Как оказалось, в отличие от меня, она знала где Варханов деньги хранит, во всяком случае, небольшую сумму для быстрых расчетов. Но это для купца она небольшая, для Сюли, судя по тому, как в полумраке комнаты ее лицо ярче лампы от счастья засияло, эта сумма впечатляющая.
Деньги зло!
Только что она от счастья светилась, теперь же в полуприседе за столом замерла и оттуда на меня насторожено смотрит, боясь выпрямиться и продемонстрировать, сколько же и чего она там затрофеила.
— Давай быстрее! Не претендую я на твою добычу.
Я и вправду не претендовал: купца она завалила, значит и трофеи ее. Если все получится, хоть шанс и малый, то я намного больше получу, но пока рано об этом говорить.
Все еще насторожено на меня посматривая, она выпрямилась, держа в руках приличную пачку бумажных денег и несколько кошелей, разной наполненности, уже с монетами.
— Ты все или еще что-то искать будешь?
— Все, — кивнула она, успокаиваясь, видя, что я не обращаю внимания на ее богатства.
— Тогда уходим.
Дождавшись, пока она упакует книгу и деньги в свой баул, окончательно потушил лампу и, аккуратно выглянув за дверь, уверенно направился к нужному залу, а оттуда на террасу, слыша, как сзади семенит Сюли, ни на шаг от меня не отставая. Сумку, кстати, она сама тащила, видимо не доверяя мне нести свои богатства.
С террасы во двор спуститься никаких проблем не возникло, страха высоты, чего я опасался, у китаянки вообще не было, она как обезьянка, довольно ловко по столбу вниз съехала. И это со своим баулом за спиной, его она мне даже в этой ситуации не отдала.
— Ой, Шалый, — замерла Сюли при виде собаки, сжав руки в кулачки и прижав их к губам.
— Он жив, спит просто, — поспешил я ее успокоить, пока она снова не забылась и в полный голос не заблажила.
— Он холосый, доблый…
— Я верю! Но если этот добрый и хороший Шарый сейчас проснется и гавкнет, то нас весь город ловить примется, когда мертвого купца обнаружат.
Нам просто невероятно везло сейчас, уж поверьте моему опыту, еще в прошлом моем мире приобретенному, когда я разным-всяким промышлял. Убить купца, потом болтать чуть ли не в полный голос, бродить по дому, ограбить его и до сих пор не быть никем обнаруженным — это ли не везение? Но полагаться, что и дальше так будет… я сейчас головой на триста шестьдесят градусов вертел, просто глазами в темные провалы окон всматривался, «духовным взором» осматривался, постоянно ожидая, что вот-вот раздастся крик — «держи вора!». А вокруг тишина, только где-то вдали чья та собака лениво брешет и еще парочка ей также отвечает.
Сумку у Сюли, пусть с трудом, но я все же отобрал, когда пришло время через забор перебираться. Во время этого действа я всерьез задумался: а нужно и мне то, что я задумал, осуществлять? Может ну его, одуматься вовремя?
Эта «решала», убив купца, выглядела прилично на взводе, чуть ткни и нервы в разнос пойдут. При моем появлении она сначала еще больше напряглась, а потом, не знаю, что у нее в голове перемкнуло, полностью успокоилась, начала мне доверять (доверять доверяла, но сумку не хотела отдавать). И вот сейчас, когда я ее за талию взял и на верх забора забросил, она даже не напряглась, то есть, после всего с ней случившегося, мои прикосновения ее не пугали.
— Где блатья? — стоило ей только с забора спуститься, сразу задала она вопрос, принявшись по сторонам головой вертеть.
Я только вздохнул тяжко, не представляя, какой будет ее реакция, когда она увидит, как именно я ее братьев «вежливо» просил не спешить с визитом в дом и в каком они сейчас состоянии находятся.
— Там, — махнул я в нужную сторону рукой. — Пошли, они нас ждут.
— Сумку отдай!
Безропотно отдал ей ее баул и направился к парням, которые уже очнулись и сейчас активно старались развязаться.
— Жди здесь! — все же решил я ей связанных братьев не показывать, точно шум поднимет. — Сейчас их позову, и мы вернемся за тобой.
— Холосо, — как-то неуверенно ответила Сюли, но на месте замерла.
Ну а я направился к канаве, в которой парней и припрятал. Хоть и рядом они уже практически, но из-за темноты она не сможет ничего увидеть, значит и нервничать лишний раз не будет.
— Прекращай, Фенг, — еле слышно прошептал Шэнли, стараясь как можно меньше шевелить лицом, оно опухло с правой стороны, занемело и любое шевелении челюсти болью прямо в мозг отдавало. — Мы не успели.
Брат услышал его, но попытки ртом развязать ему связанные за спиной руки не прекратил, даже удвоил усилия. А ведь ему тоже больно, повреждения на лице у Фенга такие же самые, как и у него. Кто-то подкрался к ним со спины и, несмотря на их многолетние тренировки боевыми искусствами, они ничего не смогли этому неизвестному противопоставить. Да у них его даже увидеть не получилось, только чувство опасности внезапно взвыло. А потом, несмотря на попытку дать отпор — он еще ощутил удар и… очнулся из-за младшего брата, который первым в себя пришел, осознал в каком положении находится и попытался связывающие его ремни разорвать, напрягая все тело. Вот это его шевеление за спиной и заставило Шэнли очнуться.
Первой же мыслью после осознания действительности, было…
«Спасли, называются, сестру».
А ведь они матери обещали о ней позаботиться, в том числе и замуж выдать, но не по принуждению, а только с ее согласия и за того человека, который Сюли по душе придется.
Мать у них русская была, амурских казаков дочка, которую орудующая в том районе банда выкрала, как и еще нескольких девочек. Но так как мать самая старшая, целых двенадцать лет ей в то время было, то воспитанию нормальному она уже не поддавалась. Вот и получилось так, что дед ее по знакомству и совсем недорого выкупил у перекупщиков, после чего женил на своем сыне. Породу так улучшал… знал бы он, к чему это все в дальнейшем приведет.
Их среднего достатка семья чайных земледельцев из консерваторов была, но вот после восстания тайпинов[1] у деда что-то переклинило в голове, и он в реформаторы подался. Все из-за того, что раньше он лаовай[2] дикими, отсталыми и не особо умными людьми считал, но вот после восстания, когда оно именно с помощью этих отсталых и было подавленно, дед понял, что в своей гордыни именно они отстали от «белых дьяволов». Ну и еще один слом у него в сознании произошел: их семья издревле практиковала боевые искусства. Даже когда их начали запрещать в Китае, они продолжали свои умения передавать по наследству, но уже тайно. А тут, насмотревшись на применение огнестрельного оружия и увидев смерть такого же консерватора, каким и он сам был, и который также был уверен, что мастерство в БИ[3] и новая вера в Христа его от пуль убережет — они просто не смогут ему вреда нанести… нанесли. Мастера боевых искусств подстрелил неграмотный крестьянин с ружьем в руках. И умирал тот раненый в живот мастер долго и мучительно именно в их доме, где дед его спрятал от розыска.
Когда мастер все же помер, умерло и старое мировоззрение деда, вот и начал он чудить. Да так, что старые, поколениями с ними сотрудничающие скупщики их чая прекратили это самое сотрудничество. Именно тогда дед с Вархановым и познакомился, принялись они часть чая через него сбывать за границу. Тогда же он решил и русскую девочку купить, жену для сына, чтобы внуки стали походить на раньше им презираемых лаовай.
Ох они и натерпелись в детстве, так как он — Шэнли, старший из детей, Фенг — средний и Сюли младшая действительно стали походить на европейцев. Сильна мать оказалась, хорошо так разбавила их поколениями культивируемую кровь. Наградила своих детей белой кожей и широким разрезом глаз на радость деду и на беду всем остальным. Не приняли их ни взрослые, ни сверстники, только как guǐzi[4] и называли, в разных оскорбительных выражениях.
Особенно Сюли доставалось, если братья еще могли за себя постоять, то девчонки, завидуя ее белой коже и высокому росту, вечно бочки гадостей ей на голову выливали. Да и не только девчонки, взрослые женщины от мелких вредин недалеко ушли.
Один плюс был во всем этом — их семья очень дружная стала, горой стоявшая друг за друга, все напасти гуртом встречающие.
Так дружно все и погибли, когда в их округе очередные беспорядки возникли и невежественная толпа пришла демонов жечь. Родители только и успели их к Варханову отправить, мол тот поможет перебраться еще дальше, сами же остались их бегство прикрывать.
Глотая слезы, они стояли на холме за деревьями и крепко сжимая кулаки наблюдали как в огне сгорает их пусть и трудное, но все же счастливое прошлое, их родные и близкие, все их планы на будущую жизнь.
В хорошем друге Варханове родители ошиблись, когда тот узнал, что все их родные погибли, его приветливость куда только и подевалась. Принять то он их принял, как и после долгих раздумий пообещал помочь перебраться в Москву, где у него много родичей и где его дети сейчас обучаются. Но пообещал он их переправить туда только весной, так как до зимы они не успеют туда добраться. А пока, чтобы они без дела не сидели, решил дать им заработать, в его делах поучаствовать. Мол может и передумают они уезжать, таким крепким парням он поможет и здесь на ноги встать.
Как оказалось позже, он и не собирался им помогать, использовал их с братом умения на полную, кровью их повязал, а когда они мнения своего не изменив, подтвердили, что все же хотят уехать отсюда, вынес им приговор. Это все Фенг разузнал, подслушал один разговор, где двое хунхузов из их отряда, промышляющих нападениями на диких старателей, обсуждали вариант устранения братьев, если не получится переубедить их остаться. Вот и рассуждали, как лучше это сделать, терять таких людей они тоже не хотели.
Дальше Фенг подслушивать не стал, осознав, что именно он услышал и опасаясь быть обнаруженным, поспешил к брату, все ему рассказал. Тогда они и поняли, что до весны тянуть нельзя и во время очередного боестолкновения никем незамеченные бесследно растворились в тайге. Поспешили за сестрой, которая во время их последней встречи жаловалась на купца, который с каждым днем все больше и больше ей знаков внимания оказывал. Пока еще ненавязчиво, но намеки начинал неприличные делать, предлагая ей к нему в услужение пойти.