[101]. Одно только количество великих воинов, сраженных ядовитыми стрелами в мифах, и многочисленные непредвиденные жертвы показывают, какой значительный эффект имела идея биологического оружия в античном мире. Последствия могли быть очень значительными. Обмакнув наконечники стрел в ядовитое или заразное вещество, воин серьезно увеличивал урон, наносимый ими, притом с безопасного расстояния. Отравленные стрелы давали преимущество плохим лучникам и слабым воинам. Даже если не удавалось попасть точно (как Парису, которому понадобилась направляющая рука Аполлона), яд обеспечивал серьезное поражение. Легко понять, насколько привлекательно такое оружие, и осознать, что жители Древнего мира изобрели его очень рано.
Идеи биотоксичного оружия, изложенные в мифах, важны для древних греков и римлян, что доказывает множество художественных изображений поединка Геракла и гидры, убийства кентавров отравленными стрелами, раненого Филоктета, случайного ранения Ахиллом Телефа, сына Геракла, смерти Геракла от собственного ядовитого оружия и передачи им колчана Филоктету.
Геракл, умирающий в отравленной тунике, изображен знаменитым греческим художником Аристидом примерно в 360 г. до н. э. Еще одно изображение в афинском Акрополе, которым любовались туристы еще во II в. н. э., показывало, как Одиссей пытается украсть у Филоктета лук и пропитанные ядом стрелы. Смерть Геракла, ранение Телефа и страдания Филоктета представляли и на сцене – в трагедиях Еврипида, Софокла и Эсхила. Как уже говорилось, путешественникам показывали камень, под которым в земле лежала бессмертная голова гидры, а Филоктета, унаследовавшего первое биологическое оружие, почитали по меньшей мере в трех разных святилищах в Италии и на берегах Эгейского моря. Античные туристы могли даже искупаться в горячем источнике Фермопил, куда, согласно мифу, погружался Геракл, теряющий рассудок от жгучего яда, которым сочилась его туника. Древние греки и римляне считали легендарные рассказы о Геракле, Филоктете и других мифических персонажах отражением подлинных исторических событий отдаленного прошлого. В народной памяти и более недавние исторические события могут размываться, порождая легенду, а рассказы античных историков о реальных военных кампаниях порой имеют признаки мифа. Но в следующих главах станет понятно, что подробные описания множества греческих, римских и других историков убедительно повествуют, как именно в войне применялось биологическое и химическое оружие.
2Стрелы рока
Жала вражеских стрел пропитаны ядом гадючьим,
Чтобы двоякую смерть каждая рана несла.
У них в обычаях было метать копья, пропитанные тлетворными соками, тем самым оскорбляя металл ядом.
«Нет ничего более опасного, чем яды и укусы ядовитых животных», – писал Гален, великий римский медик, врачевавший и гладиаторов, и императоров. Он отмечал, что большинства опасностей можно избежать, спасаясь бегством или защищаясь, но растительные и животные яды – самое коварное оружие, поражающее без предупреждения[103]. Древние в особенности боялись встреч с ядовитыми змеями – эта проблема возникла у Александра Македонского и его войска в Индии. Еще серьезнее она встала, когда греки узнали, что индийские лучники смачивают наконечники стрел змеиным ядом. Солдатам Александра могла вспомниться сцена из Илиады Гомера, в которой троянский лучник Парис избегает прямого столкновения с греками в битве. Гомер так описывал Париса:
Словно как путник, увидев дракона в ущелиях горных,
Прядает вспять и от ужаса членами всеми трепещет.
Эта сцена переносит древний ужас перед укусами на страх перед отравленными стрелами (рис. 6)[104].
Рис. 6. Римский солдат и его лошадь, ужаленные змеей. Бронза, начало XVI в., Италия. Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Вступление в битву требовало большой храбрости. Если же воин знал, что враги пользуются отравленными стрелами, то ужасы войны нарастали экспоненциально. Из множества греческих, римских и индийских текстов можно узнать, как готовили чудовищные яды для стрел, кто вводил их в обиход в античном мире и что предпринималось против этого.
Ядовитые животные нападают «с большой уверенностью», как отмечал древнеримский историк Клавдий Элиан, а люди ненавидят их за то, что тем дано столь мощное оружие. На основе собственных наблюдений за природой Элиан в III в. н. э. высказал предположение, что Геракл и другие греческие герои изобрели яд для наконечников стрел, увидев, как осы гудят над трупами гадюк. В Античности широко было распространено мнение, что жалящие насекомые повышают эффективность своих укусов, высасывая яд из мертвых змей, а змеи, в свою очередь, делают яд более смертоносным, поедая ядовитые растения. Тот же принцип относился и к ядовитым растениям вроде аконита, который черпал силы из земли у входа в подземное царство и от нездоровых испарений, поступающих из Аида.
Точно так же человек мог увеличить мощность своего оружия, обмакнув его в природные токсины – растительные и змеиные. Элиан писал: «Геракл смочил свои стрелы в яде гидры, как осы погружают свое жало в змею и заостряют его»[105].
Сегодня многие люди полагают, что биологическое и химическое оружие – изобретение, требующее новейших достижений в технологиях, токсикологии и эпидемиологии. Однако идея отравлять метательные снаряды существовала уже в донаучных культурах и возникла, когда люди заметили, как природа наделяет определенные растения способностью защищать себя ядом, а некоторых животных – при помощи яда охотиться и убивать врагов. Наблюдения и эксперименты привели к появлению как простых, так и удивительно изощренных способов использования природных ядов для метательного оружия.
В античности для стрел применяли широкий спектр веществ – от змеиного яда до борца аптечного. Змеиный яд, вероятно, был первым из них. В античности древний миф о Геракле и гидре служил поэтическим отображением очень давнего исторического изобретения – смачивания стрел в змеином яде. Некоторые авторы, такие как историки Диодор Сицилийский (30 г. до н. э.) и Павсаний (150 г. н. э.) и поэт Квинт Смирнский (350 г. н. э.), предполагали, что стрелы Геракла на самом деле были «смазаны смертоносным ядом водяной змеи» или гадюки – оба этих вида часто встречаются в Греции. Указывая, что греческое слово «гидра» обозначает водяную змею, Павсаний предположил, что миф о Лернейской гидре мог быть навеян встречей с особо крупным экземпляром водяного пресмыкающегося[106].
В древних трактатах по токсикологии, созданных в Средиземноморье и в Индии, описан впечатляющий ассортимент ядовитых растений, минералов, морских существ, насекомых и змей, а также значительное количество противоядий и лекарств от них – частично полезных, а частично весьма сомнительных. Например, около 130 г. до н. э. в руководстве по токсикологии, составленном Никандром, жрецом храма Аполлона в Кларе в Малой Азии, перечисляется 20 видов гадюк и кобр, известных в греко-римском мире. Описания Никандра и других авторов часто настолько подробны, что опознать вид могут и современные герпетологи. Более того, медицинские симптомы укусов змей и ран от стрел, смоченных в змеином яде, описываются в древних источниках весьма точно. Сначала вокруг раны возникает некроз, начинает сочиться темно-синяя или черная кровь, затем образуются гнойные язвы, сильное кровотечение, онемение конечностей, рвота, чудовищная боль и «холодная боль в области сердца», а кончается все конвульсиями, шоком и смертью. Лишь немногим жертвам повезло оправиться от укусов змей или ядовитых стрел, но раны порой не заживали по многу лет, как в мифе о Филоктете (см. главу 1)[107].
Чтобы яд был действенным, нужна эффективная технология введения, и лук прекрасно подходил для гарантированного убийства издалека – как на охоте, так и в военных действиях. Первые отравленные стрелы, вероятно, были пущены в диких зверей, а уже затем оружие обратили против врагов на войне. Этот переход от охоты к войне можно заметить и в греческой мифологии. В гигантском колчане Геракла одни стрелы предназначены для охоты, а другие – для войны. И действительно, первыми жертвами стрел, смазанных ядом гидры, стали не люди, а олень с золотыми рогами, стимфалийские птицы и кентавры (полулюди-полукони).
После смерти Геракла стрелы унаследовал Филоктет, который хотел воспользоваться ими в войне против Трои. Но на поле боя они были использованы на десятый, последний год войны, товарищи бросили Филоктета на пустынном острове. Десять лет Филоктет стрелял отравленными стрелами по птицам, добывая себе еду, а не истреблял троянцев[108]. Согласно римскому врачу и писателю Цельсу, в Галлии охотники (кельты в Западной Европе) прибегали к змеиному яду для добычи дичи, поскольку он не отравлял мясо (змеиный яд безопасным образом переваривается). Мирко Грмек, исследователь истории медицины, и филолог-классик Э. Дж. Рейнах предположили, что греки и римляне считали отравленные стрелы необходимыми на охоте и потому не одобряли их использование против людей. Действительно, яд для охотничьих стрел разительно отличался от того, что предназначался для войны[109].
Идеальный яд для хорошей охоты должен действовать быстро и приносить смерть даже в случае несерьезной раны. Ядов, которые отрицательно воздействовали на мясо жертвы, следовало избегать. Яд для войны совершенно иной. Выбирались самые зловредные – с явным намерением причинить ужасную смерть или нанести неисцелимую, изнуряющую рану врагу. Например, на охоте можно было ограничиться чистым змеиным ядом, но для битвы его смешивали с самыми отвратительными и опасными веществами для максимального физического и психологического воздействия. Быстрое и эффективное убийство врага не являлось целью применения яда на войне.