Биохимическим оружием врага можно ошеломить, но серьезные преимущества есть и в том случае, если враг знает, что лучники стреляют снарядами, пропитанными ядовитыми веществами. Армии, применявшие на войне отравленные стрелы, конечно, рассчитывали на устрашающий эффект. Они широко распространяли слухи о том, что их яды несут мучительную смерть, активно рекламируя свои рецепты. Устрашение и по сей день – одна из целей создания биологического оружия[110].
Рассмотрим ботанические варианты ядов для стрел. В античности знали как минимум два десятка опасных растений, применимых как в медицинских целях, так и для создания ядовитого оружия. Как и в современной фармакологии, лечение от убийства отделяла дозировка. В очень небольших количествах многие растительные яды полезны, а в больших приводят к летальному исходу. А некоторые, такие как аконит, убивают и в малых дозах (см. илл. 3).
Некоторые вещества, фигурирующие у греческих и римских историков, такие как хеленион и нинон, которыми отравляли свои стрелы даки и далматы (древние жители Румынии, Венгрии и бывшей Югославии), современные ученые пока не смогли распознать. Но большинство ядов для стрел, упомянутых в древних источниках, хорошо известны. Одним из самых популярных растений была чемерица – средство от всех болезней, часто назначавшееся врачами, включая отца медицины Гиппократа. В античности знали два вида чемерицы: черную, или морозник (Helleborus orientalis), и белую, или чемерицу Лобеля (Veratrum). Интересно, что эти растения даже не родственны, но оба содержат такое количество разнообразных опасных веществ, что удивительно даже, как кто-то выдерживал подобное лечение. Хорошо известно было, что чемерица убивает лошадей и быков, а люди, собиравшие ее, порой тоже заболевают и умирают. Эти растения «было непросто собрать, и они вызывали сильную головную боль», как отмечал Плиний Старший, естествоиспытатель I в. н. э. В малых дозах от корня чемерицы начинались чихание или волдыри, а в больших – сильная рвота, диарея, мышечные судороги, галлюцинации, конвульсии, могла произойти остановка дыхания и сердечный приступ.
Именно слабительный эффект, проявлявшийся незамедлительно, делал чемерицу излюбленным предписанием врачей в ответ на любые жалобы больных. Несомненно, некоторые пациенты выжили только потому, что рвота и понос были суровыми и неукротимыми. Как отмечал Плиний, репутация чемерицы вызывала такой «великий ужас», что лечение требовало большого мужества как от врача, так и от больного. Плиний писал, что «рвоту различных цветов невозможно видеть, не говоря уже о стуле больного!»[111].
Чемерица – прекрасный выбор в качестве яда для стрел. Некоторые античные писатели сообщали, что чемерица – из тех ядов, которыми длинноволосые галлы смачивают наконечники стрел для охоты на диких кабанов и другую добычу. Охотникам приходилось «спешно бежать» к убитой добыче и вырезать плоть вокруг раны, прежде чем яд впитается в кровь и мясо пропадет, хотя сами галлы утверждали, что небольшое количество сока чемерицы только делает мясо зайцев и оленей нежнее. Сегодня традиционные охотники в Танзании, использующие для своих стрел яд паниупе, тоже стремятся как можно быстрее вытащить стрелу и вырезать мясо вокруг раны[112].
То, что галлы знали как минимум два противоядия при отравлении чемерицей, дает основания предполагать, что их беспокоил вопрос случайного поражения отравленными стрелами. Сбор чемерицы и многих других подобных растений в античности был окружен особыми ритуалами, помогавшими избежать случайного заражения, а подготовка отравленных стрел занимала значительное время и считалась делом мастеров. Например, прежде чем выкопать чемерицу, человеку следовало помолиться лицом на восток, затем очертить вокруг растения круг мечом, все это время следя за тем, чтобы мимо не пролетел орел: увидеть эту птицу сулило травнику неизбежную смерть[113].
Еще один часто упоминаемый яд для стрел – аконит, с блестящими синими цветочками (он же борец, он же монаший капюшон), одно из самых ядовитых растений, известных человечеству. Крошечное его количество вызывает покалывание, дурноту и ощущение мурашек по коже; затем яд парализует нервную систему, начинается жар, слюнотечение и рвота. Наконец наступает онемение членов, а за ним смерть. Повышенное слюноотделение, возможно, как раз и стало причиной того, что в греческом мифе этот яд ассоциировался с бешеным псом, у которого изо рта идет пена. Возможно, именно аконит Одиссей искал в Эфире – у входа в подземное царство (глава 1). Согласно Плинию, город Аконы на Черном море имел «дурную славу» из-за того, что в его окрестностях обильно рос аконит. Отметим, что само название «аконит» восходит к греческому слову «акон», обозначающему дротик или копье: возможно, наконечники этих видов оружия пропитывались соком аконита[114].
Гималайский аконит (он же биш или бих) настолько смертельно ядовит, что близ его зарослей овцам приходилось надевать намордник. Этим «горным аконитом» в Индии смачивали наконечники стрел. И поныне браконьеры с его помощью убивают слонов. В начале 1800-х годов непальские гуркхи считали это растение «большой защитой против атак врага», поскольку могли уничтожать целые армии, отравляя колодцы давленым аконитом[115].
Аконит – широко распространенное растение, и стрелы с отравленными им наконечниками изготавливали многие народы. Инуиты и алеуты перемалывали и ферментировали корни аконита для обработки стрел, как и айны на севере Японии; с той же целью аконит использовали в Китае с древних времен до ХХ века. В 1483 году во время войны испанцев с маврами арабские лучники оборачивали стрелы хлопком или льном и опускали в чистый сок аконита. Пять веков спустя, во время Второй мировой войны, нацистские ученые извлекли из аконита химически чистый яд аконитин и изготавливали с его помощью отравленные пули[116].
Согласно Элиану, тем, кто собирал белену (по-латыни Hyoscyamus) – липкую, серовато-зеленую траву с дурным запахом (Hyoscyamus niger), содержащую мощные растительные яды гиосциамин и скополамин, – нельзя было трогать это растение голыми руками (ядовиты все части этого растения). Один из методов сбора состоял в том, чтобы кинжалом подкопать почву вокруг него, а затем прикрепить стебель к лапке специально обученной птицы. Когда птица взлетала, белена вырывалась с корнем. Плиний объяснял опасность применения белены, которая иногда в малых дозах служила обезболивающим: «По моему мнению, это растение опасно в любых формах», поскольку действует на мозг. Отравление беленой может вызывать резкие судороги, помрачение сознания и смерть. Белену, как и другие ядовитые растения, использовали для своих стрел галлы. Возможно, для охоты на дичь они брали чемерицу (делающую мясо более нежным) и быстродействующий змеиный яд, а белену приберегали для врагов[117].
Заготовка ядовитого оружия значительно беспокоила уже древних людей из-за возможных случайных отравлений и «огня по своим». Риски при работе с биологическими ядами были и остаются очень высокими, о чем свидетельствуют и сложные методы их изготовления, описанные античными авторами. Дальнейшие сведения о том, как в античности избегали случайного отравления, можно получить, изучив особые процедуры создания ядовитого оружия.
В Южной Америке многие племена, живущие в дождевых лесах, прибегают к яду лягушек для стрел и духовых трубок. В организме некоторых лягушек, жуков, даже птиц содержится батрахотоксин, противоядия к которому пока не найдено. Лягушки выделяют через кожу чрезвычайно токсичное вещество; в одной лягушке содержится около 200 микрограммов яда, всего два микрограмма убивают человека мгновенно. Батрахотоксином, полученным от одной лягушки, можно отравить до 50 стрел. Чтобы не соприкасаться с этим ужасным ядом, большинство лучников прокалывают живую лягушку веточкой и осторожно проводят стрелами по ее слизистой. Но индейцы чоко из Колумбии изобрели более безопасный метод, который позволяет получить еще больше концентрированного яда. Они жарят лягушку на вертеле над костром, собирая капающий яд в бутылку, после чего уже совершенно спокойно вымачивают в нем дротики.
Этот метод может пролить свет на темное место в «Естественной истории» Плиния, где он говорит о псиллах – загадочном кочевом племени из Северной Африки. Псиллы заклинали змей, и считалось, что они способны повелевать ядами всех змей и скорпионов, не причинявших им вреда. Описав ядовитых лягушек и жаб, известных в античном мире, Плиний сообщает, что лично видел, как псиллы жарили ядовитых жаб на раскаленных сковородах. В Северной Африке водится девять видов жаб, выделяющих буфотоксин. Современные ученые долго пытались понять, зачем псиллы обходились подобным образом с токсичными земноводными. Принимая во внимание методы чоко, можно предложить логичное объяснение: псиллы жарили жаб ради их яда, который, как сообщают, убивал быстрее, чем укус аспида[118].
Испанские конкистадоры опасались ядовитых дротиков коренных племен Южной Америки. Хотя они и носили толстые кожаные доспехи, которые зачастую не пробивались стрелами, многие первопроходцы все же погибли от стрел и дротиков, наконечники которых были смазаны ядовитой лягушачьей слизью и растительным ядом кураре – алкалоидом, вызывающим смертельный паралич. Легкий укол крошечным дротиком, смазанным кураре, способен убить человека или крупное животное. А в амазонских лесах аборигены носили в колчане до 600 таких дротиков. Есть также жутковатые сведения о том, что кураре применяли не только лучники, но и воины в рукопашной схватке: утверждалось, что они смазывали ядом ногти.