Прием внутрь сырого опиума приводит, прежде всего, к тошноте. Яд, он и в Антарктиде яд, а у нашего организма существует отличный метод защиты от отравы: рвота, отторжение неприемлемого. Здоровая реакция…
Заметки на полях
И не удивительно, что в Античности опиум воспринимали исключительно как лекарство. Поэтому-то и называли его «даром богов»: опиумный мак избавлял людей от страданий и боли. Особенно часто «услугами» опиума пользовались македонские и ахейские солдаты, римские гладиаторы и легионеры. Впрочем, найдены свидетельства и того, что древние «баловались» опиумом: на Кипре, входившем в ареал античной Великой Греции, обнаружили трубку из слоновой кости примерно 1200 года до нашей эры. Вполне возможно, что с ее помощью курили опиум. Так же, как гораздо позже стали делать в Китае. После запрета табака в 1644 году в Поднебесной научились поджигать опиум и вдыхать дым от него.
В XVI столетии великий реформатор медицины, швейцарец Парацельс, прозванный современниками «философом Огня», заметил, что опиум лучше всего растворяется в алкоголе. Знаменитый врач и неутомимый экспериментатор разработал формулу, как он посчитал, идеального обезболивающего средства, почти панацеи от всех болезней. Это была спиртовая настойка опиума, в которую также вошли мускус, амбра, мускатный орех… Сюда Парацельс, алхимик эпохи Возрождения, добавил на всякий случай и толченый жемчуг, традиционный ингредиент кудесников реторт и тиглей той поры. Мастер Великого Делания – так называли в Средневековье алхимию – назвал изобретенную им тинктуру «лауданумом». От латинского глагола laudare, что означает «хвалить». Лауданум стал одним из главных и самых опасных медикаментов человечества на протяжении нескольких веков. Это средство поистине универсально: оно эффективно при самых разных видах недугов – от кашля и поноса до родовых схваток и переломов костей. И в самом деле, такое лекарство, несмотря на таящиеся в нем угрозы, было достойно всемерного восхваления его достоинств.
Но вернемся к опиатам.
Важно извлекать опиумный сок в идеальное время – когда зеленоватые коробочки с семенами на маке уже сформировались, но еще не до конца созрели. Сок напористо вскрывает коробочку и застывает в виде густой массы, коричневатой, похожей на смолу. Ее-то собирают и высушивают, чтобы затем измельчить в порошок. Впрочем, в ход, по большому счету, идет все – и стебли, и коробочки, и маковые зерна, – но из них извлекается яда на порядок меньше.
Все главные государства Европы были охвачены войнами в первое десятилетие XIX столетия, но опиум поступил в наполеоновскую армию только для самого императора и его ближайшего окружения. А врачи на фронтах Великой армии – от Пиренеев до Московии – из так называемых средств анестезии могли рассчитывать для пациента перед операцией только на стакан «хлебного вина», то есть – самогона, да на ременную плеть или толстую веревку, которую вкладывали раненому в рот между зубами, чтобы он язык от боли себе не откусил. Успокаивающими медикаментами считались, правда, и ртуть с камфарой, но разве можно такую первобытную «фармакопею» вообще воспринимать серьезно?
В общем, перед лауданумом открылись неограниченные горизонты! Практически бесконтрольный со стороны государств рынок… Но и его со временем заменили в Европе и Америке псевдопатентованные микстуры примерно с одними и теми же основными компонентами: спирт и опиум – только в разных пропорциях. Остальные компоненты добавлялись по вкусу изобретателей. Одним из первых таких снадобий стала… кока-кола!
Заметки на полях
Бывший офицер-конфедерат Джон Стит Пембертон, раненый северянами-янки на Гражданской войне, пристрастился в полевых госпиталях к опиатам. Чтобы освободиться от опиумной зависимости, начал экспериментировать с орехами кола и листьями кустарника кока, который индейцы издавна использовали для экстракции кокаина. Первоначально добавил в вино кокаин, в небольших дозах, и получил тонизирующий винный напиток под названием «Вино Мариани». Но в 1885 году в некоторых округах южного штата Джорджия ввели сухой закон, и полковнику Пембертону пришла в голову гениальная идея: заменить вино газированным сахарным сиропом. Оригинальная формула содержала 8,46 миллиграмма кокаина, однако возбуждающий эффект значительно усугублялся наличием кофеина из ореха колы. Запоминающееся название напитка, придуманное бухгалтером Пембертона, – кока-кола – отсылало к двум основным ингредиентам приторной, тонизирующей «шипучки».
Кока-кола первоначально рекламировалась как лекарство для лечения зависимости от морфия и опиума ветеранов войны. Согласитесь, сегодня при мировой популярности, казалось бы, невинного напитка, столь обожаемого детьми, это звучит несколько парадоксально… Полковник умер в кромешной нищете в возрасте пятидесяти семи лет, а патент его изобретения вдова Пембертона продала за 2700 долларов предприимчивому банкиру. Да-да, сокровенный рецепт кока-колы, остающийся тайной за семью печатями и по сей день!
…Открытие лауданума, который стало возможным приобрести в любой аптеке или бакалейной лавке, облегчило жизни миллиардам страдающих от боли людей и одновременно положило начало широкомасштабной наркомании. По обе стороны Атлантики началось поветрие изобретения новых чудодейственных эликсиров на базе опиатов. Порой даже – собственных, домашних лечебных средств. Так, только одна семья в Лондоне придумала так называемую «микстуру Гасмэна» – гремучий коктейль из лауданума и хлороформа – и еще одну смесь из лауданума с сурьмой – для лечения от кашля. Придумала и, самое главное, коммерциализировала. Сколько людей погибло за милую душу от этого зелья? Науке, как и истории, это неведомо.
Не оставались в стороне от бурного «опиесозидательного» процесса и профессиональные медикусы. Например, подагру лечили «порошком Довера» доктора Томаса Довера: смесью рвотного корня, ипекакуаны – травянистого растения из жарких стран – и опиума, только толченого. На базе того же наркотика – с разной степенью его участия – делали и другие снадобья: порошок Фримана, порошок Тоуэла, порошок Брауна… Появились и снадобья из опиума, предназначенные… для детей! Бальзам Годфри, успокоительный сироп Баттли, слабительное Дэлби…
Все эти, с позволения сказать, медикаменты славились одним замечательным свойством: дети, попробовавшие приторные лекарства на базе опиума, на несколько часов переставали баловаться, шуметь, затихали и, по сути дела, развязывали руки родителям. Лауданум и его производные пригодились и кормящим матерям, и нянькам. Младенцам вливали в рот вместе с молоком несколько капель лауданума, и ребенок, только что задыхающийся в истошном крике, камушком засыпал. В экстренных случаях матроны давали чуть-чуть побольше опиума слишком обременительному милому отпрыску, и вообще, – как свидетельствуют многочисленные судебные дела той поры, – навсегда избавлялись от него.
Первыми очнулись религиозные моралисты, особенно – протестантские и англиканские. Они, в отличие от коммерсантов, видящих в наркотиках не прок, а порок, принялись обличать производителей и продавцов опиатов. Подняли голос и возмущенные врачи. Их, впрочем, моральная сторона распространения ядов не особо интересовала. Медиков волновало, что наркотическими средствами налево и направо бесконтрольно торговали лавочники. Вульгарные и алчные парвеню без медицинского образования. Двойной убыток для практикующих эскулапов получался: и клиенты их мрут из-за дурацких отравлений и фальшивых препаратов, и деньги мимо врачей и фармацевтов проходят. И какие деньги – миллионы! Скажем, в Англии продажей опиатов занимались 25 тысяч человек притом что профессиональных, официально зарегистрированных фармацевтов числилось всего 2,5 тысячи.
В 1868 году парламент Великобритании принял так называемый Аптечный акт. Согласно ему на берегах туманного Альбиона запрещалась свободная продажа опиума и опиатов. Под давлением медицинского лобби вся продукция, содержащая эти наркотики, обязана была теперь продаваться только в склянках с тревожным указанием: «Яд». Лишь фармацевты с официальной лицензией отныне получали право торговать опасным товаром. И неспроста многие британские коммерсанты, специализирующиеся на продаже опиатов, потянулись, как перелетные птицы, по другую сторону Атлантики – в Америку. Не удивительно, что за считаные годы в Штатах возросла статистика убийств с помощью ядов. И если ранее основным инструментом отравителей являлся мышьяк, в конце XIX века его вытеснил опиум.
Заметки на полях
Под угрозой хронического отравления мышьяком сейчас находится от 94 до 220 миллионов жителей Земли. К такому выводу пришли специалист Центра ЮНЕСКО по изучению мышьякового загрязнения воды при Университете Южного Квинсленда (Австралия) Майкл Берг и эколог из Швейцарского федерального института гидрологии и технологий Джоэл Подгорски. Они составили первую в мире детальную карту мышьякового загрязнения грунтовых вод на Земле. Для этого ученые проанализировали около восьми десятков научных работ. Они объединили замеры концентрации мышьяка в 58 тысячах разных точек на карте мира, которые недавно провели другие научные группы. С помощью этих данных Берг и Подгорски создали компьютерную модель потоков грунтовых вод. Она учитывала, как различные экологические и природно-географические факторы влияют на накопление соединений мышьяка в воде.
Зоны с высокой природной концентрацией мышьяка в грунтовых водах есть на всех континентах. Такие проблемы характерны, в частности, для некоторых южных регионов Канады, Калифорнии, севера Аргентины, Намибии и Казахстана, а также – для многих регионов Китая и Монголии. Страны Европы и Россию эта проблема затронула минимально. Главным источником мышьяка в пище и воде, в отличие от других опасных веществ, обычно оказываются не промышленные выбросы или другие продукты деятельности человека, а грунтовые воды.
То столетие вполне можно было бы внести в анналы человечества как «век опиума». Британцы, деловитые и алчные, превратили его в важнейший товар, они же контролировали и масштабную торговлю опиатами, превратившимися в орудие экономического давления. Когда же китайское правительство маньчжурской династии Цин попыталось ограничить такую коммерцию, начались войны, вошедшие в историю нового мира как «опиумные». Это был конфликт невиданного ранее типа: борьба шла не за захват территорий, как в прошлом, начиная с бронзового века, а за контроль над ресурсами и рынками сбыта.