«Впоследствии, – писал Полиэн, – Антигон приказал своим индийским поставщикам растить молодых боевых слонов в обществе свиней», чтобы слоны могли привыкнуть к их виду, запаху и резкому голосу[337].
Поджигать свиней и направлять их на слонов мегарцы придумали первыми. Последнее же использование свиней против боевых слонов отмечено при осаде Эдессы во времена императора Юстиниана (VI в. н. э.). Персидский царь Хосров попытался взять город штурмом, отправив своего самого большого слона с несколькими солдатами на нем прямо на крепостную стену. Когда персы уже были готовы вскарабкаться на стену и взять город, хитроумные ромеи схватили свинью и подвесили ее прямо перед ошарашенным такой неожиданностью слоном. Историк Прокопий Кесарийский не без иронии пишет: «Когда свинья повисла на стене, она, естественно, стала жутко визжать. От этого слон разъярился и вышел из-под контроля». Смятение пошло по всей персидской армии, и персы, охваченные паникой, бежали в страшном беспорядке[338].
Огонь и животные – это сочетание гарантированно сеяло хаос в стане врагов, что доказывают Фронтин и Аппиан, описывая стратегию испанцев, выбранную ими в 229 г. до н. э. против отца Ганнибала, Гамилькара Барки. В первые ряды испанцы выставили запряженные быками телеги с горючими веществами: смолой, животным жиром и серой. Эти горючие телеги подожгли, а быков направили на карфагенские позиции, чем вызвали жуткую панику. Девятилетний Ганнибал был вместе с отцом в этом походе. Возможно, он вспомнил сочетание быков и огня, задумывая собственное нападение на римлян в 2018 г. н. э., прикрепляя к рогам скота факелы[339].
Использование животных как способа доставки горючих материалов встречалось в древнем мире повсеместно. Например, в «Артхашастре» Каутильи, индийском военном трактате, советовали прикреплять длинным шнуром воспламеняющиеся порошки к птицам, кошкам, мангустам и обезьянам. Животные перескакивали на соломенные крыши домов и деревянные крепости и поджигали их. Не совсем понятно, как этих невольных камикадзе убеждали выбрать соответствующую цель (именно эта проблема в современном мире решена благодаря созданию крыс и других животных с дистанционным управлением, которых можно направить на конкретные цели). Каутилья, впрочем, осознавал всю сложность задачи: он предлагал брать для этих целей только грифов, воронов и голубей, строивших гнезда на стенах осажденного города. Можно было не сомневаться в том, что они улетят к себе, неся туда огонь[340].
На тот же принцип «возврата в гнездо» во многом полагался и Чингисхан во время завоевания Китая в 1211 году. При осаде нескольких укрепленных городов он, как утверждается, предлагал отступить в обмен на всех городских кошек и ласточек. «Их действительно ему передали», – пишет историк Дэвид Морган. После этого монголы привязывали к хвостам животных огнеопасные материалы и поджигали (см. илл. 7). Отпущенные животные естественным образом стремились домой, поджигая свои города, и Чингисхану не стоило труда их захватить[341].
В китайских и арабских руководствах по военному делу предлагалось обмазывать воронов и других птиц горючими веществами или прикреплять их к другим животным, чтобы поджигать вражеские шатры. В китайском военном трактате «Уцзин цзунъяо» (1044 г. н. э.) содержатся иллюстрированные инструкции по изготовлению «огненной птицы»: нужно было поджечь порох в полой персиковой косточке, привязанной к шее птицы, и отпустить птицу в расчете на то, что она подожжет вражеские строения[342].
Возможно, особенно умных животных натаскивали на цель заранее, чтобы избежать потенциальных проблем в своем лагере. Согласно китайским источникам, в 1610 году генерал Цзеки Кван обучил несколько сотен обезьян с горы Шичу в Фуцине стрелять огненными стрелами. Когда обезьяньему ополчению приказали стрелять в японских захватчиков, мародеры пришли в такой ужас, что солдаты китайского генерала, ожидавшие в засаде, легко их всех перебили. Вероятно, обезьян-партизан научили не стрелять в своих китайских хозяев[343].
Случаи «огня по своим», вызванного перепуганными животными с горючими веществами, отражены в целой категории средневекового фольклора и современных городских легенд, известных под общим названием «месть горящего животного». В этих легендах приводятся назидательные последствия привязывания взрывчатых веществ, бомб и другого горючего материала к собакам, кошкам или птицам и тому подобных действий, которые неизбежно оборачиваются против мучителей животных. Например, в одной индийской легенде, записанной в Кашмире, рассказывается, как горящая кошка спалила всю деревню. Средневековая европейская легенда рассказывает, как осаждающие подожгли целую стаю птиц, чтобы сжечь город. Эти легенды, вероятно, не появились бы, если бы в древности такая тактика действительно не существовала[344].
Возможно, последний случай использования горящих животных связан с именем Тамерлана (Тимура), великого татаро-монгольского завоевателя. В 1398 году он захватил Дели, который обороняли 120 боевых слонов индийского султана. Обычно воины Тамерлана сражались на боевых верблюдах, но в этом случае Тамерлан навьючил на верблюдов солому и поджег ее. Слоны, когда на них устремились горящие верблюды, в панике убежали[345].
В перепуганных горящих свиньях или неуклюжих верблюдах, объятых пламенем, определенно есть нечто макабрическое, но не нужно быть сверхчувствительным человеком, чтобы представить себе ужас и боль, которые испытывают люди, объятые таким неугасимым пламенем. И это подводит нас к последней главе, где речь пойдет о древних химических зажигательных веществах, в числе которых были одни из самых бесчеловечных в истории.
7Адский огонь
…только кровь
С волос ее катилась и кипела,
Мешаясь с пламенем, а мясо от костей,
Напоено отравою незримой,
Сквозь кожу выступало – по коре
Еловой так сочатся слезы[346].
Царевна надела пеплос – дар колдуньи Медеи – и стала любоваться собой перед зеркалом. Внезапно пеплос объяло пламя. Как и Геракл в своей отравленной тунике, царевна пыталась сорвать с себя горящее одеяние, но ткань прилипла к коже. Пламя было таким сильным, что плавилась плоть. Объятая жуткими столбами противоестественного, пожирающего тело огня, она выбежала из дворца и бросилась в источник поблизости. Но вода только разожгла огонь еще пуще. Ее отец, царь Креонт, пытался сбить пламя, но оно перекинулось и на него. Оба погибли, сгорев заживо. А пламя распространилось дальше и сожгло весь дворец и всех, кто в нем находился.
Эта сцена из трагедии Еврипида «Медея» ставилась в Афинах в 431 г. до н. э. Трагедия, основанная на греческом мифе, рассказывает об ужасном огненном оружии, придуманном колхидской царевной Медеей, которая помогла своему возлюбленному Ясону и пришедшим с ним аргонавтам добыть золотое руно. Впоследствии Ясон бросил Медею, и она отомстила его новой пассии – коринфской царевне Главке. Медея пропитала прекрасный пеплос тайными веществами, «содержавшими в себе силы огня». Она запечатала подарок в непроницаемый для воздуха ларец и отправила ничего не подозревающей жертве.
Как Медее удалось вызвать столь невероятно мощный пожар? Подробные описания – и популярность этой истории в греческой и римской литературе и искусстве – заставляют полагать, что легенда была порождена каким-то реальным, но необычным явлением. Представления о том, что материалы могут внезапно воспламеняться от воды или тепла, могли появиться у греков уже в V в. до н. э.
Согласно Еврипиду, Медея взяла какие-то особые летучие вещества, которые нужно было хранить вдали от воздуха, света, влаги и тепла. В результате запылал огонь – массированный, едкий, чрезвычайно высокотемпературный и устойчивый к воде, то есть весьма напоминающий по своим свойствам напалм. Этот миф позволяет предположить, что греки имели дело с химическим оружием на основе нефти более чем за 1000 лет до изобретения в VII в. н. э. греческого огня[347].
Сам по себе огонь стал оружием «в ту самую минуту, когда первый гоминид в гневе схватил горящую палку из костра и бросил ее в сторону предмета своего гнева», пишет историк Альфред Кросби в своей книге Throwing Fire («Огнеметание»). Более чем за 2000 лет до Кросби римский философ Лукреций писал, что огонь стал оружием, когда люди научились высекать искры. Вспомним, как в греческом мифе герой Геракл уничтожил ужасную гидру при помощи горящих стрел и факелов (см. главу 1)[348].
Огненные стрелы – очень раннее изобретение в истории человечества. На ассирийских рельефах IX в. до н. э. нападающие и защищающиеся обмениваются тучами горящих стрел, а через укрепленные стены летят горшки с огнем – вероятно, наполненные местной нефтью. В Древней Индии огненное оружие было распространено в достаточной степени, чтобы в «Законах Ману» его запретили: царям воспрещалось использовать «оружие, раскаленное докрасна огнем или пропитанное горючими материалами». Однако в «Артхашастре» и некоторых других индийских трактатах того же времени приводится много рецептов создания химического огненного и дымового оружия. В то же время в Китае в эпоху Сражающихся царств (403–221 гг. до н. э.) в «Искусстве войны» Сунь-цзы и других руководствах по военному делу с одобрением говорилось об огне и дыме как о средствах устрашения врагов