Изучая историю первого китайского порохового оружия 1000–1250 гг., Тонио Андраде исследовал ряд «извергателей» пороха, ведущих свое происхождение от огненного копья и описанных в военном трактате эпохи Мин «Книга огненного дракона». Там приводятся различные яркие названия, описывающие возможности оружия: «плюющаяся в небо трубка» стреляла ядовитым газом и фарфоровыми осколками; «волшебная трубка летающего песчаного тумана» извергала песок и ядовитые вещества; пороховые тыквы распространяли на врагов, находящихся в десятке метров, огонь и ядовитый газ, а «летающие крысы» непредсказуемо напрыгивали на неприятеля, выпуская искры огня[362].
В индийском древнем руководстве по военному делу «Нитисара» (дата написания неизвестна) описываются особые трубки, которые использовались как в пехоте, так и в кавалерии. Трубка имела около метра в длину и была начинена селитрой, серой и углем, к которым могли добавляться железные опилки, свинец и мышьяк. Эти трубки стреляли железными или свинцовыми шарами «посредством огня», высекаемого кремнем. Автор отмечает, что «война с помощью этих механических приспособлений приводит к большим разрушениям»[363].
На практике первое огненное оружие, скорее всего, применялось на близком расстоянии и против крупных, хорошо горящих целей, таких как деревянные укрепления и корабли. Вспомним, что большой пожар под Платеями спартанцы организовали, собрав хворост прямо под деревянными стенами. Римский автор I в. н. э. Лукан пишет, что горящие факелы, вымоченные в нефти и сере, бросали на палубы кораблей, а чтобы воспламенить льняные паруса, в них стреляли из лука, смазав стрелы горящей смолой или воском. Чтобы стрелы «горели еще сильнее», лучники вскоре научились применять смесь скипидара, нефти, канифоли (плотный черный осадок терпентина, уваренный с «едким» уксусом) и серы.
Описание Луканом огненной схватки на море кажется просто душераздирающим. Огонь, подпитываемый химикатами и чрезвычайно горючей восковой конопаткой судов, быстро перекидывался с одной снасти на другую. Он пожирал деревянные скамьи гребцов и распространялся повсюду – даже по самой воде. Горели и дома на берегу: пожар раздувало ветром. Все огненные снаряды были предназначены для полного уничтожения корабля и команды, так что жертвы могли либо сгореть, либо утонуть. Одни моряки хватались за горящие доски и качались с ними на волнах, боясь пойти ко дну, а другие, желая погибнуть в бою, боролись с врагами на горящей палубе[364].
Деревянные корабли были не просто хорошими целями: их горючесть делала их отличными системами доставки огня. Например, во время злополучного нападения афинян на Сицилию в 413 г. до н. э. сиракузяне придумали, как использовать огонь в морской битве. Они загрузили старое торговое судно смолистыми сосновыми факелами, подожгли их и просто дали ветру отнести горящий корабль к афинскому флоту, состоящему из деревянных трирем. Римский стратег Фронтин сообщал, что в 48 г. до н. э. командир Кассий, который тоже вел кампанию на Сицилии, повторил ход сиракузян: нагрузил на несколько старых транспортных судов горящую древесину и «положился на волю ветра», тем самым уничтожив вражеский флот. Такая тактика, разумеется, требовала благоприятных ветров, иначе эффект бумеранга мог оказать самое разрушительное воздействие[365].
Самый потрясающий брандер в истории был создан в 332 г. до н. э. финикийцами во время знаменитой осады Тира (город на острове у побережья Ливана) Александром Македонским. Историки Арриан и Квинт Курций описывали этот корабль как плавучую химическую огненную бомбу. Финикийские инженеры оборудовали очень большое транспортное судно (изначально предназначенное для перевозки боевых коней) двумя мачтами и реями. Туда они подвесили четыре котла с кипящей серой, асфальтом и «всеми другими материалами, способными порождать и питать огонь». Носовая часть палубы корабля была уставлена факелами из кедра, смолой и другими горючими веществами, а в трюме содержалось большое количество сухого горючего.
Дождавшись благоприятного ветра, финикийские гребцы причалили на этом огромном брандере прямо к дамбе (пирсу от побережья до укрепленного острова), воздвигнутой войском Александра. На дамбе были две передвижные башни и большое количество баллистических машин, увешанных сырыми шкурами для защиты от горящих стрел. Но к появлению целого горящего корабля македонцы готовы не были. Финикийцы подожгли судно и затем, как сумасшедшие, стали грести по направлению к дамбе. Подведя к ней судно, они попрыгали за борт и уплыли к челнокам, которые доставили их на безопасный берег. От удара о дамбу котлы на горящем корабле перевернулись, и их горючее содержимое вылилось, отчего пламя, разумеется, усилилось. Химически подпитываемый огонь, раздуваемый яростным ветром, стал уничтожать частоколы Александра и его осадные орудия. Македонцы, находившиеся на дамбе, либо сгорели, либо успели прыгнуть в море. Финикийцы колотили отчаянных пловцов дубинками и камнями по голове, пока те не утонули или не были взяты в плен[366].
Ни разрушение дамбы, ни большое количество жертв не положили конец осаде Александра, но и брандер не стал последним из дьявольских оборонительных средств, придуманных финикийскими инженерами в Тире. Финикийцы, как пишет Диодор Сицилийский, понимали, что македонцы обладают огромным преимуществом в ближнем бою. Им нужно было придумать оружие для поражения живой силы, «чтобы победить столь храброго врага». В словах Диодора явственно читается неодобрение и презрение к трусости тех, кто обращается к химическому оружию против достойных воинов.
Финикийскими инженерами, как пишет Диодор, «изобретен был еще хитрый способ сломить мужество македонцев и подвергнуть самых храбрых воинов мучениям, которых нельзя было и облегчить». Они изготовили огромные железные и бронзовые щиты, в которые засыпали мелкий песок и металлические опилки. Эти импровизированные сковороды нагрели на сильном огне, пока песок не раскалился докрасна. «С помощью какого-то механизма» (очевидно, это было что-то вроде катапульты) финикийцы бросали этим песком «в тех, кто сражался всех мужественнее, и подвергали свои жертвы жесточайшим страданиям». Никто из тех, кто подвергся обстрелу таким песком, спастись не мог: «Песок проникал через панцирь в рубаху, жег тело, и помочь тут было нечем». Воины Александра извивались, стремясь сбросить доспехи и вытряхнуть из них обжигающий песок: «Они кончались, впадая в неистовство от страшной боли, в страданиях жалостных и неутолимых»[367]. Исторически достоверная битва при Тире оказывается чрезвычайно похожей на мифологическую историю о Геракле и его попытках снять отравленную тунику[368].
Дождь из горящего песка, придуманный в Тире более 2000 лет назад, удивительно похож и на эффекты от современных металлических горючих веществ – например, магниевых и термитных бомб времен Второй мировой войны. Горящие частицы магния и расплавленного железа после взрыва таких чрезвычайно горячих металлических бомб попадали на тела жертв, оставляя тысячи мелких, но очень глубоких ожогов. Такие металлические угольки, подобно раскаленному песку, способны глубоко проникать внутрь кожи и продолжают тлеть там, что вызывает серьезные повреждения тканей и смерть. Сейчас термитные бомбы сменились минометными минами из белого фосфора: при выстреле из миномета выделяется настоящий дождь из горючих химических частиц, возгорающихся при контакте с воздухом. Утверждается, что американская армия применила белый фосфор в 2004 году в Эль-Фаллудже в ходе войны в Ираке, а в 2016 году – тоже в Ираке против ИГИЛ. В 2008–2009 гг. Израиль применял белый фосфор в Газе против палестинцев, Саудовская Аравия – в 2016 году в Йемене, Турция, как утверждается, – в 2019 году в Сирии. Военачальники заявляют, что белый фосфор используется только для освещения и создания дымовых завес, но на самом деле он вызывает ужасные травмы, плавит плоть и прожигает человека до костей[369].
Через сто лет после злоключений Александра с горящими орудиями под Тиром сиракузяне изобрели поразительно эффективное дальнобойное термическое оружие. Во время осады Сиракуз римлянами в 212 г. до н. э. Архимеду, великому философу и математику, царь Гиерон поручил разработать новые способы защиты Сиракуз. Архимед действительно придумал несколько чрезвычайно эффективных типов оружия, которые и были применены против римлян: от катапульт, стрелявших огненными шарами, до исполинских кранов (прозванных «похитителями» и «железными когтями»), которые попросту поднимали корабли из воды и бросали вниз с такой силой, что те тонули[370].
Еще одним прославленным оружием Архимеда был тепловой луч, направленный на римский флот под командованием Клавдия Марцелла. Согласно свидетельствам древних, Архимед приказал солдатам отполировать вогнутые поверхности бронзовых щитов до зеркального блеска. Затем он выстроил их параболой и направил их щиты так, чтобы создать огромное отражательное пространство и сфокусировать солнечные лучи на снастях римских кораблей. Как увеличительное стекло способно поджечь бумагу или спички, так нестерпимый жар концентрированных лучей смог тотчас воспламенить паруса и деревянные мачты. Флот Марцелла сгорел дотла. Римский командир отказался от морской блокады, но в конце концов сумел взять Сиракузы «силой жажды».
Марцелл приказал своим людям взять Архимеда живым, надеясь, что римляне смогут от него чему-то научиться. Это, вероятно, первый зафиксированный случай пленения вражеского специалиста по биохимическому оружию или предоставления ему иммунитета. Но римские солдаты убили старого инженера во время жестокого грабежа города. Марцелл с почестями похоронил ученого, украсив его надгробие цилиндром и сферой. Могила Архимеда долго пребывала в забвении, пока спустя более чем сто лет римский оратор Цицерон не нашел ее в каком-то колючем кустарнике за го