в) – учёный монах, одно время служивший ректором Московской семинарии и профессором богословия.
Текст освидетельствования, впервые опубликованный Я. Э. Зелениной[382] – чрезвычайно интересный и важный документ, о котором следует сказать отдельно. Но прежде чем начать о нём разговор, следует обратить внимание на то, что церковные составители специально затронули и историю захоронения святителя (составив «краткое описание жизни и деяний первопрестольного Воронежского преосвященного Митрофана»).
Охарактеризовав основные вехи жизни и служения епископа Митрофана, они специально остановились на вопросе о похоронах святителя и о сохранности его тела. Рассказ содержал сведения о том, что похоронен он был в схимническом одеянии в приделе новопостроенной церкви, в устроенном под церковью выходе. Когда же собор, спустя некоторое время, необходимо было разобрать, «то тело его перенесено [было] под бывшую тогда деревянную соборную колокольню св. церкви Неопалимыя Купины». В 1718 г., при митрополите Пахомии (Шпаковском; 1672–1723), построили Благовещенский кафедральный собор, и тело епископа Митрофана погребли в правом его крыле около южной стороны. «При обоих перенесениях тело его оказывалось ещё невредимо», – специально подчёркивали составители описания[383].
Данное описание составлялось до того, как проведено было официальное освидетельствование мощей, и должно было убедить членов Св. Синода в том, что и ранее, ещё в XVIII в., его тело чудесным образом оставалось нетленным. Подписавший его епископ Антоний не забыл отметить и факт сохранения в соборной ризнице кафедрального собора Воронежа мантии святителя, которая, по утверждениям старожилов, употреблялась во время его келейного молитвословия. Далее вл. Антоний, ранее писавший обер-прокурору о своём незнании повода, приведшего в 1830 г. к усиленному почитанию святителя, излагал причины и следствия этого почитания.
«По строгой жизни и примерной ревности о благе Церкви и святости христианского правоверия, – отмечал Воронежский архиерей, – имя сего святителя всегда вспоминалось и поныне вспоминается с особенным благоговением. Многие притекали ко гробу его и совершали о упокоении души его панихиды. Иные в день кончины его 23 ноября, ежегодно отправляли оные. Разновременно и из разных мест привозимы были больные и одержимые разными недугами ко гробу сего святителя, и по желанию их, налагалась на них во время отправления панихиды мантия. В начале 1830 года при гробе святителя Митрофана открылось постоянное служение молебнов Одигитрии Божией Матери и отправление о упокоении души его панихиды. Поводом сему были наипаче первые два случая»[384].
После сказанного помещались истории (числом 11), в которых излагались сообщения о молитвенной помощи страждущим свт. Митрофана. Первые (об излечении дочери купца Попова Агнии и восьмилетней девочки) были помечены 1829 г. Показательно также, что все эти истории записаны разными почерками (следовательно, заносились в разное время разными людьми). Да и сама книга («Краткое описание…») представляет собой переплетённые картонные листы большого формата. На лицевом картоне (в левом верхнем углу) есть отметка: «Рукопись № 1244 Архива Святейшего Синода». В левом нижнем углу помещена наклейка, говорящая о том, что рукопись принадлежала библиотеке Св. Синода. Вероятно, это была тетрадь, представлявшая собой собрание первых материалов, свидетельствовавших о чудесах, происходивших на могиле свт. Митрофана, либо по молитвам к нему обращавшихся православных[385]. Эту тетрадь, смею предположить, в 1831 г. отправил в Св. Синод сам епископ Воронежский Антоний[386].
Говоря об освидетельствовании, следует отметить, что оно было проведено с исключительной тщательностью, и включало как подробное описание сохранности тела, так и одежду, гроб и само место погребения святителя. Комиссия однозначно констатировала нетленность, указав также на сохранившееся в гробу Евангелие и четвероконечный сердоликовый крест[387].
Итак, нетленность была зафиксирована официально. Данное обстоятельство не в последнюю очередь и решило дело: ведь по мнению православных богословов того времени «нетление Св. Мощей в Христианской Церкви есть истинно дело Божие, что Бог производит оное своей всемогущей силою сообразно с премудрыми и благодетельнейшими планами Своего промысла о роде человеческом вообще, и особенно о роде Христианском»[388].
После получения данных комиссии Св. Синод поднёс Николаю I всеподданнейший доклад, приурочив его к 25 июня – дню рождения монарха. Из этого доклада подданные могли узнать ход дела по подготовке к прославлению свт. Митрофана, в том числе и имена тех, кто входил в комиссию, исследовавшую вопрос о нетленности и историю чудес. Но, полагаю, наибольший интерес представляют начальные пассажи доклада, в котором недвусмысленно проводится сравнение царствований Николая I с Петром Великим. «Во дни благословенного Царствования Вашего, Всемилостивейший Государь, – писали члены Св. Синода, – когда Святая Церковь с высоким утешением видит непрестанные Монаршие попечения о насаждении истинного благочестия в великом нашем Отечестве, Царю Царствующих, Господу Богу, благоугодно было, к вящему утверждению оного, прославить особенными знамениями благодати память Святителя, который во время Величайшего из предков Ваших служил благолепным украшением Российской Иерархии»[389].
Свт. Митрофан славился, таким образом, не только как чудотворец и праведник, но и как символ преемственности самодержавной власти. Эта мысль получит своё развитие и утверждение в августе 1832 г. – при проведении торжеств прославления первого Воронежского архиерея. Назвать это случайностью у нас нет никакой возможности.
Завершая доклад, члены Св. Синода полагали необходимым «тело Воронежского Епископа Митрофана, в Схимонасех Макария, признать за мощи несомнительно Святые»; вынести их из подземного склепа и открыть для общего поклонения; составить святителю общую службу, пока не будет составлена и одобрена Св. Синодом особая ему служба; память святителя отмечать 23 ноября – в день его кончины.
Одновременно с докладом следовало и отдельное обращение синодалов к монарху, в котором говорилось о поднесении ему подлинного донесения об освидетельствовании мощей и краткое описание чудес, удостоверяющих святость. На докладе император оставил лаконичную запись: «Согласен с мнением Святейшего Синода»[390].
Члены Св. Синода тогда же получили императорское разрешение на то, «чтобы для большей торжественности открытия первого явившегося в царствование Его Императорского Величества чудотворца, отряжен был для сего один из членов Синода, по собственному благоусмотрению Его Величества». Николай I назначил для поездки в Воронеж архиепископа Тверского и Кашинского Григория[391] (Постникова; 1785–1860), в 1856 г. ставшего столичным митрополитом и первоприсутствующим членом Св. Синода.
1 августа 1832 г. архиепископ Григорий прибыл в Воронеж и возглавил церковные торжества. Торжества были приурочены к празднику Преображения Господня. В час дня во всех церквах города начался благовест, продолжавшийся полтора часа. К открытию мощей приступили в три часа дня. Из Благовещенского собора их торжественно вынесли в специальной раке. Впереди несли хоругви и образа, позади – балдахин на столпах с укреплённой наверху архиерейской мантией. Балдахин несли первые лица губернии: гражданский губернатор Д. Н. Бегичев, губернский предводитель дворянства С. А. Викулин, генерал-майор князь Голицын, жандармский полковник Коптев. Мощи торжественно были внесены в Архангельский собор. На торжествах, по сообщению прессы, «присутствовало огромное множество народа», а «город был иллюминирован».
На следующий день архиепископ Григорий и епископ Антоний совершили в Архангельском соборе Божественную Литургию, в конце которой Тверской архиерей сказал назидательное слово. Затем перед ракой свт. Митрофана архиепископ Григорий прочитал специальную молитву и все присутствовавшие были допущены к целованию мощей. День завершился торжественным обедом, данным епископом Антонием для дворянства, чиновников и купечества. Около собора устроили обеденные столы для нищих[392]. На торжестве епископ Антоний произнёс пространное «Слово», в котором, среди прочего, сказал, что Николай I «по вере и благочестивейшим делам своим» поистине великий[393]. Слушатели не могли не заметить сравнения: Пётр Великий, «на раменах своих» несший некогда гроб свт. Митрофана, и «поистине великий» по благочестивым делам его самодержавный потомок, в царствование которого этот святитель торжественно прославлялся.
Празднования продолжились две недели спустя: 14 августа 1832 г. епископ Антоний совершил Литургию и молебен новому святому, провозгласив многолетие императору и Августейшему Дому и вручил икону св. Митрофана присутствовавшему на службе камергеру Бибикову для поднесения её императору (на время Литургии и молебна икона была положена на мощи). Всё завершилось, как и в начале августа, торжественным обедом. 15 августа, в праздник Успения Божией Матери, обед для неимущих богомольцев устроил уже камергер Бибиков. 19 августа, отправляясь в С.-Петербург, Бибиков принял от епископа Антония специальное письмо императору, а также три иконы св. Митрофана «при особых письмах», для поднесения императрице Александре Федоровне, наследнику престола и великому князю Михаилу Павловичу