Третья красавица – Нахши-диль (Драгоценное сердце) – улыбнулась и в ответ лишь слегка кивнула. Этого жеста было достаточно, чтобы на мгновение ослепить русского генерала: ее светлые волосы были усыпаны бриллиантами, как росой.
Кутузов знал, что француженка Нахши-диль – бывшая наложница султана Абдул-Хамида I, стала матерью султана Махмуда II. Нахши-диль, наверное, чтобы проверить образование русского, заговорила по-французски. Кутузов с радостью перешел на этот язык королей и мыслителей. Бегло – все-таки это язык детства, прошедшего под контролем французских гувернеров, – посланник Екатерины II начал объяснять, что России и Турции, историческим соседям, лучше жить в мире.
«Плохой мир все равно лучше хорошей войны», – как всегда в критические моменты, прибег к прибаутке тот, кого прозвали при дворе султана Белым лисом. Кутузов принялся объяснять, что Крым, исторически русский, теперь вернулся в лоно Отечества и что туркам его уже никак не вернуть. Другое дело – свободный проход русских кораблей через проливы Босфора: без этого не может быть взаимовыгодной коммерции, а торговый союз с Россией сулит османам немалые «авантажи»!.. Все три одалиски согласно кивали. Распаляясь в красноречии, Кутузов тем не менее сумел нарушить турецкие неписаные каноны и на несколько секунд поднял глаза, – точнее, глаз – и сумел разглядеть и роскошь женских форм, прикрытых кокетливым муаром, и изысканность восточных одежд.
Невиданная миссия полководца, волею императрицы Екатерины II ставшего дипломатом, российским посланником в Стамбуле, закончилась успешно. Михри-шах согласилась повлиять на супруга и обещание выполнила: все требования России, включая свободный транзит русских судов по Босфору, были со временем удовлетворены султаном. Мудрая «валиде» – «мать-султанша» – была очарована статью и обаянием старого русского воина. К тому же она оценила его предприимчивость и храбрость. Ведь, когда официальные переговоры Санкт-Петербурга и Стамбула о торговых тарифах и размерах пошлины за проход в проливах зашли в тупик, русский генерал-посланник пошел на крайние, невиданные и никем не опробованные раньше меры: проник в гарем к султану, чтобы найти «чисто женские» рычаги влияния на него.
Как у Кутузова это получилось – уже другой вопрос. Интриговал, подкупал чиновников, вручал дорогие подарки евнухам. И пролез! Правда, только в сад гарема, но все равно пролез. Ловкий и гибкий, как змея.
Заметки на полях
Самой известной опасной змеей на всей планете считается гадюка. Яд живущих в Европе гадюк разных подвидов – асписовых, курносых, носатых и обыкновенных – опасен, но для абсолютного большинства людей не является смертельным. Надо только оставаться бдительными. Ибо после укуса этой змеи возможны бронхоспазм, почечная дисфункция, жар, диарея… Примерно 10–12 процентов укушенных страдают от тяжелой интоксикации. В подавляющем большинстве случаев последствия укуса исчезают через несколько дней, но могут растянуться на более продолжительный срок, вплоть до года. Помните, к осложнениям может привести неправильное самостоятельное лечение.
При укусе ядовитой змеи надо действовать мгновенно, поскольку отрава начинает проникать в тело из пораженного места моментально и за 15–20 минут успеет попасть в кровяное русло. Самый простой и эффективный способ обеспечить быструю «эвакуацию» яда – отсасывание. С его помощью можно снизить концентрацию отравления более чем наполовину. Однако человек, оказывающий помощь пострадавшему, обязан помнить, что сам способен стать жертвой. Через невидимые невооруженным глазом микротрещины на губах и во рту. Весь извлеченный из места укуса яд надо тщательно сплевывать. После этого ранку следует обработать антисептиком и наложить давящую повязку (ни в коем случае – не жгут!) и непременно обездвижить пораженную змеей конечность: любая активность ускоряет всасывание яда.
И – быстрее в больницу!.. Да, чуть не забыл! Не забудьте напоить пострадавшего теплым – лучше даже горячим – чаем или бульоном. И еще: противозмеиная сыворотка – вовсе не панацея от укуса. Во-первых, это сильнодействующий препарат, подходящий далеко не каждому. Он может вызвать аллергические реакции, вплоть до шока, а значит – и осложнения в организме. А во-вторых, вводить сыворотку необходимо только в первые сутки после укуса, а лучше – сразу после него, скажем, в течение часа. Впрочем, окончательный выбор средств лечения всегда остается за медиками.
Теперь о главном: уважайте гадюку, будьте с ней на «Вы». Учтите, этот гад ползучий – пугливый. Гадюки всегда стараются избегать встреч с людьми, ощущают их приближение по колебаниям земли и воздуха. В отличие от ужей, – кстати, совершенно безобидных, хоть и противных (я их боюсь!) – эти аспиды не селятся возле человека, они не любят шума и суеты. К тому же яда у гадюк мало, ведь их жертва – мышь, ящерица или птенец – не весит более 500 граммов. Чтобы не остаться голодной, змее надо беречь ее драгоценный яд. Это значит, что на человека нападать гадюке совершенно невыгодно.
Плотная завеса тайны традиционно окружала гарем. В Европе широкая публика узнала о нем только в начале XVIII века, когда французский востоковед Антуан Галлан перевел и опубликовал «Тысячу и одну ночь». Кутузов нарушил табу и едва не поплатился жизнью за это. Ведь, согласно исламской морали, дерзкого чужеземца, к тому же христианина, проникшего в гарем султана, надлежало казнить. Русского посла спас старший евнух, командующий охраной гарема. Он, пропустивший Кутузова за гигантскую мзду, заявил султану, что дипломат на самом деле – «главный евнух двора Екатерины Великой». Неизвестно, поверил ли по-настоящему в это Селим, но сделал вид, что поверил.
Любопытно, что эта экзотическая строка в биографии замечательного полководца, много раз раненного, битого, нашла своеобразное отражение в символике секты скопцов, существовавшей в России с XVII столетия. (О них, кстати, рассказывает Александр Дюма-отец в своих путевых записках «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию»). У этих «агнцев Божьих» портрет Кутузова, «тайного скопца» – как утверждали эти «белые голуби», – почитался наравне с иконой Христа.
Вернувшись с триумфом в Санкт-Петербург, Михаил Кутузов рассказывал в высоких казенных инстанциях об удивительных женщинах, окружающих турецкого султана. Полководец еще не догадывался, что через десять лет ему придется воевать не на жизнь, а на смерть с Наполеоном. Он восхищался Нахши-диль, она же – Накшидиль-султан или Накши-кадын. Восхищался ее красотой и умом… Кутузову было известно, что она француженка, но – не более того. Старый русский генерал не мог в ту пору знать, что она – родственница другого генерала, французского, чья яркая звезда уже стремительно взошла в Тулоне.
Эмэ Дебюк де Ривери, ставшая в Турции Нахши-диль, родилась в 1763 году на Мартинике в аристократической семье плантатора Анри-Жакоба дю Бюк де Ривери. Ее кузина, красавица-креолка Жозефина Таше де ла Пажери выйдет замуж за генерала де Богарне, сына губернатора Мартиники, а затем, овдовев, – и за молодого, подающего надежды генерала Наполеона Бонапарта. Существует легенда, по которой однажды к гадалке-креолке в Пуэнт-Рояле пришли две молодые девушки и попросили предсказать их будущее. Колдунья предсказала, что обе они будут королевами. Одна – на Западе, другая – на Востоке. Так оно и произошло. Одна кузина, Жозефина де Богарне, стала императрицей Франции, другая, Нахши-диль, – шахиней Турции.
Когда Эмэ исполнилось девять лет, ее послали на воспитание в один из монастырей сестер-визитанток[27] в Нанте. В 1784 году, возвращаясь на корабле домой на Мартинику из монастырской школы, Эмэ попала в руки алжирских пиратов. Те продали белокурую красавицу – какая экзотика в Магрибе! – алжирскому бею. Он же, стремясь добиться милостей от турецкого султана, решил передать блондинку в дар стамбульскому владыке Абдул-Хамиду I.
Умная и образованная Эмэ стала одной из наложниц в гареме. Султан назвал ее Нахши-диль (Драгоценное сердце) и очень быстро приблизил к себе. Со временем она возвысилась до положения четвертой жены и оказалась в центре гаремных интриг: первая жена Нюхет Сеза и вторая Михри-шах всеми средствами добивались престола для своих сыновей. Нахши-диль наблюдала за ними, присматривалась и училась. В 1789 году Абдул-Хамид умер. Султаном стал двадцатисемилетний Селим III. Он предложил красавице-француженке Нахши-диль остаться в серале вместе с ее сыном Махмудом – его племянником. Селим пришел к власти в то же время, когда произошла революция в Париже, он любил Францию и перенес эту любовь на Нахши-диль. (А может, просто любил Нахши-диль?)
Она стала другом и советчицей молодого султана. Обучала его французскому языку, убедила впервые отправить в Париж постоянного турецкого посла. Селим начал издавать газету на французском языке и позволил Нахши-диль отремонтировать гарем и украсить его в стиле рококо… Впрочем, это все – мишура на фоне тех проблем, которые возникли у модернизатора Селима после того, как вслед за поражением Турции от России началась война Стамбула с Парижем: в 1798 году Наполеон напал на Египет. Тут уж советы прекрасной креолки из гарема оказались бесценными.
Султан заключил мир с французами и решил реформировать турецкую армию, сделав ее профессиональной по примеру европейских государств. Для этого Селим использовал генерала Ораса Себастьяни, ранее прибывшего в Стамбул как посланник Наполеона. Эти меры, помноженные на попытки экономических пертурбаций, вызвали резкое недовольство как янычарского корпуса, традиционно влиятельного в Османской империи, так и англичан, возмущенных сближением Турции с Францией. Реакция не замедлила себя ждать: в 1807 году подняли бунт янычары, вдохновленные фетвой шейх уль-ислама против реформ. Янычары взяли Стамбул и возвели на трон Мустафу IV, сына Абдул-Хамида I. Селим был сначала посажен под стражу, а потом и заколот кинжалом.
Заговорщики хотели убить и Махмуда, но Нахши-диль перехитрила всех, спрятала сына в печке… Не буду закапываться в детали стамбульских дворцовых переворотов и гаремных интриг. Если кратко, то Махмуд II стал следующим султаном. Он взошел на престол 28 июля 1808 года. А десять дней спустя состоялась торжественная церемония, в ходе которой Нахши-диль вернулась во дворец Топкапы, резиденцию султана и его многочисленной семьи, и приняла титул «валиде-султан» («мать-императрица»). Сам султан встречал француженку за воротами Баб-ус Селям (Врата приветствий), которые вели во второй двор Топкапы, предназначавшийся для важных государственных церемоний. Махмуд поцеловал руку сидевшей в карете Нахши-диль и проводил ее до входа в гарем. Нахши-диль стала последней «валиде» в османской истории, для которой устраивали столь торжественную и пышную церемони