Игорек вышел на привокзальную площадь. Духота и гарь, которыми он дышал последние несколько часов, растворились в прошлом. Комарик погрузился в кристальную свежесть зеленых парков и журчащих фонтанов, а доносившийся из репродуктора голос Утесова тут же заставил его прикрыть глаза от наслаждения.
Он уже бывал в столице и всякий раз по-новому ощущал ее неописуемую красоту и величие. Игорек открыл глаза и враз позабыл все, что мучило его по дороге сюда. Он не комарик, он – рабочая пчела, и он сделает то, для чего сюда прибыл.
Игорек поймал такси и назвал водителю адрес…
Четыре огромных павильона, мощные колонны, площадь размером с футбольное поле. Это был «Мосфильм» – место, где творили и продолжают творить мэтры отечественного кинематографа, место, где еще совсем недавно снимал свои шедевры великий Качинский.
Игорек поднялся по мраморным ступенькам и вошел в здание.
Высокие потолки, стены, украшенные лепниной… Несмотря на то, что часть здания еще только строилась, величие храма искусств вызывало восхищение и чувство неуверенности.
Однако Игорек собрался и двинулся вперед. На вахте его встретили вполне дружелюбно. Пожилой вахтер в фуражке, внимательно изучив его удостоверение, поинтересовался целью визита.
Когда Игорек сказал, что хочет получить данные о двух актерах, бдительный страж направил его на второй этаж в комнату с табличкой «Заместитель директора по кадровым вопросом Маринина И. В.».
Игорек увидел сидевшую за столом привлекательную женщину лет сорока, с рыжеватой шевелюрой и красивыми миндалевидными глазами.
– Здравствуйте! Меня зовут Инна Владимировна, мне сказали, что вы из милиции.
– Я прибыл из Пскова. Я занимаюсь расследованием убийства режиссера Качинского.
Женщина сделала удивленное лицо.
– Я слышала, что убийцу уже нашли!
– Вы знали Илью Черноусова?
– Разумеется. Никогда бы не подумала, что он на такое способен. Я слышала, что он умер от инфаркта?
– Да.
Женщина поправила прическу:
– Чем я могу вам помочь?
– Вы знаете, что Славинский отстранил от работы Шахова и собирается отдать его роль другому актеру?
– Кремянскому! Насколько я знаю, вопрос уже решен: Кремянский уезжает в Псков на съемки.
– Ну что ж, тогда у меня к вам еще один вопрос. Скажите, вы знаете актрису Александру Асташеву?
Женщина задумалась:
– Не припоминаю такой.
– По мнению некоторых ваших коллег и Славинского в том числе, она была одной из лучших актрис немого кино.
– То есть она снималась еще до войны?
– Да.
– Я здесь работаю с сорок шестого и знаю всех, кто числится в штате в настоящее время. Уверена, что сейчас актриса Александра Асташева на «Мосфильме» не работает. Всех, кто снимается у нас, я знаю. Это моя обязанность.
Игорек кивнул.
– А что вы знаете про Таисию Рождественскую?
Инна Владимировна напряглась:
– Разумеется, я знаю Рождественскую.
– И что вы о ней думаете?
Женщина фыркнула:
– Что думаю… Молодая, неопытная…
– И довольно привлекательная!
– Не стану с этим спорить.
– В таком случае скажите, нет ли у вас ее фотографии?
– Наверняка есть – в документах или с кинопроб, могу поискать.
Инна Владимировна подошла к шкафу и вынула из него большой пухлый конверт. Она вывалила на стол целую кипу разного рода снимков. Перебрав фотографии, выбрала одну и протянула Игорьку:
– Такая подойдет?
Игорек взял фото в руки. На групповом снимке, помимо самой Инны Владимировны и Качинского, были засняты Черноусов, Дорохов, Семин, Зотов, Рождественская, Жилина и еще несколько человек.
– Мы фотографировались для газеты. Тут все, кто был задействован в работе над новым фильмом Качинского.
– Ах вот оно что. Простите, но я не вижу тут Шахова.
– Снимок был сделан тогда, когда на роль Моллера был отобран Кремянский.
– Он есть на фото?
– Инна Владимировна ткнула пальцем на привлекательного светловолосого мужчину лет тридцати.
Игорек еще какое-то время рассматривал фото.
– Вы не могли бы дать мне его?
Женщина улыбнулась:
– Забирайте. Я там все равно плохо получилась.
Игорек убрал фотографию в портфель.
– Спасибо! У меня к вам последний вопрос. Если вы не знаете Асташеву, то кто, по вашему мнению, может ее знать?
Инна Владимировна задумалась.
– А это действительно может помочь расследованию?
– Разумеется!
Инна Владимировна неопределенно кивнула и сняла трубку телефона.
Глава третья
Товарищ Рыскин – пожилой работник архива, к которому Игорька направила Инна Владимировна Маринина, встретил молодого человека на пороге. Выслушал его просьбу, заперся в архиве и не появлялся по крайней мере час.
Наконец он показался в дверях с четырьмя коробками пленки в руках.
– Идите за мной.
Они прошли в небольшой зал без окон, расположенный по соседству с архивом. Здесь Игорек увидел ряды стульев и установленный на специальной стойке кинопроектор. На противоположной стене был натянут белый экран.
– Это то, что вы просили. Я отыскал четыре фильма, в которых снималась Асташева.
Рыскин выложил принесенные коробки на стол. Игорек взял первую и прочел название – «Сашкина любовь». Помимо названия, на коробке был указан год создания фильма, тысяча девятьсот двадцать шестой, марка пленки и порядковый номер. Игорек бегло осмотрел остальные три коробки и снял с одной из них крышку.
– Будете смотреть?
– Да, пожалуйста!
– Будете смотреть все?
– Возможно.
– Тогда смотрите без меня. Я покажу вам, как пользоваться аппаратурой. Это несложно.
Когда кинопроектор заработал, Рыскин выключил свет и удалился.
Первый фильм Игорек просмотрел да конца. Асташеву он узнал сразу. Миловидная брюнетка с грустным лицом и впрямь очень сильно походила на Таисию Рождественскую. Асташева играла в эпизодах и действительно была хороша в своем образе. Когда пошли титры, Комарик хотел выключить проектор, но вдруг резко одернул руку. В качестве помощника режиссера в титрах был указан Всеволод Качинский.
Игорек загрузил вторую пленку. Эта картина датировалась двадцать вторым годом, на этот раз Асташева играла одну из главных ролей. Игорек терпеливо просмотрел и этот фильм. Потом третий и четвертый. Во всех картинах помощником режиссера значился Качинский.
Завершив просмотр, Комарик выключил проектор и направился в архив.
– Нашли, что искали? – поинтересовался Рыскин.
– Пока не знаю. Скажите, в отличие от Марининой, вы ведь здесь давно работаете? Вы знали Асташеву?
– Я – нет! Но есть у меня один знакомый, который наверняка мог бы о ней рассказать. Он на «Мосфильме» со дня его основания сторожем работал, недавно уволился. Мы с ним частенько разговаривали. Меня всегда удивляло, как это он все и про всех знал – кто где живет, кто с кем в контрах и даже кто с кем романы крутит. Забавный такой старикан, сейчас ему под семьдесят, он малость глуховат, но в голове у него полный порядок.
– А как его найти?
Рыскин вынул из кармана газету, оторвал от нее клочок и химическим карандашом написал адрес.
– В Марьиной Роще он живет. Зовут его Зиновий Михайлович Есин. Если хочешь навестить его сегодня, поспеши.
– Дедушка рано ложится спать?
Рыскин рассмеялся:
– По-моему, наш Зяма вообще не спит. Просто, прежде чем к нему идти, тебе придется побегать…
– Как так?
– Чтобы нашего Зяму разговорить, поезжай на Усачевский рынок в Хамовники, купи две большие селедки и – непременно с молокой.
– Зачем?
Рыскин нахмурился:
– Зачем-зачем… Раз я сказал, значит, так надо!
– Простите, я все понял.
– Так вот, как купишь селедку, ступай в винный, купи три… а лучше четыре бутылки портвейна. С портвейном можешь особо не мудрить, подойдет любой. А вот с селедкой не ошибись! Когда сделаешь, как я сказал, езжай в Марьину Рощу и скажи Зяме, что ты от меня. Когда сядете за стол, сразу на него не наседай. Посиди сначала просто так, глотни портвешка. А уж когда он подобреет, тут его и спрашивай.
Выйдя из главного здания киностудии, Игорек направился на рынок.
Квартирка, в которой проживал отставной сторож «Мосфильма» Зиновий Михайлович Есин, которого близкие приятели и знакомые обычно именовали Зямой, располагалась на верхнем этаже высоченного дома. Поэтому Игорек, уже изрядно набегавшийся и добывший-таки четыре бутылки яблочного портвейна и селедку нужной кондиции, слегка запыхался.
Перед Комариком предстал невысокий, но довольно крепкий старик с огромным мясистым носом, оттопыренными ушами и большими залысинами.
– По какому вопросу, молодой человек? – Зяма почесал небритый подбородок и зевнул.
– Я из милиции.
– И чего от меня понадобилось родной милиции? – хитро поинтересовался сторож.
– Я от товарища Рыскина! – вспомнил данный ему «пароль» Игорек.
– Если так, то ты наверняка не с пустыми руками, – старик указал на авоську.
Игорек протянул ее хозяину. Тот тут же достал завернутую в бумагу рыбу:
– С молокой?
Игорек виновато пожал плечами:
– Только одна с молокой, вторая – с икрой.
Зяма поморщился:
– Ладно, заходи.
Жилище Есина представляло собой небольшую, не особо опрятную комнатку с высокими потолками и отдельной кухней. В квартире пахло кошачьей мочой, квашеной капустой и старостью. Две тощие кошки, сидевшие в коридоре под вешалкой, подняли на гостя облезлые головы. В комнате был стандартный набор довоенной мебели, гардина над окном слегка провисла, на подоконнике в горшке стоял куст разросшегося столетника.
Все, что Игорек увидел в доме старика, вполне соответствовало его представлению о том, каким должен был быть дом холостяка. Однако тут же было понятно, что это дом ярого киномана, Игорек понял это в ту же секунду, как только вошел сюда.
Повсюду на стенах, даже под потолком, висели портреты красавиц и статных, аккуратно причесанных мужчин. Помимо Любови Орловой, Ладыниной и Крючкова, здесь красовались портреты Анны Стен, Веры Малиновской, Ивана Пересиани и еще пары сотен известных актеров отечественного и зарубежного кинематографа, фамилии которых были Игорьку неизвестны.