– Ну, вот к этой минуте мы шли с вами всю вечность, – я заметил, что он сильно волнуется. – Мы встретились там, у пруда, для того чтобы прийти сюда. Игнат, Андрей, повторите про себя те же слова, что мы говорили там, у школы. Я надеюсь, я все правильно сделал и Бог нас сейчас слышит.
Он повернулся к нам спиной, напротив тумбочки, и стал что-то шептать. А мы с Игнатом опустили головы и стали молиться.
– А теперь бери яблоки и звони в эту дверь, – тихо сказал Леусь.
Внутри все колотилось. В голове все было перемешано: ее образ, больничный коридор, милицейский участок. Набросился какой-то туман, и я в этом тумане молча взял яблоки и позвонил в дверь.
Никто не открывал. Я звонил еще и еще. Видимо, никого не было дома. Я обернулся. Леусь пытался переставить тумбочку. Но ничего не помогало. Просто никого не было дома. Тут дверь напротив распахнулась, там была та самая женщина, что показывала нам дорогу.
– Ух ты, а вы к Оксанке, что ли? – она рассмеялась.
– Да, – сказал я, держа в руке сумку с яблоками.
– А с каких это пор к ней стали священники с тумбочками, или как это у вас, с плащами то есть, ходить? Ее нет, она сына из школы забирает. А потом на вечернюю пойдет.
– А где она работает?
– Здесь недалеко, в ресторане официанткой, а вы, собственно, кто ей будете?
– Я одноклассник ее, а это мои друзья Леусь и Игнат.
– Очень приятно, – сказала она и снова хихикнула. – По правде сказать, вы немного странными кажетесь, заходите ко мне, я вам нарисую, как к ней на работу пройти. А чего это у вас одежда не по размеру, а, одноклассник, она же вся болтается на вас? А чего это у вас там? Яблоки с родины, что ли?
– Нет, это мы здесь купили.
Она объяснила, как нам пройти в тот ресторан, где работала Оксана. Туман немного развеялся, но внутри дрожь осталась. Оксана начинала работу в шесть вечера, а заканчивала около трех ночи. Мы пришли к ресторану около пяти и стали сидеть невдалеке и ждать ее. Игнат смотрел на каждую женщину, идущую в нашу сторону, а потом на меня, спрашивая, не она ли. Я тоже смотрел повсюду. И вдруг я увидел ее. Да, это была она, это была моя Оксана, та самая, которая снилась мне, которая сидела через парту от меня, такая же красивая, как раньше, с такой же стрижкой, только немного более полноватая, чем тогда. О да, это же была она! Как и тогда, все было, как тогда, когда я смотрел на нее через школьное окно. Игнат посмотрел на нее и на меня и сразу все понял. И Леусь все понял и начал возиться, устанавливая на место тумбочку.
Но вдруг она свернула и, вместо того чтобы пройти мимо нас, зашла в ресторан с другой стороны, видимо, с черного хода.
– Ну вот, что теперь делать? В ресторан идти к ней? – недовольно сказал он.
– Нет, давайте подождем до трех, заодно получше подготовимся, ну, чтоб все правильно сделать, – сказал я, не отрывая глаз от того места, где она только что исчезла.
– Да, точно, – сказал Леусь. – У нас есть время, еще девять часов. Точно успеем.
Мы побродили по Москве. Ходили и снова играли в песни. Было понятно, что эта ночь станет самой важной, что в ней будет какая-то тайна. Эти часы казались и бесконечно долгими и бесконечно быстрыми. Мы смеялись так же, как тогда у пруда. Мы были счастливы. Это была совершенно другая реальность, полностью противоположная той, больничной. Даже показалось, что той реальности и не было никогда, а все эти блекнущие лампочки мне приснились в кошмарном сне, подобном тому, что снился, когда нас забрали в милицию.
Игнат пел наши любимые песни. Леусь смеялся и нес обычные смешные речи. Иногда я присматривался к нему и никак не мог понять, тот ли это самый Леусь, что выдает порой такие мудрые и сложные мысли. У него внутри было два каких-то говорильщика: один умный, а другой ну не глупый, конечно, но очень смешной. И как эти говорильщики сменяли друг друга, было совсем непонятно.
– Мне кажется, в этот вечер все как бы по-другому, – вдруг сказал Леусь. – Даже в самом воздухе какая-то тайна. А может, сегодня многие пришли к своей любви спустя годы поиска. Вы только представьте, это же Москва, тут ведь свершается каждую секунду не поймешь чего. Вот и сейчас, может, какой-нибудь парень познакомился с девушкой в ночном клубе и они едут к ней домой. Он такой стеснительный, а она красивая, как Оксана твоя, такая необыкновенная. И он боится на нее посмотреть. И жизнь его меняется. Кто его знает, что сейчас происходит…
– В Москве, наверное, каждый вечер такие истории происходят, – сказал я.
– Да, наверное, но все равно какой-то воздух, ты вдохни только, – Леусь остановился и стал глубоко вдыхать. – Будто проваливаешься куда-то, просто кричишь «а-а-а-а-а…», да гляньте на людей, они ведь тоже надышаться не могут.
Мы с Игнатом посмотрели по сторонам, но ничего особого не заметили. Видимо, это тоже была одна из чудесных странностей Леуся, без которой он не был бы собой.
К часу ночи мы вернулись к ресторану. Леусь принялся устанавливать тумбочку и вдруг дернулся.
– Я понял, нам цветы нужны, у нас же цветы были тогда, – он посмотрел на нас со своим горящим взглядом.
– Где же мы сейчас цветы найдем? – грустно спросил я.
– Где угодно, нарвем, что-нибудь придумаем. Надо цветы, иначе все.
Мы с Игнатом побежали по окрестным дворам. В одном из них увидели клумбу и сорвали несколько цветов.
– Ну, вот и другое дело! – захохотал Леусь, – Игнат пусть снова держит цветы. Ты возьмешь яблоки, когда она выйдет, подойдешь к ней и угостишь. Понял?
– Да, понял.
– А теперь у нас еще больше часа, все это время будем молиться, – он снова поправил тумбочку.
И мы стали молиться. Я молился так сильно, как только мог. Леусь был очень смешной, он несколько раз напоминал Богу, что мы сожгли те наркотики. Игнат тоже молился и иногда начинал плакать, держа в руках цветы. Это были такие необычные моменты. Я очень надеялся, что Бог все слышит, закрывал глаза и снова молился, повторял за Леусем, брал Игната за руку и снова молился.
Она вышла и пошла там же, немного не в нашу сторону. Я подбежал к ней.
– Оксана, – крикнул я.
Она остановилась и посмотрела на меня. Я не мог ничего больше сказать, руки дрожали, я чуть не выронил из рук сетку с яблоками.
– Ты кто? Что тебе нужно?
– Я Андрей, ты меня не помнишь? Я тебя яблоками угощал в школе. И сейчас принес. Хочешь? – я смотрел на нее и уже не понимал, где нахожусь. Перед глазами пролетала вся моя жизнь, все радости и страдания. Я был тогда в том школьном коридоре, был под одеялом во время мерцающей лампочки…
– Не подходи ко мне, – крикнула она резко. – Ты бомжара какой-то, я охрану сейчас позову.
Она отскочила от меня и быстро пошагала в сторону улицы. Я ничего не понял, что же произошло. Я стоял на том месте и протягивал сетку с яблоками. А ее уже рядом не было.
– Мы все слышали, Андрей, – Леусь обнял меня за плечо. – Пойдем отсюда, пойдем, нам не надо больше здесь находиться.
Я повернулся, все еще не понимая, что произошло, и медленно пошагал в сторону Игната. Тот стоял и в оцепенении смотрел, как Леусь меня ведет. И вдруг он бросился к тумбочке и начал ее вертеть.
– Пойдем, Игнат, не надо. Оставь ее здесь. Не надо, – сказал ему Леусь.
Но Игнат не останавливался. Было видно, что он плачет. Он ее пытался повернуть, как только мог, он бил ее ногами…
– Игнат, не надо, – крикнул на него Леусь.
И вдруг я взглянул в ту сторону, куда она пошла. Она стояла там, вдалеке, и смотрела на нас. Она не уходила, она стояла и смотрела.
– Глядите, – сказал я им. – Она смотрит на нас.
Мы все оцепенели. А она стала медленно подходить к нам. И через несколько мгновений она была рядом с нами.
– Андрей? Самойленко? Слушай, я не узнала тебя. Ты так похудел… – Она мне улыбалась. – А это кто?
– Это Леусь, он священник потомственный, – сказал я, показав на него.
– Священник? Надо же, как необычно, – она смотрела на нас троих с такой открытой улыбкой, будто мы были близкими людьми для нее.
– А это Игнат, – сказал я, а потом добавил: – Он ангел.
– Тоже потомственный, – она рассмеялась.
– Наверное… А ты яблоки будешь?
– Спасибо. Буду. Ты не поверишь, Андрей, я видела тебя во сне недавно. Мы встретились в лесу и пошли собирать яблоки, – она продолжала смеяться.
Леусь и Игнат стояли в таком же оцепенении. Это была необычная ночь, ночь свершений и истинной любви. Любви, благодаря которой мир останется жить и не сможет умереть никогда, потому что это невозможно; и все те, за мостом, за желтой стеной, все они тоже спасутся, если полюбят…
Баня
Бронников Анатолий Николаевич, инженер-конструктор по специальности, сорока годков отроду с небольшой бородкой и порядком заметной сединой, уже давно ничего не конструировал и не инженерил. После повального сокращения начала 1990-х, которое прокатилось по конторам, подобным той, в которой Анатолий работал, ему пришлось забросить любимые чертежи и пойти искать нечто способное принести хоть какой-нибудь доход. Где он только не работал. Первым занятием, пришедшим на смену чертежам, явилась работа посудомойки в одном из столичных кабаков. Но, не найдя общего языка с коллективом, Анатолий довольно быстро оставил это непривычное для него занятие и пойти дальше в поисках работы. Так он пришел в другой кабак, где его неожиданно взяли охранником. Никаким оружием Анатолий не владел, просто роста был приличного, видимо, этого и оказалось достаточно. Напарник его был из бывших афганцев, человек бывалый, повидавший всего чего. Они сдружились, болтали частенько, прокуривали вместе в дни, когда не было посетителей. Но однажды какой-то беспорядок начался, а напарник в этот день отпросился. А Анатолий и не знал, как поступить: пойти успокаивать собравшихся или домой уйти, пока его здоровья проблемы не коснулись. Пока стоял и думал, прибежал хозяин кабака, собственноручно всех буйствующих угомонил и, увидев, что Анатолий стоит в стороне, полный раздумий, послал его домой, в общем, навсегда. На следующий день напарник позвонил Анатолию и, чуть не плача, стал объяснять, насколько несправедлива жизнь. Он уже несколько месяцев ждал, когда же что-нибудь интересное начнется, что можно будет кулаки потренировать, а когда все началось, его там и не оказалось. Но оставлять так Анатолия он не захотел, так как проникся к нем