Попытки Митридата и Каутильи обеспечить иммунитет к ядовитому оружию имеют параллели и в других современных методах – как грубых, так и весьма изощренных. Например, в армии Индонезии практикуется употребление внутрь крови ядовитых змей; солдаты также дают им себя укусить, что должно повысить их устойчивость к змеиному яду и отравленным стрелам. В США в 2001 году во время рассылки порошка сибирской язвы и возросшего страха перед биотерроризмом компания Tetrahedron, специализирующаяся на выживании в условиях апокалипсиса, продавала набор «необходимых препаратов для подготовки к биологической войне», уверяя, что эти снадобья защитят покупателя от сибирской язвы и бубонной чумы[257].
Образцом непредвиденных последствий попыток защитить себя от собственных биологических методов может служить история, случившаяся в Европе во время Второй мировой войны. Немцы слили в большое водохранилище сточные воды, что в результате привело к эпидемии чрезвычайно заразного тифа. Нацисты, чтобы защитить себя, решили регулярно делать анализы крови у местного населения, чтобы избегать районов, где свирепствовал тиф. Однако в Польше методы нацистов обернулись против них. Местные врачи тайно впрыснули полякам вакцину, которая давала ложноположительный результат анализа на тиф, так что немцы решили держаться от этого региона подальше[258].
Как и изготовление отравленных стрел или работа с бактериями чумы, которые могли вызвать случайное самоотравление/самозаражение, древние и современные попытки выработки иммунитета к отравленному оружию тоже могут иметь эффект бумеранга. В начале войны в Персидском заливе 1991 года в армии США была проведена вакцинация американских солдат; им выдали препараты против биохимического оружия, которое, как ожидалось, будет применено Ираком. Однако спустя многие годы после войны оказалось, что ее ветераны страдают от серьезных проблем со здоровьем, известных как синдром войны в заливе, что отчасти связано с лекарствами, использованными для их защиты[259].
В древности император Марк Аврелий опасался, что его попытаются убить при помощи яда и/или смертельной инфекции. (Некоторые обвиняли его самого в убийстве соправителя Луция Вера в 169 г. н. э.) Для самозащиты Марк Аврелий каждый день принимал дозу митридатия, в который Гален добавил опиум. В результате император стал опиумным наркоманом и умер в 180 г. во время эпидемии чумы, которую занесла в Рим собственная армия, во главе которой некогда стоял Вер (см. главу 4)[260].
Даже обширные исследования царя Митридата в области иммунитета к ядам в конце концов его не спасли. Спасшись от Помпея, царь скрывался в своем государстве в Крыму, планируя вторжение в Италию, но тут его сын поднял восстание. Митридат был осажден в своей крепости и в итоге в 63 г. до н. э. покончил жизнь самоубийством. Он принял яд, который всегда был у него под рукой. Римлянам нравилось утверждать, что его желанию спокойно умереть было не суждено осуществиться из-за многолетней привычки принимать яды и противоядия. Правда, есть более логичное объяснение: яд почти не подействовал, потому что доза в рукояти кинжала Митридата была спрятана только одна, и ту царь разделил с двумя своими дочерями, тоже оказавшимися с ним в башне. Они умерли, а Митридату яда не хватило. Пришлось ему приказать телохранителю пронзить его мечом.
Тем временем Помпей захватил резиденцию царя и все, что в ней находилось, в том числе огромную библиотеку по токсикологии на множестве языков (Митридат знал их больше 20). Помпей нашел и драгоценные записи самого Митридата об экспериментах с ядами и противоядиями. Осознав их ценность, Помпей отправил книги и записи в Рим, приказав перевести все на латинский язык.
Плиний, который писал спустя сто лет после событий, заглядывал в личную токсикологическую библиотеку Митридата и упоминал несколько противоядий, рецепт которых царь записывал по-гречески собственной рукой. В своих садах и лабораториях по созданию ядов монарх работал с мышьяком, кровью понтийских уток, питавшихся ядовитыми растениями, а также розовым цветком, который Плиний называет «митридатией» или «полемонией» – «тысячесильным растением». Плиний был глубоко впечатлен «непрестанными поисками и всевозможными экспериментами в области создания полезных противоядий из смертельных ядов»[261].
Митридат, как царь Понта и специалист в области токсикологии, прекрасно знал об особенностях меда из рододендрона, характерного для его страны продукта. Он наверняка держал какое-то его количество в своих запасах, а возможно, и включил в свой митридатий. Разумеется, он был знаком и с отравленными стрелами, изготовляемыми его союзниками – соанами и скифами. И он знал все о встрече солдат Ксенофонта с ядовитым медом на территории его Понта. Тогда армия Ксенофонта уцелела, потому что, пока солдаты слегли, на них никто не напал. Обладая знаниями о действии местного меда из рододендрона, Митридат имел огромное преимущество над Помпеем и его римской армией, которая не имела представления об опасности, преследуя Митридата в Понте около 65 г. до н. э.
Гептакометов – союзников Митридата в Колхиде – Страбон описывал как обитателей высоких деревьев, питающихся мясом зверей и древесными плодами. Они вселяли ужас своей способностью внезапно прыгать на врагов со своих домов на деревьях, подобно леопардам. Возможно, гептакометы получили от Митридата особые указания насчет того, как заманить в засаду римскую армию. Мы знаем, что они собрали большое количество диких ульев с ядовитым медом и расставили их на пути войска Помпея. Римские солдаты останавливались полакомиться медом и немедленно лишались чувств. Катаясь по земле и стеная, они исходили рвотой и поносом, после чего лежали неподвижно, не в силах пошевелиться. Гептакометы таким образом легко перебили около 1000 солдат.
Мед и хмельной напиток из него были в древнем мире единственными естественными подсластителями – непреодолимое искушение. Гептакометы просто воспользовались природными ресурсами, характерными для региона: местный дикий мед был смертельно ядовит, и этим биологическим оружием они обездвижили и истребили римлян. Те же преимущества может дать и ферментированный мед, если использовать его как приманку для врагов[262]. Например, в том же Причерноморье древляне, враждовавшие с киевской княгиней Ольгой, в 946 году приняли несколько тонн хмельного меда от союзников Ольги. Был ли в составе напитка и deli bal? Этого мы не знаем, но напившиеся на тризне древляне были убиты, пока лежали, не в силах пошевелиться[263].
Элиан отмечал, что солдаты во время похода особенно уязвимы при приеме пищи и питья. Самой простой биологической уловкой, помимо лишения врага питьевой воды, являлось использование их голода или чрезмерного аппетита/любви к хмельному питью. Плиний отмечал: «Большинство проблем человека вызвано желудком… он умирает в основном из-за пищи». Эней Тактик в IV в. до н. э. советовал военачальникам подождать, пока враг не проявит неосторожность и не начнет «грабить, чтобы насытить свою жадность». Они «наполнят брюхо едой и питьем, а выпив, станут неосторожными… и ослабеют». В то же время Каутилья в Индии писал, как подсыпать яд «в рацион и другие средства телесного услаждения» врага[264].
Карфагенский полководец Ганнибал применил эту тактику во время вторжения в Италию в III в. до н. э. Заметив, что в окрестностях лагеря нет дров, и имея понятие о пищевых привычках римских солдат, он придумал хитроумный план. Он знал, что римские солдаты чаще едят не мясо, а кашу из злаков. Поэтому Ганнибал оставил лагерь, бросив там стадо скота, и ждал в засаде, пока римляне не захватили животных в качестве трофея. Они сразу же забили коров, но не смогли найти дров для костра и «набили себе живот сырой и трудноусвояемой говядиной». Непривычные к такой тяжелой, не приготовленной на огне пище, солдаты почувствовали себя плохо, у них началось разлитие желчи. Вернувшись ночью, когда нездоровые римляне «ослабили бдительность и пытались переварить сырое мясо», карфагеняне, как пишет военный историк Фронтин, «нанесли им тяжелый урон».
В своей первой победной битве в Северной Италии в декабре 218 г. до н. э. Ганнибал использовал еще одну несложную хитрость, основанную на биологической уязвимости. Подняв свои войска с рассветом, он втянул римлян в битву в самый мороз и снегопад, да еще до завтрака. Голодных и продрогших римлян легко уничтожили сытые карфагенские воины. Через несколько десятилетий Тиберий Гракх – римский полководец, бившийся в 178 г. до н. э. в Испании с кельтиберами, тоже прибег к голоду как к оружию. Через лазутчиков он разведал, что враги страдают от недостатка еды. Подобно Ганнибалу, римлянин снялся с лагеря, оставив там «огромное количество всевозможных припасов». После того как «неприятель немедленно кинулся на еду, Гракх неожиданно вернулся с войском и подавил отяжелевшего врага»[265].
Если оставление врагам соблазнительной пищи выполняло свои функции, то предлагать им опьяняющие напитки работало более эффективно. На видном месте неприятелю оставляли бочонки с алкоголем или же посылали им вино в подарок (рис. 19). Во многих греческих мифах рассказывается о том, как получеловеческие существа – кентавры, сатиры и тритоны[266] – опьянялись вином, после чего их ловили или убивали. Эта простая биологическая уловка фигурировала и в исторических документах, особенно в случаях борьбы с варварами (то есть не греками и не римлянами), которые считались особенно уязвимыми для алкоголя.