Я подошел к грузовику, влез на шоферское сиденье и повел машину по шоссе. Вдали показался Плейс Плайс. К подъезду дома вела асфальтовая автомобильная дорожка. Ворота были открыты, я въехал и остановился около входной двери.
Из дома вышел какой-то парень и окликнул меня. Он спросил, что я, такой-сякой, делаю и почему остановился здесь, а не подал машину к заднему входу в дом. Я сказал, что сейчас покажу ему, почему остановился именно здесь, и он спокойно ожидал, пока я вылез из машины. В руке я держал «люгер», но он не видел его в темноте. Я сказал, чтобы он наклонился ко мне, я хочу объяснить ему, почему именно здесь остановился. И когда он наклонился, я изо всех сил стукнул его револьвером. Он так и хлопнулся. Я оттащил его в сторону и оставил там, потому что совершенно очевидно, что в ближайшее время парень не сможет причинить мне никаких неприятностей, если только у него вообще не получилось сотрясение мозга.
Потом я спрятал «люгер» в карман брюк, а испанский автоматик, который я отобрал у парня, спрятал в правый рукав, на случай, если кто-нибудь захочет пошутить надо мной. Подошел к входной двери и позвонил.
Я ожидал минуты две-три. Вышел огромный парень, одетый, как дворецкий, и спросил, что мне надо. Я сказал, что мне надо видеть мистера Мелфорда и что видеть его мне нужно срочно, потому что у меня очень важное дело.
Парень немного подумал, потом сказал, что мистер Мел-форд очень занятой человек, и вряд ли он сейчас может кого-либо принять. Я сказал, что очень жаль, потому что если он немедленно не допустит меня к мистеру Мелфорду, мне придется как следует стукнуть его по морде, так что он долго не сможет понять, откуда на него свалились громы и молнии. Я также сказал, что мне надо видеть мистера Мелфорда по делу о хищении золотых слитков из казначейства Соединенных Штатов и что часть этих слитков я привез сюда, и они сейчас находятся там, на грузовике, у входа, и что теперь мне на это он скажет.
У парня был такой вид, что его вот-вот хватит удар, но он все-таки нашел в себе достаточно силы, чтобы сказать, что он сейчас пойдет узнать, не сможет ли мистер Мелфорд принять меня. Он ушел и буквально через минуту вернулся и попросил меня следовать за ним.
Я пошел за парнем по коридору, застеленному роскошным пушистым ковром. Да, Плейс Плайс — чертовски милое местечко.
Дворецкий открыл дверь и пропустил меня в комнату. Это огромная комната, обставленная мебелью красного дерева и с огромными кожаными креслами и кушетками. По стенам на полках масса книг, а у камина, который находится справа от меня, стоял огромный старик. На вид ему было — около 60 лет, волосы совсем седые, а глаза как буравчики. Лицо худое, и держался он самоуверенно. Вообще вид молодцеватый, какой бывает у старичков, которые очень много внимания уделяют своей внешности.
Он улыбнулся. Говорил он с легким английским акцентом.
— Чем могу служить? — спросил он. — И с кем имею честь разговаривать?
Я сел на одно из огромных кресел, взглянул на старика и улыбнулся.
— Бросьте вы эти свои упражнения в изящной словесности, мистер Мелфорд, — сказал я ему, — и давайте сразу перейдем к делу. Я уже сказал вашему дворецкому — я имею в виду того парня, который, вероятно, сейчас подслушивает нас у двери, зажав в руке заряженный пистолет, — что я привез часть золотых слитков, отправленных в Англию казначейством Соединенных Штатов. Грузовик с золотом находится у вашего подъезда.
Вот как обстоит дело. И я подумал, что мне следует немного побеседовать с вами, чтобы доказать, что вы не самый умный человек на свете и что даже такой незначительный человек, как я, которого дядя Сэм нанял наблюдать за порядком и который не умеет разговаривать салонным языком и иногда использует несколько грубоватые приемы в работе, даже такой человек оказался более умным и ловким, чем вы!
Он приветливо улыбнулся мне, сидя с видом школьной учительницы, собирающейся пожурить первоклассника за то, что тот прогулял все уроки, заигравшись с мальчиками в хоккей.
— Все это очень интересно, — сказал он, — но боюсь, что я не совсем понимаю, о чем вы говорите. И все еще не знаю, с кем имею честь разговаривать.
Я встал. Подошел к двери, запер ее, но ключ положил в карман и вернулся на свое место. Он все еще сидел и улыбался.
— О'кей, — сказал я. — Значит, вы решили придерживаться такой позиции? Ну что же. Я сейчас тебе все расскажу. Садись-ка ты поудобнее в это креслице и слушай меня внимательно. Советую тебе максимально насладиться сидением в таком мягком, удобном кресле, потому что тебе недолго осталось сидеть в кожаных креслах, как бы не пришлось пересесть совсем на другой стул.
Мое имя Лемми Кошен. Я джимен. Тебе ведь известно обо мне все. И если твое имя Мелфорд, тогда я скажем — Сиамский король. Нет, ты не Мелфорд, твое имя Харбери Чайз, и ты самый паршивый на свете сукин сын, который привык загребать жар чужими руками, потому что у тебя слишком кишка тонка, чтобы все делать самому.
Он вскипел, как тысяча чертей, и судорожно сжал пальцами ручки кресла.
— Слушай ты, великолепный мой, — продолжал я. — Я сейчас расскажу тебе одну сказочку, и когда я кончу, ты поймешь, почему и зачем я пришел к тебе.
Ну, вот так слушай:
Жил-был один парень, который считал себя чертовски умным и ловким. Это был крупный босс с Уолл-Стрит, и он вел знакомства с порядочными людьми. У него был приемный сын, который был немного не того, болтался по ночным клубам с разными дамочками и т. д., и его звали там Вилли-Простофиля.
Однажды этот самый уоллстритовский парень обнаружил, что дела-то у него идут не ахти как хорошо. А если говорить более точно, парень стоял перед крахом, и ему срочно была нужна огромная куча денег. Как я сказал, у него было много знакомых, работающих в различных правительственных учреждениях. Познакомился он и с одним парнем из Казначейства США. Этот парень — кузен Мирабель Гайфорд, которая была помолвлена с Вилли-Простофилей.
Так вот. Уоллстритовский парень решил, что в связи с предстоящим вступлением в родственные отношения ему удастся выкачать из парня, работающего в казначействе, сведения об очередной отправке золота в Европу.
И ему это удалось! А когда он получил эти сведения, устроил так, что помолвка Мирабель и его сына была расторгнута. Сделал он это потому, что Мирабель страшно была недовольна поведением Вилли-Простофили, который продолжал болтаться по ночным клубам. Но уоллстритовский парень, которого звали Харбери Чайз, хотел, чтобы Вилли продолжал вертеться в ночных клубах, потому что при его содействии Харбери мог навербовать себе самых отъявленных головорезов для предстоящей работы.
Ну-с, так. Вилли нашел ему отличного, прямо-таки первоклассного гангстера по имени Сальтьерра. Харбери и Сальтьерра встретились и договорились о том, каким образом им лучше всего хапнуть это золото, но сделать это они хотели так, чтобы никто не мог заподозрить Харбери.
А между тем один из подручных Сальтьерры попал в госпиталь и проболтался там, феды взволновались и принялись за работу. Вилли-Простофиле нужны были деньги, Харбери отказал ему в них, потому что у него самого их больше не было, хотя об этом никто не догадывался. Вилли ужасно рассердился. А тут еще понял, что происходит что-то подозрительное, и он решил все рассказать. С одной стороны, чтобы отомстить папаше, а с другой — чтобы его не приняли за одного из членов этой банды. Но Сальтьерра и «Хмельной» — это репортер одной из газет и подручный Сальтьерры — каким-то образом пронюхали, что Вилли собирается встретиться в клубе Джо Мадригала с «джименом» по имени Мирас Дункан. Поэтому они договорились пристрелить обоих — и Мираса Дункана, и Вилли, и они это очень мило проделали в один из вечеров. Но их обеспокоило одно обстоятельство: в городе появился еще один «джимен» по имени Кошен. Кошен начал повсюду совать свой нос, начал что-то понимать, и банда решила как можно скорее от него отделаться. После того, как Сальтьерре не удалось его подстрелить при выходе от Скендала, они решили заманить Кошена на борт быстроходной яхты и убить там.
Это был очень хороший план, потому что Харбери продолжал бы оставаться в стороне. У Харбери был домашний ясновидящий пророк по имени Сен Райма. Сен Райма заявил Харбери, что его приемного сына убил Сальтьерра. Харбери и сам отлично это знал, но он предложил Сен Райме устроить сеанс на борту яхты.
Это была отличная мысль, потому что заманив обоих, и Сен Райму, и Кошена, на борт яхты, легко можно было там убить, а одновременно использовать эту яхту для того, чтобы забрать у английских гангстеров украденное золото.
И все было сделано так, что Харбери вроде не имеет к этому делу никакого отношения. Яхту, мол, у него украли. Мирабель Гайфорд, между прочим, роскошная девчонка, услышала об этом сеансе, а так как она и раньше слышала от Вилли кое-какие намеки, почуяла, что происходит что-то неладное. Она попыталась остановить Кошена, чтобы он не ездил на яхту, потому что у нее есть кое-какие сомнения, но Кошен ее не послушал.
Яхта отчалила от берегов Америки. На следующий день Харбери заявил, что яхту у него украли. Он сделал вид, что очень возмущен этим делом, и на первом же пароходе отправился в Англию, где несколько месяцев тому назад уже снял дом. Между прочим, вот этот самый дом, и нанял по рекомендации Сальтьерры несколько парней для ограбления поезда и отправки золота на борт «Колдуньи Атлантики».
Но Сальтьерра свалял дурака. Он не убил Кошена, когда у него была такая возможность. И когда Кошен добрался до берега, Руди пришлось срочно смываться. Затем Харбери прочитал в газете заметку о том, что Кошен остановился в таком-то отеле в Саутгемптоне. Он подумал: Кошен — опасный человек, его надо немедленно убить. И тут снова призывают «Хмельного», он все еще продолжает играть роль репортера. И тот рассказывает Кошену какую-то несусветную чепуху о том, что Харбери узнал английский адрес убийцы его приемного сына и собирается выведать у Харбери этот адрес и сообщить его Кошену.