— И нет, я не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря, что по семенам можно судить о количестве стручков, которые потребуются каждому чила. Семена — это не стручки.
Большая Трещина перепробовала множество способов, пытаясь добиться от Голубого Потока того же скачка в абстрактном мышлении, который ей самое теперь казалась настолько очевидным, но все было тщетно. От досады Поток, наконец, потерял терпение и простучал:
— У нас достаточно стручков. Просто взгляни на эти запасы. Рай Светила ждет, так что мы отправляемся прямо сейчас.
Большая Трещина перетекла вперед, заслоняя ему путь. — Нам нельзя идти! — воскликнула она. — Мы умрем от голода прежде, чем доберемся до цели! Семена говорят правду!
— Семена — это не стручки, — резко ответил он, — и я уже собирался устроить тебе взбучку за то, что ты оставила их себе, хотя я велел бросить их на дороге.
Ее ответ застал Потока врасплох. — Кто Лидер Клана, Старец?
Она двинулась в его сторону, пока сам Поток решил отползти от ларя со стручками. — Нет смысла рисковать запасами еды, — подумал он. — Мы оба в хорошей форме, так что бой обещает быть долгим. Интересно, почему она решила бросить мне вызов именно сейчас?
Когда соперники перебрались на открытое пространство между палисадами, их уже окружал весь клан. Голубой Поток со смесью страха и изумления наблюдал, как Большая Трещина, вытряхнув из сумок свои инструменты и безделушки, отращивает дуэльный манипулятор и поднимает копье.
— Голубой поток в хорошей форме, — подумала Большая Трещина, складывая свои драгоценные «диковинки» в аккуратную кучку. — Чтобы его победить, мне пригодится любое преимущество. Но уступить ему я не могу — ведь под его началом клан точно погибнет от голода!
Наконец, она развернулась и, подняв свое копье, повторила вызов: «Кто Лидер Клана, Старец?». Она остановилась — а затем прервала вызов, исторгнув на разделявшую их землю наполовину сформированное яйцо, которое до этого росло под защитой ее тела. Клан в ужасе смотрел на драгоценного, крошечного зародыша, который корчился в предсмертных судорогах посреди сияющих останков порвавшегося яичного мешка.
Голубой Поток в ужасе переводил взгляд то на остывающий яичный мешок, то на суровый облик Большой Трещины. — Она всерьез нацелена на победу. Неужели она права, и стручков действительно не хватает? — Он сменил положение копья. — Уже не важно — ситуация слишком обострилась, чтобы идти на попятный.
Голубой Поток ответил на ее вызов. — Я, малек! — и бросился прямо на Трещину.
Их бой был далек от изящества. Оба соперника были стеснены правилом, автоматически присуждавшим поражение в случае утраты контроля над собственным оружием, но при этом не имели права ранить противника остриями копий — за исключением финального церемониального надреза, который победитель совершал над побежденным. Они барахтались, били друг друга по глазным стебелькам боковой стороной копий, топтали края противника, старались силой вырвать чужое копье, наносили шлепки мускулистыми ложноножками в попытке нокаутировать противника резким ударом в мозговой узел.
Битва, участники которой обычно не теряли ни капли жизненных соков, завершилась шокирующим маневром, когда Трещина, увидев направленное в ее сторону копье оппонента, намеренно пронзила им саму себя, поглотив оружие Потока своим телом. Потеряв контроль над копьем, Голубой Поток проиграл схватку. Стряхнув светящуюся каплю ее телесной жидкости с дуэльного манипулятора на кору, он услышал голос Трещины, повторившей слова вызова: «Кто Лидер Клана, Старец?».
— Ты, Большая Трещина, — ответил Голубой Поток.
Она развернулась, и Голубой Поток с ужасом в глазах увидел, как его копье вырвалось из быстро затягивающей раны на боку Большой Трещины. Дотянувшись до его кожи, оружие оставило на ней церемониальный надрез, и жидкости их тел смешались, стекая на кору с наконечника копья.
Несмотря на серьезную травму, первоклассного бойца вроде Большой Трещины такая рана бы в лучшем случае лишь замедлила, и когда она повторила свой вызов, ответить на него не осмелился ни один чила.
— Мы отправимся в Рай Светила, но не прямо сейчас, — объявила собравшемуся клану Большая Трещина. — Пока что нам не хватает провизии, чтобы пережить долгое путешествие по гиблым землям, отделяющим наш дом от Рая. Мы должны вырастить еще больше стручков. Отправляйтесь на поля и засейте их семенами — куда больше, чем раньше. Мы отправимся в путь после того, как соберем следующий урожай.
Клан вернулся к работе, чувствуя досаду из-за отложенного путешествия к Раю Светила, которая, впрочем, уравновешивалась их естественным нежеланием покидать родной дом. Уже через несколько оборотов рана Большой Трещины зажила, и новый Лидер позаботилась не только о том, чтобы чила посадили достаточно семян, но и постаралась заручиться поддержкой Голубого Потока, который по-прежнему был одним из лучших воинов ее клана. Она шлепала и дразнила его при каждом удобном случае. Через несколько ходов он, наконец. перестал дуться из-за проигрыша, уступил ее подколкам, и они предались совместным любовным играм. В скором времени Трещина почувствовала, как внутри нее зреет новое яйцо — взамен того, которым она пожертвовала ради своей победы.
Посадив в одном месте несколько чудных семян в форме грозди, Большая Трещина стала с интересом наблюдать за всходами, но к ее большому разочарованию растения, стручки и находившиеся внутри них семена ничем не отличались от выросших их овальных семечек, которые охотники добыли в Рае Светила. Объяснить это ей так и не удалось.
Пока зрел урожай, Большая Трещина тешила себя математикой. Научившись отождествлять стручки с семенами, она в аналогичной манере обзавелась коллекцией камней, по одному на каждого чила в ее клане.
С притоком провизии чила пришлось соорудить новый ларь для хранения стручков. Большая Трещина решила, что сейчас подходящий момент, чтобы выяснить, хватит ли обновленного запаса на весь клан. Но ей совершенно не хотелось вытаскивать все эти стручки из ларей, выстраивать их в ряд напротив семян, собранных на обратном пути из Рая Светила, складывать в кучки и, наконец, снова пересыпать в клановые закрома.
В этот момент Трещина совершила очередной концептуальный прорыв.
— Зачем мне перекладывать с места на место сами стручки? — подумала она. — Я могу составить группу семян, по одному на каждый стручок в ларе. После этого перекладывать семена будет куда проще, чем сами стручки.
Вскоре перед отверстием в стручковом ларе появился ларь поменьше, в котором лежала горка семян — по одному на каждый стручок. За содержимым ларя наблюдал первый среди чила счетовод — Старец, которому было поручено добавлять одно семя, когда в ларь добавлялся новый стручок, и убирать — когда стручок кто-нибудь съедал.
По мере сбора урожая даже количество семян возросло настолько, что стало не хватать места в семенном ларе. Взглянув на него, Большая Трещина испытала одновременно и удовлетворение, и ужас. Научившись использовать математику для облегчения своей работы, она продолжала придумывать все новые и новые способы ее упрощения. В задумчивости она толкала с места на место груды семян. В какой-то момент Трещина заметила, что из-за своей продолговатой овальной формы семена зачастую объединялись в комочки. Она поняла, что если расположить семена так, чтобы их стороны касались друга, получится изящная фигура в форме грозди. Число семян при таком расположении сторона-к-стороне всегда оказывалось одним и тем же, но их было слишком много, чтобы просто пересчитать. Из них получался красивый узор, похожий на гроздевые семена, которые Большая Трещина встречала внутри стручков из Рая Светила. Она поместила одну из таких гроздей рядом с группой обычных семян. Они казались одинаковыми. И тогда о себе напомнила уже знакомая привычка находить изоморфные соответствия.
— Если гроздевое семя похоже на маленькую гроздь обычных семян, — подумала она, — то почему бы мне не просто не запастись гроздевыми семенами, считая, что каждое из них представляет целую кучку овальных семян?
В скором времени Трещина заменила семенной ларь на меньший, в которой содержалось изрядное количество гроздевых семян и небольшой остаток овальных. Трещина была несколько обеспокоена из-за того, что одни стручки обозначались гроздевыми семенами, в то время как другие — овальными, но делу помогал тот факт, что обычные семена немного уступали гроздям по своему размеру. Настоящей же проблемой стал ее счетовод, который никак не мог уяснить новые принципы счета.
— Старый способ счета был очень прост, Большая Трещина, — сказал ей Старец. — Одно семя в семенном ларе — один стручок в стручковом ларе. А это попросту бессмысленно. Как одно семя, даже будь оно в форме грозди, может обозначать несколько стручков?
Трещина изо всех сил старалась втолковать ему свою идею, и, как итоге, оказалась в ситуации, с которой часто сталкиваются те, кто пытается чему-нибудь научить друг — в процессе учитель и сам нередко узнает что-то новое. Так Большая Трещина научилась считать дальше трех.
— Так вот, Старец, послушай, я объясню шаг за шагом. Вот один стручок и одно овальное семя. Вот второй стручок рядом с первым стручком, и второе овальное семя рядом с первым семенем. Это два — а вот это три. — Большая Трещина поместила на нужное место третью пару стручок-семя и потянулась за следующей.
— А дальше… — Большая Трещина попыталась отыскать несуществующее слово. — … количество направлений, по которым мы можем двигаться: восток, запад и еще два по тяжелой оси. — Она продолжила добавлять стручки и семена. — Это количество клыков у скорохода. Это количество лепестков у лепесткового растения…
— А это…, — продолжила она, доводя закономерность до логичного конца, — количество бугорков на гроздевом семени. Их ровно столько же, сколько у тебя глаз.
Счетовод последовательно опустил каждый из своих двенадцати глаз, осторожно коснувшись тонким усиком всех семян по очереди. — И правда, — согласился он. — Это упростит их подсчеты.