Заметки на полях
Древние греки были уверены, что Асклепий это реальная историческая личность. Он был рожден смертным, но за прижизненные заслуги его допустили на Олимп, причем вопреки воле Зевса. С Асклепием связана вся современная медицинская символика, именно его считают первым врачом. В римской мифологии Асклепию соответствует Эскулап (Aesculapius), именно латинский вариант стал нарицательным для всех врачей.
Асклепия со времен римского императора Марка Аврелия часто изображают с посохом, который обвивают змеи – одна или две. Это ассоциация с популярным мифом о воскрешении Главка, сына легендарного критского царя Миноса. Врача пригласили, чтобы спасти юношу от смерти. По дороге в минойский дворец Асклепий увидел, как его посох обвила ядовитая змея. Испугался, сбросил ее на землю и тотчас же убил. И тут, откуда ни возьмись, появилась вторая змея, зажавшая в пасти сбор трав, который на глазах у врачевателя вернул ее подругу к жизни. Целитель запомнил «змеиный» состав растений, с помощью этого волшебного средства он потом вернул в царство живых Главка.
Вероятно, миф этот имеет очень глубокие исторические корни: змеи, обвившие посох, считались символом вавилонского бога врачевания Нингишзиды, его знак – две рогатые змеи, «растущие» из его плеч. Со священной змеей изображалась и египетская богиня Исида, в чьей власти была жизнь человека. Любопытен и другой греческий миф о змеях. Когда-то давным-давно Зевс подарил людям эликсир молодости. Но человек, грешный, посчитал ношу слишком тяжелой и взвалил ее на осла. Осел, в свою очередь, скинул ее на змею. С тех пор люди и ослы обреченно несут бремя старости и смерти, а змеи, сбрасывающие каждый год свою кожу и тем самым возрождающиеся к новой жизни, наслаждаются юностью и здоровьем.
Посох Асклепия, обвитый одной или двумя змеями, стал символом медицины, дожившим и до наших дней. Наиболее распространенный российский вариант эмблемы – змея, обвившая чашу («яд и противоядие»), также имеет прямое отношение к первому врачу: с этими атрибутами всегда изображается Гигиея, одна из дочерей Асклепия, богиня здоровья. Только, прошу, не путайте посох Асклепия с кадуцеем – магическим жезлом Гермеса, бога торговли и счастливого случая. У покровителя путешественников и глашатаев палка значительно короче, плюс на ней присутствуют крылья, а змей – обязательно две. Кадуцей с его змеями – это образ одновременно жизни и смерти, он эволюционировал из «змеиного» стержня Асклепия. Считается, что произошла эта метаморфоза где-то в VII веке, когда появились первые алхимики, провозгласившие Гермеса своим покровителем.
Медея недолго наслаждалась супружеской жизнью с Ясоном. Узнала, что у чересчур темпераментного героя есть любовница. Уроженка Кавказа послала сопернице по имени Главка потрясающей красоты пеплос – одежду из легкой ткани, без рукавов, которую надевают поверх туники. Подарок оказался отравленным. По одной версии, Главка, царевна Коринфа, погибла, зачесавшись до смертельных мук (уж не сработал ли знаменитый египетский яд?), по другой – едва красавица примерила пеплос, как он вспыхнул ярким пламенем, и Главка скончалась от ожогов. Причем угорела вместе с царем Креонтом, отцом-сводником, который пытался ее спасти.
Французская писательница Кристин де Пизан, родоначальница феминистского движения, писала на рубеже XIV и XV веков о Медее как о «женшине глубоких знаний». Своеобразных знаний, надо сказать… Всех историй, сложенных вокруг Медеи и ее искусства «приручать» яды, и не перечислить. То она, сбежав в Афины и выйдя замуж за местного царя Эгея, пытается отравить его сына Тесея, чтобы обеспечить наследство своему отпрыску Меду. То готовит из одной ей известных растений зелье, способное вернуть старикам молодость (современные косметологи не зря верят, что именно Медея изобрела первую краску для волос). То…
Конечно, неслучайно Медея, изображенная на многих посвященных ей картинах за процессом изготовления коктейля из ядов, вдохновила на творчество Пьера Корнеля и Жана Ануя, Дарио Фо и Луиджи Керубини, Катюля Мендеса и Альфонса Муху… По одному из преданий о Медее, она, ставшая персоной нон-грата в Элладе по причине многих подозрительных смертей, связанных с ней – в том числе, и от отравлений, – уехала на Восток, вглубь Азии, и поселилась в Мидии. Там в стране народа, называвшего себя «ариями», Медея, ставшая царицей, ввела – как утверждают – ношение женской одежды, «закрывающей лицо и тело». До появления ислама оставалось почти два тысячелетия, а «бурка» и «никаб» стараниями Медеи вошли в жизнь.
Глава 15. Операция «Феска» и куши-баши
С кем бы Россия ни сражалась – с поляками, со шведами или с турками никогда не применяла в массовом порядке того, что назовут потом биологическим и химическим оружием. Не стоит полагать, будто это изобретение только ХХ века. Да и первое российское упоминание прототипа газовой камеры относится к XVI столетию. Княгиня-инокиня Евфросиния Старицкая из древней, знатной фамилии родственников Ивана Грозного, истребленной царем-маньяком под корень, была задушена дымом от горящего мышьяка прямо у себя в монашеской келье. Исследование костных останков княгини, после убийства ее мужа принявшей постриг, показало, что количество мышьяка в них превышает допустимую норму аж в девять раз!
Нет, страсть к уничтожению ядами себе подобных наблюдалась у человечества еще с незапамятных времен. Для изготовления отравленных стрел и наконечников копий яды использовались давным-давно. Другое дело – отравление источников воды, одежды, конной упряжи…
Древние греки и римляне решительно осуждали использование ядов в бою, честное единоборство – согласно античной логике – не должно превращаться в скрытое убийство. Грубый Филипп II, отец Александра Македонского, как-то хотел прибегнуть к отравлению источников во время войны с соседями, но его остановили советники: «Нельзя нарушать закон богов!..», посчитавшие, что такой поступок будет недостойным царя. Однако то, что считалось подлостью и трусостью у греков и римлян, было заурядной практикой у варваров, особенно – у скифов и других евразийских племен Античности. Их стрелы с наконечниками, пропитанными ядами растений и змей, погубили многих древних греков и римлян. Равно – как и отравленные колодцы, которые хитроумно оставляли на пути наступающих легионеров арабы и парфяне.
Заметки на полях
«…Вокруг – сарматы, народ дикарей… Как унижают мой дар этих племен имена! И все они враги, и все вооружены отравленными стрелами. Враг, чье оружие – лук, чьи стрелы напитаны ядом», – писал о варварах в «Скорбных элегиях» Овидий, сосланный на рубеже нашей эры императором Августом в самую дальнюю точку римского мира – на территорию нынешней Румынии.
Обычай использования ядовитых стрел – на войне или на охоте – сохранился до Средневековья. Известно, например, что византийский император Иоанн II Комнин, в насмешку за уродливую внешность прозванный современниками Красивым, был случайно ранен во время охоты отравленной стрелой и погиб.
Впрочем, одно дело – ядовитые стрелы (пигмеи Африки и индейцы Южной Америки до сих пор используют их на охоте), совсем другое – отравления массового масштаба. Так, китайский стратег XIV века Чиао Ю ратовал за реализацию революционной тактической идеи: наполнить металлические ручные гранаты порохом, смешанным с ядом, чтобы увеличить поражающий эффект. Была ли выполнена эта задача, никаких свидетельств нет…
Если же вернуться в Европу, то европейское рыцарство считало применение ядов во время войны занятием бесчестным. Это, однако, лишь на словах. В истории старушки-Европы несть числа примерам, когда отравления массово применялись в боях. Скажем, в дни осад городов и крепостей. Классический пример: в начале XIV века Альбрехт I герцог Австрийский и король Германии осаждал город Кутна-Гора в Чехии, знаменитый тогда своими серебряными рудниками, и вынужден был снять осаду. Местные шахтеры отравили источники воды токсичными минералами горного богемского края и погубили часть немецкого воинства.
Были случаи и отравления продуктов, предназначенных для питания армии в походе. Так, в конце XIV столения миланцы отравили пищу и сухое вино по всему маршруту по Ломбардии войск графа Савойского. От окончательного поражения ядами савойцы спасались только крепленым вином, которое им раздавали каптенармусы и маркитантки… Уж не было ли это посланием савойцев – предков нынешних французов и итальянцев – их будущим потомкам, которые и сегодня не гнушаются крепкими напитками?
Но всех в использовании ядов превзошел Родриго Борджиа, он же – порочный папа Александр VI. В 1495 году он задумал уничтожить французский военный гарнизон, стоявший в Остии, что рядом с Римом. Понтифик решил действовать по всем ядовитым формам: отравить и источники, и даже… воздух! Предполагалось дождаться попутного ветра и выпустить на город смертельный дым. Ядов приготовили с запасом – на сто тысяч человек! Но Карл VIII, бывший главной целью понтифика, вернулся во Францию, и разочарованный папа счел лишним выполнение дорогой и тяжелой военной операции с газами.
Зато куда как настойчивее понтифика в отравленных «игрищах» оказались венецианцы. И объектом их ядовитого воображения стали враги-турки.
Стремительно набиравшая вес на евразийском пространстве Османская империя с первых годов своего существования жила под знаком ядов. Самое, пожалуй, известное отравление в ее истории – это смерть неистового воителя Мехмеда II Великолепного. Победителя Константинополя и завоевателя Стамбула убил ядом его личный врач. Так приказал Баязид, сын султана от балканской наложницы, уставший ждать, пока отец уступит ему трон.
Яд превратился едва ли не в дежурный атрибут жизни османов. Не только в гаремах, где многочисленные жены, наложницы и евнухи любыми средствами боролись за близость к султану, но и непосредственно в его ближайшем окружении. Отравление ядом было одним из видов смертной казни, и ей по воле султана мог быть подвергнут любой – от последнего раба до Великого визиря. Яды в крупнейшей в мире мусульман