»Когда же автор — человек неученый и мало понимающий, к тому же почти детски-беспомощный в тайнах сравнительно с людьми опытными и учеными…»[18]
Старая ратуша со стороны Нижнего рынка
И все же он прорвался. «Со мной случилось то, что бывает с зерном, которое посажено в землю и прорастает в любую бурю и непогоду, вопреки всякому разумению… И мой внутренний человек был вооружен и даже получил ценного вождя, ему я отдал все мое разумение и при этом ничего не придумал и не оставил разуму из того, что хотел писать, за исключением того, что показывал мне дух словно бы в большой глубине тайны в несчетном множестве, но без моего достаточного разумения».
Так обозначился новый рубеж. Разум, который у Бёме выполняет функцию внешнего человека, полностью подчиняется духовному руководству. Выражаясь в терминологии К. Г. Юнга, можно сказать: Бёме вступает в «самоосуществление бессознательного. Все, что лежит в бессознательном, должно стать событием, в равной мере и индивидуальность хочет развиться из своих неосознанных условий и пережить самое себя как целостность»[19].Конечно, Бёме понимает это шире, чем миф своей жизни, для него проблема не ограничивается только тем, чтобы явить вовне то, что отражается в зеркале его души. Он в состоянии различать видения души и ту реальность духовного мира, которая лежит в их основе. И эта уверенность мотивирует мощное пророческое сознание внешне невзрачного человека, и из этой уверенности он черпает силы в течение нескольких лет, создавая свой многотомный труд.
Скромные обстоятельства, в которых он жил, не забывал он никогда. Бёме все время возвращается к этой теме, например в письме от 10 декабря 1622 года неустановленному лицу: «Хотя я недалек в высоких искусствах и в учениях неопытен, я никогда не упражнялся в высоком мастерстве и в том, чтобы удержать своим разумением большие тайны. Мои видимые упражнения — это ремесло, которым я в течение длительного времени честно кормился. Но внутреннее упражнение — настоятельная потребность проникнуть в побуждение моего природного человека…» В заключение этого письма Бёме добавляет: «Поэтому я оставляю в себе мое ремесло и служу Богу и ближним в этом призвании, но принимаю плату свою на небе, хотя Вавилон и Антихрист не простят мне этого»[20].
Если мы вспомним, что литературное наследие Бёме, не считая «Утренней зари» в издании 1730 года, составляет восемь увесистых томов, написанных в течение последних шести лет его жизни, возникает вопрос: чем жил Бёме и как он кормил свою семью? Обычные гонорары за книгу в данном случае невозможны, поскольку книги Бёме — за исключением нескольких — распространялись в списках. Автор был вынужден искать поддержки от заказчиков списков своих рукописей.
Бёме не желал иметь больше того, в чем реально нуждался. Как все это происходило, можно понять по некоторым письмам, например Карлу фон Эндеру: «Моя жена просит, как только юнкер продаст что-нибудь из сыров, послать ей примерно сто восемьдесят или сколько придется — чтобы не тратить денег. И мне было бы хорошо, если бы юнкер послал мешок репы, чтобы не тратить денег… Раньше я обходился одним мешком репы у юнкера, которую Бог так благословил, что одну я оставил для него самого, уж очень мне она показалась хорошей». В какой ситуации оказался Бёме на четвертый год Тридцатилетней войны, можно понять из продолжения этого письма: «И если юнкер готов оказать мне эту услугу, то пусть пожалует один мешок, чтобы мне не тратить денег, тогда я смогу возделывать свое дарование, так как время бедных весьма скудно, и я теперь почти все свое время посвящаю службе моим братьям, которым я с сердечной охотой даю то, что растет в моем садике, и теперь ищу свои перлы в большом усердии, чтобы служить моим братьям»[21].
Юнкер, известный как адресат «Утренней зари», видимо, понял скромные просьбы Бёме. Подобное же письмо Бёме пишет Августину Кёппе, управляющему княжеского поместья Лисса (севернее Гёрлица): Христос сам — это и есть его собственная плата, а потому он «не ожидает никакой платы от времени сего за свой труд в винограднике Господнем… Но поскольку Вы охотно хотите помочь мне из христианской любви утолить мои телесные нужды и этим послужить моему таланту, то я понимаю это как Божественную помощь и благодарю Вас и остаюсь в почитании Вашего верного сердца»[22].
Битва. Гравюра на меди из книги» Европейский театр». Конец XVII века
Фридрих V, курфюрст Пфальца, со своей супругой в Богемии.
Гравюра по картине Адриана ван дер Венке
Старый город на Найсе в Гёрлице
О времени кризиса и молчания мы знаем немного. Для Бёме в это время должно быть важно духовное общение с молодым гёрлицким врачом Тобиасом Кобером. Он был осведомлен в писаниях Парацельса, в мистической и алхимической литературе. Доктор Бальтазар Вальтер из Глогау, много повидавший на своем веку, который в качестве знатока потаенных наук проявлял большой интерес к видениям Бёме, подробно расспрашивал его обо всем этом и поощрял его к работе. Еще до того как наступил новый творческий период, Вальтер познакомил автора с Христианом Бернхардом из Загана, который взял на себя труд переписки. Примерно в это время снова всплыла рукопись «Утренней зари».»Я не видел свою первую книгу в течение уже трех лет и потому считал ее давно исчезнувшей, мертвой, пока ученые люди не прислали мне списки, и они увещевали меня открыть свой талант, благодаря которому мне открылось то, что никогда не открылось бы внешнему разуму, перед этим же нужно было много пострадать»[23].
Между тем разразилась война. Бёме, который часто бывает в разъездах — прежде всего в связи с обстоятельствами дела, во вторую же очередь ради того, чтобы встречаться с друзьями по убеждениям, — был свидетелем тому, как Фридрих V Пфальцский, новый король Богемии, въезжал в Прагу: «Он вступил в город позади замка на Речине у Шлама и был встречен с большой торжественностью всеми сословиями, как это было за ведено при прежних королях»[24]. Бёме, для которого внешняя история была лишь тенью духовной, настоятельно указывает на библейские параллели: «Напоминаю, что вам следует помнить о том, что написал пророк Иезекииль в 38-й и 39-й главах: «тогда не будет пышных процессий… Потому что тогда будет время большого поражения детей (Бога) в Вавилоне, тогда появятся бичи Божии, один из них — война, другой же — смерть, с тем чтобы Вавилон был разрушен». Год спустя произошла битва на Белой Горе (1620). Отряды Фридриха были обращены в бегство. «Зимний король» отходит в Силезию. Некоторые из посланий отражают эти события, которым Бёме дает пророческое истолкование. «Великая война, мятеж и возмущение, а также и смертная нужда в ближайшее время насильственно вторгнутся к нам», — возвещает он в одном из посланий. И в письме от 17 октября 1621 года Готфриду Фройденхаммеру он пишет: «Я с лучшими намерениями сообщаю Вам, что нынешнее время требует серьезного внимания, потому что седьмой ангел Апокалипсиса уже поднял свою трубу. Силы Небесные пришли в движение, так что створки дверей распахнулись в большой страсти, свете и мгле. С каждым будут происходить события, сообразные тому, к чему он пристрастен. То, что возрадует одного, другой осмеет. Затем последует суровый и строгий суд над Вавилоном»[25].
Примерно в то время, когда война и возросшие цены потрясли страну, Бёме принимает решение прекратить свое молчание и полностью посвятить себя служению. В качестве внешнего повода, ускорившего принятие такого решения, можно указать прежде всего на тяжелую болезнь, длившуюся несколько недель, и тот «испуг», который проник в члены робкого от рождения сапожника, когда он как непосредственный свидетель пережил разрушение моста через Найсе. »Мы теперь не можем попасть в город (Гёрлиц), из-за того что провалился мост со всеми несущими балками, сверху донизу. Это произошло в один миг, словно молния, словно выстрел из пушки, а сам я стоял на мосту, и видел воочию мощь Божию, и пережил это с почти сверхприродной силой… То, что я видел, сильно меня огорчило, потому что я стоял не далее как в трех локтях от места катастрофы, опершись на окно проема, и смотрел в воду, но затем в ужасе побежал от этого места, обернувшись только на миг, и прежде чем я успел обернуться, все мгновенно пошло ко дну»[26].
Когда он в 1618 или 1619 году снова берется за перо, для Бёме наступает «новая строфа мощного творчества» (X. Грунски). Теперь в центре его внимания представления о «трех принципах» у которые он развивает в одноименном труде.
Гравюра титульного листа книги Бёме <»Шесть теософских пунктов». 1682
Эти «Описания трех принципов Божественной сущности» (1619) сводятся «к происхождению вечного рождения Триипостасного Божества, и как им были сотворены ангелы, а также небо, звезды, стихии со всякой тварью, что живет и летает, равно и человек: как и ради чего он сотворен, и как он из райского величия пал в гневную ярость, и как он в своем первом начале умер смертью, и как ему вновь помогли, а также что такое гнев Божий, что такое грех, смерть, дьявол и ад, как человек все же в вечном покое и большой радости выстоял, о том, как все в этом времени имеет начало и конец и как все приводится в движение и чем, наконец, все завершится». Так гласит текст титульного листа второй книги Бёме. Так обозначена тематика, которая будет его занимать до последних дней: происхождение и конечная цель мира, космоса и человека.