е колдуньи то курей украдут, то детей.
Их, конечно изредка ловили и обвиняли в совокуплении с Дьяволом, затем жгли на костре, топили в бочке, либо давили камнем. Но честные граждане, как правило, обвиняли и казнили не совсем тех, а если точнее, совсем не тех женщин.
Яга сразу в город не пошла, да и крепостные ворота были закрыты. Она эти стены запросто перемахнула бы, да только вот действовать надо было с осторожностью. Не зря же в такую даль летела, чтобы в первый же день тревогу среди рижских стражников поднять. Поэтому терпеливо дождалась утра, пристроилась в хвост пешего каравана каких-то ободранных попрошаек, да так и вошла в приоткрытые по этому случаю ворота. Для пущей пользы ведьма решила напустить в округу непроницаемого тумана. Достала из сумы веточки белены, и раскрошив в ладонях, дунула труху по ветру, тихо приговаривая волшебный наговор «Клубись, затуманься!»: «Доухати слепь обманом! Глава и пята водицей ходити! Разлитися млеком густо!»
И туман пришел с Даугавы – плотный, белый, осязаемый. Заволокло все окрестности непроницаемой мглой. В таком тумане вытяни руки перед собой, и растопыренных пальцев не увидишь.
Баба Яга проверила увесистый кошель с золотыми монетами на поясе и пошла по узким улочкам Риги.
На что она надеялась, одним богам известно. Яга думала, что здесь раздобыть чистую бумагу будет не трудно, имея за душой золотишко и твердое желание именно купить необходимое, а не разрушать это несчастный городишко, распугивая толстых, усатых стражников, не отличающихся особой бдительностью.
Она даже прошествовала до высотной башни Домского собора и неожиданно получила из-за угла сырым поленом по голове. Земля рванулась к лицу и Баба Яга потеряла сознание.
– Где я? – прошептала она через сутки. Веки с трудом раскрылись и ничего не увидев, закрылись обратно. Превозмогая боль в затылке, она призадумалась и прошептала.
– Думала, помру хоть, а теперь вон оно как. Пленили меня изверги коварным образом. Убью всех, но сначала рассмотрю тех, кто меня стреножил.
Тяжелая кованая дверь каземата громыхнула и, впустив тусклый свет в сводчатую камеру, замерла, немного скрипнув. К прикованной ведьме пожаловали посетители.
– Это она? – спросил властный голос. – Эта попрошайка действительно ведьма?
– Да, ваше преосвященство, – ответил писклявый заискивающий голосок.
– Клаус, это настоящая ведьма? Надеюсь, ты не заставишь меня вновь жечь на костре простых рижских горожанок?
– О! Что вы, ваше преосвященство! – залепетал кто-то. – Это, вне всякого сомнения, настоящая колдунья! У нее с собой было золото и сушеные травы! Она косматая, воняет дымом и жареными лягушками! И самое главное, она не понимает нашу речь!
– Да? Интересно! Те тринадцать старинных дукатов были у нее?
Слуга утробно закашлялся, выплевывая мокроту, но быстро пролепетал:
– Да, да! Это ее деньги, и они были в черном вонючем мешочке на поясе.
После этих слов воцарилась тишина.
– Подними голову, исчадие Сатаны и ее любовница! – пискляво закричал кто-то по-немецки. – Ты достойна смерти и примешь ее завтра с первыми лучами солнца. Всеочищающее пламя святого костра инквизиции заберет твои грехи. Ты предстанешь перед Господом очищенная, и даже, возможно, попадешь в рай, ибо Господь наш милосерден и всемогущ, но ты попадешь в ад и будешь пить там расплавленное олово, а черти, прислужники Сатаны зальют горящий свинец в твою воронку греха.
Яга кашлянула и промолвила:
– Ты, милок, не мог бы говорить по-человечески, по-русски, а то шибко непонятно.
– О! Иисус Христос! – воскликнул начальственный голос. – Она разговаривает на каком-то восточном дикарском диалекте!
– Это язык руссов, – ответил слуга. – У нас есть толмач.
Полный мужчина почесал свисающий подбородок и распорядился.
– Так зови его, брат Клаус, а я поднимусь в покои собора.
– Да, ваше преосвященство!
Хлопнула дверь, забренчала связка железных ключей, шаги удалились и, все стихло.
Баба Яга пошевелилась и поняла, что прикована тяжелой цепью к вмурованному в стену массивному кованому кольцу – за ноги, но пошевелить руками все равно не смогла, потому что кто-то намотал на ее тело целую бухту вонючей пеньковой веревки!
– Батюшки-матушки, – заулыбалась ведьма. – Да неужто они меня убить вознамерились?
Баба Яга посмотрела на нависшие над головой тяжелые каменные своды подземелья, призрачные в сумрачном свете, и недовольно покачала головой.
– Деньгу отобрали, по головушке больно ударили, бросили в затхлое подполье к крысам и паукам! А как же? Меня, сиротинушку, каждый норовит обидеть и ограбить.
Ведьма протяжно вздыхала и ворчала, но решила дождаться тюремщиков, а в том, что они скоро явятся, она почему-то не сомневалась.
Несмотря на тяжесть захлопнутой двери, приближающиеся шаги нескольких человек Баба Яга уловила издалека, и дверь вновь с грохотом распахнулась. Запахло горящим маслом, потрескивали факелы, люди с опаской ее рассматривали, а ведьма в ответ разглядывала вошедших.
– Спроси ее! – приказал толстый и очень важный священник. – Она тебя понимает?
– Да, ваше преосвященство, – откликнулся на германском наречии второй трусливый голос. Тощий монах поклонился епископу и вдруг спросил по-русски: – Старуха, ты разумеешь меня?
Баба Яга с готовностью кивнула – ей надоела эта неприятная игра.
– Сам ты старуха, а кто этот напыщенный индюк? – хихикнула она.
– Это, противная ведьма, не индюк, а седьмой епископ Рижский, его преосвященство Фридрих Пернштейн! – заявил толмач, воздев указательный палец в сторону потолочного свода. – Сам лично!
– Фу, какое мерзкое имечко! – брезгливо фыркнула ведьма.
– А как твое имя, любовница Сатаны, признавайся?
– Маменька с папенькой нарекли Ягодкой, людишки серые Ягодой, а боги Ягой Бабой.
Толмач успевал переводить епископу ответы ведьмы.
– Спроси ее главное! – почти выкрикнул епископ. – Где она взяла венецианские дукаты? Откуда у нее золото?
– Ответствуй, гнусная старуха, у кого ты украла золотые монеты? – от нетерпения толмач даже пнул ведьму по коленке.
Баба Яга поморщилась от боли и тихо прошептала.
– Они кричали от ужаса! Перед тем как я оторвала им головы, но это было в позапрошлой жизни.
– Кто кричал? – опешил переводчик.
– Викинги кричали, а потом они захлебнулись в собственной крови. Кровушка хлестала по кольчугам и щитам. Вот у них-то в ларце я потом и нашла эти денежки, да и не только – там и камушки самоцветные были. А их поганый драккар с полосатым парусом я после затопила в самом глубоком омуте Итиля.
Брат толмач так и застыл с открытым ртом.
– Что? Что она сказала о золоте? – епископ Пернштейн принялся дергать его за рукав. – Где она его прячет?
Толмач что-то такое рассмотрел в глазах Бабы Яги, что даже непроизвольно попятился.
Баба Яга заскучала. Эти неинтересные серые людишки хотят только одного – денег и прочих сокровищ. Ведьма поняла, что ее всенепременно будут пытать, а затем обязательно убьют страшной смертью. Она перестала отвечать на вопросы толмача и принялась незаметно нашептывать заклинание «Оковы падут».
– Съплескание от ненавидити в мир людиэ. Изгрызи вервь в прах. Пожирай жельзо сам. Оковы падут!
Епископ и другие присутствующие в каземате монахи подумали, что пойманная колдунья просто неприятно шамкает беззубым ртом. Когда же суровая корабельная веревка прямо у них на глазах истлела и осыпалась трухой на влажные камни подземелья, священнослужители почувствовали себя неуютно в этом замкнутом помещении, рядом с настоящей свирепой колдуньей. Следом звякнула спавшая цепь, изъеденная бурой ржавчиной.
Факел вывалился из рук брата Лукаса, а епископ Пернштейн вытянул перед собой крест, пытаясь отгородиться от сатанинских козней.
Баба Яга криво усмехнулась, и сверкнув темными глазами, угрожающе зарычала.
– Спасайтесь, глупцы!
Для того чтобы понять эту фразу, переводчик никому не потребовался. Монахи рванулись из камеры, падая и наступая друг на друга. Так люди убегают только от смерти, в панике, в кошмарном, запредельном страхе! Позади всех недорезанной свиньей визжал епископ Пернштейн.
А вот она шла следом, степенно и не торопясь.
Посмеиваясь, Баба Яга держала в правой руке выроненный факел.
С трудом поднявшись по узкой винтовой лестнице, верещащая и полностью деморализованная группа монахов вывалилась на монастырский двор. Они расползались в разные стороны, с тревогой поглядывая на вход в подземелье. Кто-то из монахов, кто побойчее и посмелее, подскочил к двери, захлопнул ее, двумя руками крутанул тяжелый кованый засов и, повернувшись к остальным, довольно закричал.
– Мышка в мышеловке!
Но тут двухпудовая дверь с грохотом сорвалась с петель и в облаке пыли и ярких небесных искорок пришлепнула молодого монаха, размазав его о грубую брусчатку внутреннего дворика Домского собора. Молодой монах и пикнуть не успел, кровь хлынула из горла, и он отдал свою душу богу, которому, видимо, так мало успел помолиться в своей короткой жизни.
В облаке пыли проявился черный силуэт сгорбленной вечной ведьмы.
– Я всего лишь хотела купить бумагу, – выкрикнула она.
После этих слов она повернулась и вышла через ворота собора на узкие улочки Риги. Яга решила уходить из города к своей ступе и пожалуй возвращаться к ее заждавшимся домочадцам: Цыпоньке и Ауке.
Но на этом ее злоключения не закончились.
Городские стражники гремели кирасами по всему городу Риге. Суматоха усиливалась. Откуда-то взявшиеся куры с кудахтаньем и шумным хлопаньем крыльев устроили настоящий круговорот хаоса.
Баба Яга шла по грязным извилистым улочкам к городским воротам. Набегающие на нее стражники и даже парочка подвернувшихся послов крестоносцев разлетелись, как кегли. Ведьма кликала и применяла свою волшбу и от этого все больше и больше ощущала свое могущество. Несмотря на обиду, хмурая и зловещая вечная ведьма решила, что сегодня никого больше убивать не будет, но на подходе к городским воротам, за которыми ее ждали в кустах родная ступа, пестик и помело, сгрудился крупный отряд копейщиков, ощетинившийся пиками и мечами. И тогда колдунья призадумалась, а надо ли их щадить…