– То есть ты видел, как производилось задержание нашего дефектора?
– А что, Черноусов оказался дефектором? – Игорек хмыкнул. – А ведь я тоже об этом подумал…
– Что – подумал? Ты хоть знаешь, кто такой дефектор?
– Конечно, знаю, это человек…
– Стоп! – Зверев не дал ему договорить, устыдившись в душе, что, в отличие от Комарика, сам только недавно узнал о значении этого слова. – Ладно, я все понял! Раз ты такой умный, то должен понимать, что о таких вещах болтать не стоит, тем более по телефону. Где ты сейчас?
– Звоню из телефонной будки, той самый, из которой Черноусов звонил тому мужчине в шляпе.
Прекрасно понимая, что речь идет о британском шпионе эстонце Андресе Суви, Зверев резко сменил тему:
– Так, значит, все это время ты жил в общежитии и вел наблюдение за киношниками?
– Да.
– И что ты можешь мне сообщить?
Игорек прокашлялся, Зверев мысленно представил, как стажер в этот момент поправляет очки.
– Во-первых, прибыл Славинский и еще трое…
– Кто такой Славинский? – Зверев, который за эту неделю уже полностью переключился на новое дело, не сразу понял, о ком речь.
– Славинский – это режиссер, который приехал с «Мосфильма», чтобы продолжить съемки фильма об осаде Пскова. – С ним прибыли еще трое: новый директор, новый постановщик трюков и брюнетка, которая будет играть Гризельду Батори.
– Я понял! Все это хорошо, но я чертовски устал и собираюсь домой. Приходи завтра на работу, расскажешь все по порядку, чего ты там еще интересного откопал, – сказал Зверев и повесил трубку.
Часть шестаяСлавинский
Глава первая
За несколько дней до описанных событий…
Став свидетелем того, как Черноусов кому-то позвонил, потом отправился на развалины и чего-то ждал в кустах, отмахиваясь от назойливых комаров, Игорек не отрывал от актера своего пристального взгляда. Когда со стороны моста показался среднего роста мужчина в шляпе, Комарик насторожился.
Пока Черноусов и его визави беседовали, Игорек боялся даже пошевелиться. Они о чем-то спорили, Черноусов размахивал руками и чем-то тыкал собеседнику в лицо. О том, что это был возвращенный ему кисет, Игорек лишь догадывался.
Когда Черноусов вручил кисет незнакомцу, откуда-то, словно из-под земли, появились несколько крепких мужчин и скрутили обоих. Игорек не сразу понял, что случилось, при этом подивился, как ловко было осуществлено задержание.
Когда место событий опустело, Игорек выждал время и вернулся в общежитие. В кровати, которая довольно громко скрипела, Игорек ворочался и долго не смыкал глаз. Проснулся он от стука в дверь и не сразу понял, где он и как сюда попал.
– Товарищ Комарик! – донесся из-за двери женский голос, Игорек узнал Горшкову. – Вы у себя?
Он наспех оделся и открыл дверь.
Софья Алексеевна, облаченная в плиссированную юбку и неброский дымчатый жакет, прижимала к груди какую-то папку и тяжело дышала. Волосы ее, как обычно, были стянуты в хвост, очки немного съехали набок, придавая женщине весьма нелепый вид.
– Простите, что беспокою вас. Вы не знаете, где Черноусов?
Игорек тут же пришел в себя.
– Не знаю! А что случилось?
– С минуты на минуту здесь будет Славинский! Наверняка он захочет всех собрать! Я только что получила телеграмму, где сказано, что они приезжают на вокзал в шесть тридцать утра! Из-за того, что вчера нас целый день продержали в прокуратуре, я не получила телеграмму вовремя, – убивалась Софья Алексеевна. – Поэтому я не успела встретить наше новое начальство. Думаю, они уже едут сюда на такси. Простите! Если вы не знаете, где Черноусов, я пойду! Мне нужно встретить Славинского хотя бы у ворот общежития и всех разместить. Еще раз извините.
Когда Горшкова ушла, Игорек прикрыл дверь и бросился к окну.
Предположения Софьи Алексеевны оправдались – машина с «шашечками» подъехала спустя десять минут. Первым вышел невысокий белесый мужчина средних лет в коричневом костюме и в галстуке. Вслед за ним появились хмурый взъерошенный крепыш в белой рубашке и брюках и миловидная девушка в сиреневом сарафане.
Белесый подошел к Горшковой, пожал ей руку и по-дружески приобнял:
– Здравствуйте, Софья Алексеевна, давненько не виделись.
– Константин Иванович, рада вас видеть.
Белесый хотел сказать еще что-то, но не успел – из машины вышел еще один пассажир. Софья Алексеевна тут же бросилась к нему.
Это был высокий, совершенно седой старик с прищуренными глазками и тонким ртом. Выйдя из авто, старик надел шляпу и двинулся к Горшковой, опираясь на трость.
Когда вновь прибывшие москвичи вошли в подъезд, Игорек покинул свой пост и завалился спать, в полной уверенности, что в ближайшее время получит новые указания от Зверева.
О том, что вечером Славинский собирает весь творческий коллектив в фойе, Игорек узнал уже ближе к полудню от той же Горшковой. Софья Алексеевна в очередной раз явилась к нему и сообщила, что совещание назначено на шесть вечера.
– Возможно, вы захотите познакомиться с вновь прибывшими, только очень вас прошу не беспокоить новых постояльцев хотя бы до завтра. Они наверняка устали с дороги.
– Не беспокойтесь, в ближайшее время я не собираюсь никого трогать. – Игорек протер линзы очков, гадая, правильно ли он поступил, дав такое обещание.
– Большое вам спасибо.
– Не волнуйтесь! Я не стану никого опрашивать и наверняка приду на ваше собрание. Вы не возражаете?
Софья Алексеевна засуетилась:
– А если Славинский спросит, кто вы и зачем здесь?
– Ответьте правду! Не забывайте, что расследование еще идет и убийца до сих пор не найден!
– Да, вы правы.
Игорек деловито нацепил очки.
– И еще… Я не стану никого беспокоить, но прошу кратко проинформировать меня о том, кто наши новые соседи.
Женщина посмотрела на часы и заговорила:
– Про Станислава Петровича Славинского вы уже не раз слышали. Это выдающийся режиссер, хотя работать под его началом мне еще ни разу не приходилось, в отличие от Кости Дымова…
– Как я понимаю, это новый директор картины?
Женщина утвердительно кивнула:
– Все верно. Мы с Константином Ивановичем давние друзья. Мне не раз приходилось работать в его группе, и у нас прекрасные отношения.
– А девушка?
– Полина Виноградова. С ней мы тоже знакомы, но работать вместе еще не приходилось. Что касается нового постановщика трюков, то зовут его Семен Корольков, раньше он выступал в цирке, он акробат. После травмы Семен покинул арену и теперь работает в кино. Несмотря на то, что в свое время он серьезно повредил колено, многие трюки он и сейчас выполняет сам. – Софья Алексеевна еще раз посмотрела на часы: – Вот, пожалуй, и все.
– Ясно. Простите, что отнял у вас время. Большое спасибо!
В дверях Софья Алексеевна обернулась:
– Ах да! Если вдруг вы узнаете, где Черноусов… Он ведь так и не появился!
– Разумеется! Если я что-то узнаю – непременно сообщу!
Игорек закрыл дверь и уселся на кровать, та скрипнула. Игорек довольно улыбнулся и уставился на стоящий на тумбочке парусник.
В фойе было довольно душно. Собравшиеся расселись на принесенные с собой стулья и табуреты и с нетерпением ожидали начала мероприятия. Игорек облюбовал местечко в углу и внимательно изучал обстановку. Все, видимо, было примерно так же, как и в тот день, когда Качинский собирал своих коллег накануне того ужасного дня.
Комарик внимательно следил за происходящим, отмечая, что все ведут себя по-разному. Малиновская о чем-то оживленно перешептывалась с Горшковой, та явно нервничала и то и дело заглядывала в папку с какими-то документами, лежащими у нее на коленях. Зотов и Дорохов, сидевшие рядом, тоже о чем-то тихо беседовали, но при всем желании их слов Игорек не слышал.
Семин сидел в другом конце зала и нервно постукивал пальцами по какой-то книжке, которую принес с собой. Шахов казался спокойным, он сидел у стены и, как мальчишка, ковырял пальцем обои.
Анечка Дроздова и Митя Уточкин, вопреки обычаю, сидели порознь и выглядели недовольными. Фирсова и Рождественская казались сосредоточенными и, пожалуй, были единственными, кто не выказывал напряжения.
Вновь прибывшие из столицы кинодеятели сидели в первых рядах. Дымов пролистывал какие-то бумаги, Корольков казался заспанным, Полина Виноградова то и дело улыбалась и искоса поглядывала на Шахова, который время от времени бросал на нее неоднозначные взгляды.
Перед тем как Игорек занял свое место, он снова столкнулся с Горшковой. Та в очередной раз спросила про Черноусова, и стажер в очередной раз соврал, что не знает, куда тот подевался.
Игорек еще раз бегло огляделся и вдруг подсознательно ощутил страх. А что, если убийца – не Черноусов? Что, если он все еще здесь?
Он мысленно корил Зверева за то, что тот совсем про него забыл.
Славинский пришел на заседание последним, когда все уже начали волноваться. При его появлении все присутствующие встали.
– Да перестаньте вы! – Славинский скривился. – Мы с вами не на пленуме, не нужно всего этого…
Он не спеша прошел на середину фойе, все так же опираясь на трость, и тяжело опустился на заранее принесенный Софьей Горшковой стул с витой спинкой.
– Надеюсь, все собрались?
Горшкова тут же вскочила с места:
– Нет Ильи Черноусова! Простите, но я весь день стучалась к нему в комнату, но мне никто не ответил! Ума не приложу, куда он мог подеваться!
Зотов, который сидел в первом ряду, ухмыльнулся:
– Боюсь, мы его сегодня не увидим!
Славинский нахмурился.
– Что вы хотите этим сказать?
Зотов поднялся с места:
– Боюсь, что у Черноусова несчастье!
– Надеюсь, он жив? – взволнованно поинтересовалась Малиновская.
– Я полагаю, что он арестован.
Начался шум, все вдруг сразу оживились, потом повернулись в сторону Игорька.