салату, который Игорек очень любил, в этот вечер он даже не притронулся.
Закончив ужинать, Комарик вымыл тарелку и удалился в свою комнату. Он взял в руки учебник по криминалистике, плюхнулся на кровать и стал листать страницу за страницей. Читать совсем не хотелось. Буквы расплывались перед глазами, на душе скребли кошки. Игорек швырнул книгу на кушетку и оглядел свою комнату.
За два года, пока он учился в Горьком, здесь мало что изменилось. Навесная полка с книгами все так же прогибалась от увесистых томов Пушкина и Толстого. Тут же стояли яркие, но уже довольно потрепанные книжки с произведениями Гайдара, Островского и Бианки. На стене тикали часы с кукушкой, в углу, за креслом, стоял его старенький велосипед «Украина» с погнутой рамой и спущенными колесами.
Особой гордостью Игорька была стоявшая на приземистом потертом комоде модель парусника, занявшая в свое время первое место на конкурсе судомодельного мастерства. Игорек закрыл глаза и застонал. Он тут же вспомнил, как делал эту модель.
Тогда он был в судомодельном деле уже не новичком, но до сих пор брался лишь за простенькие кораблики, лодки и «катамараны», на изготовление которых у него обычно уходило не больше двух-трех дней. На этот раз он решил, что способен на большее.
В журнале «Техника – молодежи» он отыскал настоящий испанский галеон с возвышенным полубаком и удлиненным форштевнем. Увидев такую красоту, Игорек отправился в библиотеку и не меньше недели изучал все, что касалось испанского флота. Спустя еще пару дней взялся за работу.
На изготовление модели у него ушло больше месяца, но оно того стоило. Заслуженная победа в конкурсе и прекрасное украшение для его комнаты. С этим кораблем он не расставался до тех пор, пока не уехал в Горький. В трудные минуты он даже разговаривал с ним, как с живым, и сейчас, когда он наконец-то вернулся домой, он радовался этому кораблю, как старому другу.
Дверь скрипнула, Игорек тут же открыл глаза и увидел отца.
– Можно? – поинтересовался отец, продолжая стоять в дверях до тех пор, пока Игорек не указал ему на стул.
Евгений Денисович сел не сразу. Сначала он подошел к паруснику, коснулся рукой фок-мачты, потом осмотрел корму и усмехнулся:
– Пока ты учился в Горьком, я каждый раз входил сюда и смотрел на твой корабль. С тех пор, как я увидел его впервые, я сразу понял, что у тебя золотые руки. Не жалеешь, что бросил судомодельный спорт?
– Нет, я ни о чем не жалею.
Отец кивнул, потом наконец-то сел на стул и снова спросил:
– Я вижу, у тебя трудности, и ты, как обычно, держишь их в себе. Не хочешь рассказать, что случилось?
Игорек хмыкнул:
– Ты же сам мне всегда говорил, что настоящий мужчина должен сам решать свои проблемы. Разве не так?
– Так! Но я никогда не говорил, что настоящий мужчина не должен о них говорить. Жаловаться – нет, а вот обсудить, попросить совета… Я вижу, что у тебя неладно на твоей новой работе. У тебя сложности с новым начальством или ты не смог вжиться в новый коллектив?
Игорек подошел к окну, закусил губу и процедил:
– Для того чтобы вжиться в коллектив, нужно его иметь.
– Не понимаю…
– А у меня больше нет коллектива.
Отец с удивлением вскинул брови.
Игорек вкратце рассказал, что все псковские оперы во главе со Зверевым были отстранены от расследования дела Качинского. В заключение он сообщил, что Зверев фактически выгнал его из своей команды и отдал в распоряжение работников прокуратуры и нового следователя из Москвы.
– И вот теперь я жду новых начальников, а старые товарищи, похоже, считают меня предателем.
Отец нахмурил брови:
– Почему ты так решил?
– Потому что они с самого начала считали меня зубрилой и маменькиным сынком! – Игорек надул губы.
– Сейчас ты и в самом деле ведешь себя как маменькин сынок.
– Ты ничего не понимаешь. Они с первых дней подшучивали надо мной. А теперь просто вышвырнули, как ненужный хлам!
– Прекрати, – в голосе отца прозвучали металлические нотки.
Однако Игорек не успокаивался:
– Представляешь, они даже над фамилией моей смеются.
– Все?
– Ну… кроме Зверева!
– Вот видишь.
– Просто Зверев – начальник, поэтому он меня и не трогал. Зато теперь, когда появилась такая возможность, он меня выгнал.
– Думаю, что ты преувеличиваешь.
– Я для всех всего лишь маленький «комарик».
Отец рассмеялся и похлопал Игорька по плечу:
– А ты докажи, что это не так! Ты же продолжишь расследование, значит, у тебя будет шанс проявить себя и доказать всем своим насмешникам, что ты не комарик, а самая что ни на есть «рабочая пчела».
Глава вторая
На следующий день Игорек пришел в управление за полчаса до начала рабочего дня. Ему не терпелось как можно скорее попасть в отдел, поэтому он почти бежал на работу.
Возле дежурки его окликнули:
– Комарик! Куда так летишь? Прокурорских мы только к обеду ждем, не спеши, а то успеешь!
За стойкой дежурного сидел, откинувшись на спинку стула, молоденький помдеж Егорка Жеребцов и грыз зеленое яблоко. Фуражка у него была сдвинута на затылок, верхняя пуговица кителя расстегнута.
Жеребцов, ушастый и конопатый парень, чуть старше Игорька, пришел в управление всего полгода назад и тоже считался новичком, однако уже успел обвыкнуться и изо всех сил пытался походить на бывалого милиционера. С Жеребцовым Игорек до этого момента общался лишь пару раз, и всякий раз такое общение его не особо радовало.
Когда Игорек подошел к стойке дежурного, Жеребцов даже не привстал и не протянул руки. Он все так же грыз свое яблоко, морщился, громко чавкал и постоянно позевывал.
– То-то ты весь расчехлился, сидишь точно на пляжу́! Не боишься, что Корнев тебя в таком виде увидит? – поинтересовался Игорек, указав на расстегнутый китель помдежа.
– Не увидит. Он сейчас с Кравцовым засел, ждут прокурорских, готовятся к встрече с Андреевым.
– Каким еще Андреевым?
– Так следователь же к нам едет, из Москвы. Ты что, не знал?
– Знал, что едет! А вот фамилию не знал. Не знал, что он Андреев.
– Плохо, что ты ничего не знаешь, – с назиданием заявил Жеребцов и снова сладко зевнул.
Игорек не сдержался:
– Рот прикрой, а то муха залетит.
Жеребцов ухмыльнулся:
– Мух у нас нет, а вот комарики нет-нет да летают, – и ехидно хохотнул.
Игорек постарался взять себя в руки и сухо поинтересовался:
– Из наших кто-нибудь уже пришел?
– Каких таких «наших»? Ты про Зверева и его команду, так ты же теперь вроде не с ними? Мне сказали, что ты теперь у нас на прокуратуру работаешь. Молодец, Комарик, быстро продвигаешься.
Игорек стиснул зубы:
– Да уж, на зависть многим, только это не твое дело. Ты лучше скажи, кто из зверевских сейчас в управлении?
– Костина с Гороховым сегодня утром вы́звонили, они сейчас работают в составе дежурной группы. Выехали на место происшествия.
Игорек заинтересовался:
– Что-то серьезное?
– Утром женщина позвонила, сообщила о поножовщине на Коммунальной.
Игорек снова подался вперед и чуть не уронил очки:
– Кого-то убили?
Шура с Димой снова в деле, а он тут, похоже, снова будет сидеть и ждать у моря погоды. Игорек от досады прикусил губу, но Жеребцов его разочаровал:
– Какое там? Обычная бытовуха.
– Но ведь ты сам сказал – «поножовщина».
– Да нет! – Жеребцов взял со стола журнал, быстро перечитал сводку и стал пересказывать своими словами: – Некий гражданин… между прочим, по фамилии Зильберман, всю ночь пьянствовал с приятелями. Вернулся домой уже под утро и тут же отправился на кухню. Стал шарить по шкафам, зная, что жена где-то припрятала «поллитру». Нашел он ее не сразу, но все-таки нашел. Взял закуску. Жена накануне купила на базаре селедку, и этот Зильберман стал эту селедку резать ножом. В это время жена проснулась и увидела на столе уже наполовину опустевшую бутылку и муженька, кромсающего толстенную рыбину, из которой она собиралась сделать форшмак. Ни слова не сказав, дамочка схватила полотенце и давай хлестать супруга по роже. Тот рассвирепел и дал жене по мордам, та бежать…
– Ладно, я все понял! – Игорек уже пожалел о том, что стал расспрашивать Жеребцова, но тот вошел во вкус:
– Да погоди ты! Когда Зильберманша выбежала на улицу, ее муженек бросился вдогонку, держа в одной руке селедку, в другой нож. Пока они так бегали кругами, женщина споткнулась и рухнула на землю. При этом расквасила себе нос. Зильберман, увидев окровавленную физиономию жены, тут же забыл про все обиды и стал просить у нее прощения. А теперь представь реакцию соседей, которые увидели сидящую на земле женщину с окровавленным лицом и стоящего возле нее мужа с ножом в руке.