На просьбу Хирона откликнулся титан Прометей, согласившись забрать у Хирона его вечную жизнь. Освобожденный от бесконечной боли, кентавр скончался. Прометей, однако, впоследствии сам пожалел об этом. Когда он похитил огонь у богов и принес его человечеству, Прометей получил ужасающее наказание именно потому, что не мог умереть. Каждый грек знал, что ежедневно до конца времен к бессмертному Прометею прилетает орел Зевса и клюет его печень.
Пока Геракл утешал смертельно раненного Хирона, его второй друг-кентавр Фол неожиданно стал новым пострадавшим. Фол вынул стрелу из тела одного кентавра и дивился, как такая маленькая штучка могла убить столь сильных существ. Он с любопытством осматривал ее, но тут стрела выскользнула из его рук и упала ему на ногу (см. илл. 2). Он получил смертельную рану, и опечаленный Геракл похоронил еще одну «сопутствующую жертву».
Опасность случайного нанесения ран себе или посторонним лицам всегда присутствует при использовании ядовитого оружия, поскольку даже легкая царапина может привести к трагическим последствиям. Мифологические примеры «огня по своим», такие как трагические смерти Хирона и Фола, – излюбленная тема для греческих и римских художников и скульпторов. Еще одной невинной жертвой Геракла пал его сын Телеф. Во время подготовки к Троянской войне юноша споткнулся о лозу и упал на копье Ахиллеса, другого великого греческого воина. Наконечник копья поцарапал Телефу лодыжку, и там возникла неизлечимая гноящаяся рана. То, что рана была неизлечимой, заставляет заподозрить, что Ахиллес смазал наконечник ядом. Судьба распорядилась так, что и сам он на поле битвы у Трои пал от отравленной стрелы[75][76].
По невероятной иронии судьбы Геракл тоже пал жертвой яда гидры, в котором некогда смочил свои стрелы. Коварный кентавр по имени Несс похитил его жену Деяниру. Разгневанный Геракл выстрелил вслед Нессу отравленной стрелой, которая вонзилась тому в сердце. Как подчеркивает римский поэт Овидий в своей версии мифа, даже в злодея нельзя стрелять отравленной стрелой сзади. Как и во многих других мифах, вероломство породило еще большее вероломство, а яд стал еще более смертоносным, прямо как головы гидры. Умирающий кентавр обманом убедил Деяниру собрать ядовитую кровь, которая хлынула у него из раны. Посоветовав ей поместить кровь в воздухонепроницаемую емкость и беречь от тепла и света, Несс поклялся, что если пропитать этим веществом тунику Геракла, то оно послужит любовным зельем.
Через несколько лет Деянира, не зная о том, что ядом можно повторно отравиться, тайно пропитала прекрасную тунику зараженной кровью кентавра и преподнесла ее мужу в качестве подарка. То, что произошло дальше, стало сюжетом знаменитой трагедии, написанной ок. 430 г. до н. э. афинским драматургом Софоклом. Геракл надел тунику, чтобы провести особое жертвоприношение. Когда он подошел к огню, тепло пробудило к жизни яд гидры. Пропитанная им туника начала причинять Гераклу такие жестокие муки, что он пришел в невменяемое состояние, заревел, подобно раненому быку, и стал выдергивать из земли деревья. В отчаянии он бросился в реку. Но вода лишь усилила жжение от яда, а сама река с тех пор сделалась навсегда горячей. Геракл пытался сбросить одеяние, но оно прилипло к его плоти и разъедало его кожу, как кислота. Не в силах вынести жгучую боль, Геракл закричал своим помощникам, чтобы они зажгли огромный погребальный костер. Только его оруженосец и друг, юный лучник Филоктет, оказался достаточно смелым, чтобы подчиниться. В благодарность Геракл завещал ему свой особый лук (некогда подаренный Аполлоном – богом-лучником, чьи стрелы сеяли чуму) и колчан со стрелами, отравленными ядом гидры. Затем могучий герой бросился в пылающий костер и сгорел заживо (см. илл. 1)[77].
Агония Геракла – поэтическое отображение мучительной смерти от змеиного яда, которая часто сравнивалась со сгоранием заживо. И действительно, мотивы огня пронизывают ранние мифы о биологическом оружии. Горящие стрелы и прижигающие факелы погубили гидру, а теперь ее яд пробудился от тепла и принял форму неугасимого пламени. Укус настоящей гадюки, которую в Античности называли dipsas, вызывал неутолимую жажду и, согласно древним писателям, порождал ощущения жжения и разъедания плоти, так что жертвы чувствовали себя «объятыми пламенем, как на погребальном костре»[78].
Но трагические события, вызванные изобретением отравленных стрел, со смертью Геракла не закончились. Деянира, узнав о последствиях своего неразумного обращения к ядовитому оружию, повесилась. А колчан со смертоносными стрелами принес Филоктету много страданий во время Троянской войны.
«Крепкостенная Троя» греческого эпоса – вероятнее всего, город позднего бронзового века, который среди ряда разрушенных городов в северо-западной Турции, впервые раскопанных Генрихом Шлиманом в 1870–1890 гг., носит условное обозначение Троя VI.
Судя по виду руин, крепость Троя VI была разрушена при пожаре примерно в 1200 г. до н. э. Легендарная Троянская война известна прежде всего в изложении Гомера в Илиаде, созданной около 750–650 гг. до н. э., но в греческое и римское время циркулировал обширный цикл произведений о Троянской войне, упоминавшейся во многих других мифах и трагедиях. Некоторые из этих работ сохранились лишь фрагментарно.
Большинство исследователей античной культуры согласны с тем, что устные эпические сказания, вероятно, появились во время реальных битв бронзового века (1300–1100 гг. до н. э.) и что в легендах о Троянской войне есть доля правды, в том числе в описании вооружения. Данный цикл мифов и легенд убедительно доказывает существование двух комплексных, параллельных картин военного дела в классической Античности. Одна – идеализированная, знакомая всем гомеровская версия чистой честной битвы, дух которой воплощали такие герои, как Ахиллес в Илиаде; и другие, более коварные способы одержать победу над врагами, часто приписываемые варварам, но охотно применяемые и хитроумными греческими героями вроде Одиссея[79].
Согласно мифу, божественные стрелы Аполлона насылали смертельные эпидемии и лихорадку, особенно в военное время. Илиада начинается с того, что на десятый год осады Трои бог нацеливает свой лук на греческую армию – и в войсках царя Агамемнона начинается опустошительный мор (в греческой мифологии боги вовсе не беспристрастны: Аполлон благоволил троянцам, а Афина помогала грекам). По словам Гомера, Аполлон пускал «черные моровые стрелы» на солдат в течение девяти дней. Первыми мишенями бога стали вьючные животные и собаки:
После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;
Частые трупов костры непрестанно пылали по стану[80].
Погребальные костры пылали день и ночь, и надежды греков на то, что осада Трои вскорости увенчается успехом, испарились. Эта начальная сцена – прямое напоминание о древней этимологической метафоре, которая связывает стрелы и яды.
Некоторые другие пассажи из Илиады намекают на то, что воины на поле боя пускали отравленные стрелы, хотя Гомер ни разу не утверждает этого прямо. Например, когда Менелая ранит троянская стрела, призывают Махаона (сына легендарного бога врачевания Асклепия), чтобы тот отсосал «черную кровь». Такой способ лечения в реальной жизни применялся при укусах змей и отравленных ранах. В другом месте Гомер описывает, как «черная кровь» струится из раны от стрелы, и говорит, как Филоктет мучился «язвою злой, нанесенною пагубной гидрой». Черная кровь указывала античным военным врачам на то, что рана нанесена ядовитым оружием. И действительно, от змеиного яда кровь чернеет и образуется гнойная рана. В Илиаде Махаон также лечит раны специальным бальзамом по рецепту кентавра Хирона, вроде того, как Хирон лечил собственную рану, нанесенную отравленной стрелой[81].
Гомер лишь однажды прямо описывает греческого героя ищущим яд для пропитки стрел (неудивительно, что это Одиссей, мастер хитроумных уловок). Но многие другие древние авторы ясно дают понять, что обе стороны во время Троянской войны пользовались отравленными стрелами (рис. 4).
Рис. 4. Лучник пробует стрелу и ее наконечник; лучник, окунавший стрелы в яд, должен был избегать любого контакта с наконечником. Резьба по хал цедону, 500 г. до н. э., подписано Эпименом. Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Троянская война началась, когда греки снарядили экспедицию, чтобы отомстить за похищение спартанской красавицы Елены троянским соблазнителем Парисом. Старый друг Геракла, великий лучник Филоктет, командовал семью из 1200 греческих кораблей, державших путь в Трою. Гомер отдельно указывает, что на каждом из кораблей Филоктета плыло по 50 искусных лучников. Выдал ли Филоктет своим лучникам отравленные стрелы из колчана Геракла, который сам он вез в Трою? Этого Гомер не говорит, но во время путешествия действительно произошел зловещий случай, связанный со змеиным ядом[82].
По дороге в Трою Филоктет получил «злую язву» на ступне. По некоторым версиям мифа, он случайно укололся одной из отравленных стрел, которые унаследовал от Геракла. По другим версиям, его укусила ядовитая гидра – водяная змея. Обе версии, впрочем, подчеркивают опасность обращения с ядовитыми веществами при изготовлении биологического оружия. Несчастный случай с Филоктетом – не самое вдохновляющее начало войны. От его гноящейся язвы шел невыносимый смрад, а его стенания сочли очень дурным предзнаменованием. Вождь греков Агамемнон приказал Одиссею оставить Филоктета на крошечном острове Хриса рядом с Лемносом и уже затем плыть в Трою.
В течение десятилетия, пока его товарищи осаждали Трою, брошенный воин мучился от нескончаемой боли и лихорадки, поскольку «черная кровь и гной» продолжали сочиться из его раны. Филоктет, самый искусный лучник после Одиссея, выжил, стреляя из лука Геракла отравленными стрелами в птиц