Индийские военные эксперименты можно считать всего лишь проявлением магического мышления. Однако индийские ученые не одиноки в поисках необычных биологических веществ, могущих обеспечить необычные способности воинам. Например, в 2002 году исследователи при поддержке Управления перспективных исследовательских программ Пентагона начали поиск особых стимуляторов и веществ, «основанных на генах мышей и дрозофил», которые могли бы устранить для американских солдат необходимость спать[146].
Возможностей для обработки стрел естественными ядами в Древнем мире было множество, так что поиски противоядий и составов для лечения ран, нанесенных с их помощью, тоже не прекращались. Лечение отравленных ран в греческих мифах отражало действительные в то время методы военного врачевания. Например, гнойную рану Телефа, сына Геракла, который неосторожно укололся отравленным копьем Ахилла, исцелили ржавчиной с конца того же копья. Плиний описывал знаменитую картину, где Ахилл мечом счищает с копья ржавчину и сыплет на рану Телефа (рельеф с той же сценой обнаружен на развалинах античного Геркуланума, рис. 11). Согласно Плинию, ржавчина и ярь-медянка с бронзового оружия смешивались с миррой и останавливали кровотечение из ядовитых ран. Археологи находили ржавые гвозди и старые металлические инструменты в походных наборах римских военных хирургов – очевидно, они применялись именно для этой цели. Действие ржавчины на раны, нанесенные ядовитыми стрелами, до сих пор неизвестно, но оксид железа имеет целебные свойства и употребляется в современной медицине. Мирра – хороший антисептик[147].
Рис. 11. Ахилл лечит рану Телефа, нанесенную отравленной стрелой, ржавчиной с конца своего копья. Мраморный рельеф из Геркуланума, Национальный археологический музей, Неаполь
Врач Руф Эфесский (I в. н. э.) советовал военным медикам допрашивать дезертиров и пленных из армии противника о том, какие яды там используются, чтобы своевременно готовить противоядия. Сок молочая и смола доремы аммиачной считались эффективным средством от ран, нанесенных ядовитыми стрелами, согласно Плинию, который рекомендовал также растение под названием «кентаврий», или «хиронион», названное в честь кентавра Хирона (Centaurium – золототысячник).
Это известное средство для сушки мокнущих ран. Говорили, что сила золототысячника «так велика, что куски мяса собираются вместе, если сварить их в его отваре». На руинах древнеримских военных госпиталей в Британии были найдены большие запасы золототысячника.
Плиний утверждал, что существует противоядие против всех змеиных ядов, кроме яда аспида (кобры). Элиан соглашался, что жертве аспида «ничем нельзя помочь». Некоторые противоядия, такие как рута, мирра, танин и простокваша, полезны или по крайней мере безвредны; другие опасны; третьи кажутся просто бессмысленными: например, вареные лягушки, сушеная ласка и яички гиппопотама[148].
Известны также попытки развить у себя устойчивость к змеиному и другим ядам. Не секрет, что жители стран, кишащих ядовитыми тварями – скорпионами и змеями, – часто имеют своего рода иммунитет к их ядам, так что укус скорпиона вызывает у них обычный зуд, а нападение змеи – чесотку. Иммунитет некоторых обитателей подобных мест был будто бы так силен, что они дыханием, слюной или кожей отгоняли гадюк или вылечивали их укусы. Ярчайшим примером считались псиллы, жившие в Северной Африке. Согласно римлянам, псиллы настолько привыкли к укусам змей, что собственная слюна служила противоядием к змеиному яду. На сегодняшний день противоядие получают из антител, вырабатывающихся к активному змеиному яду, и предполагают, что псиллы достигли иммунитета по тому же принципу. Римляне активно стремились заполучить слюну псиллов как противоядие к укусам змей во время своих африканских кампаний[149].
В античности считалось также, что, выпив небольшое количество яда вместе с соответствующим противоядием, можно защититься от этого яда – подобная идея лежит в основе современной вакцинации. Она присутствует в древних «Законах Ману», предписывающих царям принимать с едой смесь яда и противоядия к нему. Царь Митридат VI Понтийский (см. главу 6) – самый известный античный последователь этого принципа[150].
Помимо приема противоядия, можно попытаться удалить из организма жертвы змеиный яд. Гноящаяся рана Филоктета, нанесенная стрелой, отравленной ядом гидры, зажила, когда яд высосали и наложили припарку. Таково стандартное лечение как укусов змей, так и ран от ядовитых стрел: в этих случаях из раны выделялась не алая, а черная кровь. К воинам, сраженным отравленными стрелами, немедленно спешили военные врачи, которые либо высасывали яд сами, либо прикладывали пиявок, применяли целебные мази или специальные отсосы, чтобы удалить его из раны. Однако высасывание змеиного яда ртом могло быть опасным и для самого врача. В 88 г. до н. э. один медик в Риме умер таким образом. Когда он демонстрировал коллегам свое искусство обращения со змеями, его укусила кобра. Ему удалось успешно высосать яд самостоятельно, но он не успел быстро прополоскать рот водой. Ужасный итог описан Элианом: яд «превратил его десны и рот» в гниющую рану и распространился по всему телу. Через два дня он умер. Во избежание таких случаев троянские доктора предпочитали пиявок, а индийские врачи брали в рот кусочек льняной ткани в качестве фильтра.
Медик Цельс, писавший примерно через сотню лет после смерти незадачливого римского врача, советовал применять специальный отсос, но если его нет под рукой, то послать за кем-то, кто умеет высасывать яд ртом. Возможно, сказочные рассказы о том, как слюна псиллов нейтрализует змеиный яд, – результат непонимания со стороны неискушенных наблюдателей, которые видели, как целитель-псилл высасывает яд. Согласно Светонию, в 30 г. н. э. будущий император Август посылал за заклинателями змей из числа псиллов, чтобы они высосали яд из ранки Клеопатры, ужаленной аспидом. Цельс считал, что искусство псиллов основано на «смелости, подтвержденной опытом». Он правильно указал, что любой, «кто следует примеру псиллов и высасывает яд из раны, будет в безопасности», если только «у него самого нет ранок на деснах, нёбе или во рту»[151].
Змеиный яд вполне безопасно переваривается, если только нет внутренних повреждений, из-за которых он может попасть в кровеносную систему. Это знал Лукан, римский историк I в. н. э. Лукан на многих страницах чрезвычайно мрачно и подробно расписывал «несказанные ужасы» умирания от укусов различных змей и скорпионов во время тяжелейших кампаний Катона в ходе гражданской войны в североафриканской пустыне в I в. до н. э. На помощь Катону пришли псиллы. Как в свое время индийские врачи, искусные в лечении змеиных укусов, помогли в Индии Александру Македонскому, так псиллы присоединились к армии Катона и исцеляли непрерывный поток жертв от укусов змей, поступавший в их шатры. Если индийские доктора опознавали вид яда на стрелах гармателийцев по виду ран, то псиллы, по словам Лукана, определяли вид змеи по вкусу яда. Судя по всему, псиллы всячески поощряли слухи о своей особой неуязвимости, чтобы сохранить монополию на лечение ядовитых ран, и вскоре после гражданской войны некоторые псиллы практиковали свои методы исцеления уже в Риме.
Плиний и Лукан критиковали их за ввоз в Италию смертельных ядов, а также ядовитых змей и скорпионов из экзотических земель с целью наживы. Видимо, псиллы стали поставщиками ядов для тайных заговоров[152].
В Древней Индии врачи хорошо умели лечить от укусов змей, но удаление стрел, особенно покрытых ядом, считалось отдельным ремеслом, которым занимались шальяхары (удалители стрел). Эти хирурги принимали решение о том, выдергивать ли стрелу или, наоборот, проталкивать ее дальше по телу. Иногда они пользовались магнитами, чтобы найти и вывести железные наконечники стрел, а иногда, чтобы резко и быстро выдернуть глубоко засевшую стрелу, ее привязывали к дереву или лошадям. В этом случае оставалось надеяться, что стрела не зазубрена. «Зазубренные стрелы – настоящее проклятие для военных хирургов», – отмечает специалист по военным ранам и их лечению в истории Гвидо Майно. В средиземноморском мире с зазубренными наконечниками стрел, характерными, например, для скифских кочевников, работали с помощью специальных инструментов. Примерно в 400 г. до н. э. Диокл Каристский изобрел так называемую «ложку Диокла» для удаления зазубренной стрелы без причинения дополнительного вреда ране.
Но, несмотря на все лекарства, противоядия, панацеи и средства скорой помощи, несмотря на легендарный сон Александра Македонского, удручающее зрелище черной крови, вытекающей из отравленной раны, вызывало отчаяние. Ужасный яд мгновенно распространялся по организму, что почти всегда означало смерть. Выживаемость воинов, пострадавших от ядовитых стрел, оставалась низкой – вероятно, примерно такой же, как в греческих мифах, из которых нам известно только о двух выживших жертвах – Телефе и Филоктете, да и те по многу лет страдали. Умер даже кентавр Хирон, хотя и нашел особое лечебное растение, а в случаях с Ахиллом, Парисом, Одиссеем, Гераклом и многими другими мифологическими воинами, сраженными отравленным оружием, противоядия оказались бессильны. Когда на поле битвы воин получал биологически загрязненную рану, его товарищи, несомненно, ощущали «уныние и чувство бессилия»[153].
Несмотря на риски, связанные с добычей и хранением материалов для изготовления ядовитого оружия, а также моральное неодобрение, которое часто сопровождало его применение, гарантированная высокая смертность в рядах врага, большой арсенал природных ядов и отсутствие эффективных противоядий в сочетании с преимуществами в дальнобойности сделали отравленные стрелы самым популярным биологическим оружием древнего мира. Но для достижения побед в битвах шли в ход различные природные вещества. В двух следующих главах мы рассмотрим иные способы применения ядов и патогенов, направленные на массовое поражение врагов. По-прежнему руководствуясь мифами, можно уподобиться не только Гераклу или Одиссею с их отравленными стрелами, но и волшебнице Кирке – и отравлять целые водоемы, а то и самому Аполлону, дабы насылать мор.