Воинственные кочевники, чьи обширные территории растянулись от Черного моря на восток до монгольских степей, скифы властвовали во всем регионе вплоть до 300 г. н. э. Они успешно отразили наступление персидской армии под предводительством Дария I в V в. н. э., прибегая к тактике засад и партизанских набегов. Их непревзойденное мастерство в стрельбе из лука побудило афинян нанимать афинских лучников на войну вместе с фалангами гоплитов в V в. н. э. В 331 г. конные лучники скифов разбили часть войска Александра Македонского.
Скифы достигали победы частично благодаря умению стрелять из лука и тактике быстрых набегов, а частично за счет особых оружейных технологий. Им удалось построить идеальную систему доставки смертоносных биологических веществ в тело врага: они усовершенствовали композитный рекурсивный лук, который по мощи значительно превосходил другие конструкции, позволяя быстро и точно стрелять с большого расстояния. Каждый скифский воин брал с собой в бой более двухсот стрел, они были блестящими лучниками и отлично разбирались в биологическом оружии. Когда Геродот около 450 г. до н. э. отправился через Черное море к скифам, то узнал, что кочевники почитали героя Геракла – мифического изобретателя биологического оружия, считая его праотцем своего народа. Конечно, некоторые фрагменты того, что кочевники рассказали Геродоту, он понял неправильно, а что-то просто опустил, тем более что ему приходилось общаться с ними через переводчиков. Однако нельзя не обратить внимание на отдельные интригующие детали. То, что уцелело из утерянной скифской мифологии, позволяет предположить, что у них существовало нечто похожее на греческий сюжет о Геракле и гидре, и это объясняет происхождение скифских отравленных стрел. Согласно скифам, Геракл в Скифии встретил ужасную женщину-гадюку и прижил с ней трех сыновей. Лук, стрелы и особый пояс он оставил младшему сыну – Скифу, родоначальнику скифов.
Пояс Геракла имел необычную конструкцию. С пряжки или застежки свисала небольшая золотая чаша. И «до сего дня скифы носят чаши на поясе»[128], как отмечал Геродот, при этом он не строил догадок относительно функций этого сосуда. Зачем же скифы снабжали пояса лучников таким сосудом?
Я считаю, что данное загадочное место из Геродота можно объяснить применением кочевниками отравленных стрел. Вполне правдоподобно, что в маленьких золотых сосудах мог храниться печально известный скификон – скифский яд, вещество, в котором скифы вымачивали наконечники стрел. Чистое золото не пострадало бы при прямом контакте с ядом. Учитывая, что индейцы чоко собирали в бутылку лягушачий яд, можно предположить, что скифские лучники эффективно и благоразумно обмакивали стрелы в чашу со скификоном, подвешенную к поясу. Интересно, что на ранних вазописях с сюжетом на тему Геракла и гидры богиня Афина держит сосуд с узким горлышком, чтобы туда капал яд (см. рис. 3)[129].
Скифы также изобрели особый тип футляра для лука и стрел, называемый горитом. Художественные изображения этих футляров на вазах и золотых предметах, а также подлинные колчаны, найденные в скифских курганах V в. до н. э., демонстрируют их хитроумную конструкцию. Горит свисал с пояса и имел два отделения: в одном был лук, а другой служил колчаном для стрел и плотно закрывался крышкой. Этот метод и уникальная конструкция колчана гарантировали, что в любой ситуации на охоте или на войне под рукой всегда окажутся лук и стрелы любого размера и типа, а крышка не даст порезаться об острые как бритва отравленные наконечники (рис. 9).
В 1970-е годы кенийское племя акамба, уже упомянутое здесь, носило стрелы, смазанные ядом, в таком же футляре из закаленной кожи с крышкой, предохраняющей лучника от контакта с наконечниками.
Акамба соблюдали и другие предосторожности при обращении с отравленными снарядами. У стрел для мелкой дичи металлические наконечники, на которые наносили яд, очень маленькие, острые и съемные; у стрел для крупной дичи яд наносился на весь достаточно длинный наконечник. Эти наконечники обычно заворачивали в мягкую кожу антилопы, чтобы яд не засох и во избежание случайных ранений. Вероятно, такие же методы применялись и в античности[130].
Отправляясь на битву, скифы, вероятно, клали заранее обработанные стрелы в особый закрывающийся карман горита. А на охоте или в засаде лучник мог обмакнуть стрелу в скификон в чаше на поясе прямо перед выстрелом. Эта практика помогала избежать печальных случаев вроде того, что произошел с Филоктетом, когда он вез с собой колчан Геракла.
Рис. 9. Скифский лучник вынимает стрелу из колчана-горита. Краснофигурная ваза, ок. 520 г. до н. э. Британский музей
Самый чудовищный ингредиент скификона – яд гадюки. Скифская территория – место обитания нескольких ядовитых змей: восточной степной гадюки Vipera ursinii renardi; кавказской гадюки Vipera kaznakovi; обыкновенной гадюки Vipera berus и закавказской гадюки Vipera ammodytes transcaucasiana. Достаточно обмакнуть стрелу в яд одной из этих змей, чтобы получить смертоносное оружие, поскольку даже высохший яд гадюки долгое время сохраняет нейротоксичный эффект (герпетологи, работающие со скелетами змей, часто случайно ранятся о зубы высушенных скелетов и получают отравление). Но этой практикой скифы не ограничивались.
Сложный рецепт скификона можно воссоздать по высказываниям, приписываемым Аристотелю, по фрагментам утраченной работы натурфилософа Теофраста (IV в. до н. э.) и по рецепту, приведенному Элианом. Поскольку главный аспект биологической войны – психологическое устрашение, скифские лучники, служившие в афинской армии в V в. до н. э., скорее всего, охотно рассказывали о процессе приготовления яда и его мрачных составляющих.
Прежде всего, скифы убивали ядовитых гадюк сразу после того, как те приносили потомство – вероятно, потому, что змеи в это время неповоротливы и их легко поймать. (Большинство гадюк – живородящие.) Затем их тела откладывали разлагаться. Следующий этап требовал специальных знаний. Поскольку в скифской культуре большое значение имели шаманы, передававшие тайные знания из поколения в поколение, то, вероятно, именно они надзирали за сложным процессом приготовления яда, который включал и дополнительные ингредиенты.
Один из этих составляющих – человеческого происхождения. «Скифы, – писал Элиан, – смешивают с ядом, который наносят на свои стрелы, сыворотку человеческой крови». Согласно Аристотелю и Элиану, скифы владели методами «возбуждения» крови для отделения плазмы – «водянистой жидкости, которая плавает на поверхности крови». Источником сведений об этой замечательной технике, предвосхитившей современную центрифугу, считается Теофраст, но полное описание процесса, к сожалению, утрачено[131].
Сыворотку крови смешивали с навозом, помещали в кожаные мешки и зарывали в землю до полного разложения. Собственно, навоз или даже человеческие фекалии тоже могли служить весьма эффективным биотоксином для стрел. Даже без понимания современных бактериологических теорий люди античности на опыте знали, что навоз, попадая в рану, усугубляет поражение. В I в. н. э. историк Плутарх отмечал: «Следствия пищи и питья производят внутри корыт гнилость и порчу, от которой родятся черви»[132]. Экскременты кишат бактериями, вызывающими смертельные инфекции. Панджи – колья, которые расставляли вьетконговцы, воевавшие против американских солдат во Вьетнаме, – современный пример использования фекалий для нанесения глубоких зараженных ран[133].
На третьем этапе скифы смешивали навоз и сыворотку с ядом и останками разложившихся гадюк. Запах, должно быть, стоял просто невыносимый. Замечание Страбона, который родился в Причерноморье, это подтверждает. Соаны – скифское племя, обитавшее в Кавказских горах у Черного моря, – «смазывали кончики своих стрел поразительными ядами. Даже те, кого не ранили отравленные стрелы, страдали от их ужасного запаха»[134].
Отвратительный запах отравленным стрелам могли придавать сознательно. То была античная версия современного «зловонного оружия», которое разрабатывают военные химики в качестве «психологических токсинов». Принцип зловонного оружия сегодня связан с тем, что запахи экскрементов и гниющих тел невыносимы для людей во всем мире, что и понятно, поскольку и то и другое – источники потенциально смертельных патогенов. Эта логика работала и в донаучную эпоху, когда дурные запахи – миазмы – считали непосредственной причиной заболеваний. Практика применения фекалий, мочи и других отвратительно пахнущих, исполненных патогенами веществ, в военном деле существовала в древнем Китае, Европе и обеих Америках. Сегодня военные зловонные вещества создаются искусственно. Теоретически они предполагаются к использованию как «нелетальное» оружие в условиях массового скопления людей, но на самом деле их токсичность и варварские способы применения могут повлечь за собой травмы и смерти[135].
Скифский яд для стрел определенно не предназначался для охоты на животных. Смешивая сгнившие останки ядовитых змей с кровью и фекалиями, скифы создавали бактериологическое оружие исключительно для убийства людей: никто не стал бы есть дичь, убитую подобным образом. Ренате Ролле, специалист по древним скифам, полагает, что в результате получался «чудовищный яд», приносивший мучительную смерть или продолжительную болезнь, поскольку «даже самые легкие ранения, скорее всего, оказывались фатальными».
И действительно: разложившаяся человеческая кровь и фекалии животных содержали бактерии, которые вызывают столбняк и гангрену, в то время как гниющие гадюки привносили в образовавшуюся рану новые бактериальные загрязн