[552], а 13 июля 1827 г. причислен к Первому отделению Собственной Его Императорского Величества канцелярии (без назначения жалованья). Характерно, что в его формулярном списке о службе за 1827 г. в графе «К продолжению службы способен и к повышению чина достоин или нет и за чем именно», стоит пометка: «весьма способен и достоин»[553]. Проходя службу в Первом отделении, Нечаев «с постоянной ревностью занимался различными поручениями действительного тайного советника графа Кочубея, который труды его почтил также весьма лестным одобрением»[554]. Что за поручения графа В. П. Кочубея (в декабре 1826 г. возглавившего Особый комитет для подготовки проектов государственных преобразований, с апреля 1827 г. являвшегося председателем Государственного совета и Комитета министров) исполнял Нечаев, к сожалению, не известно. Однако, учитывая, что Первое отделение заведовало изготовлением императорских указов, отчетностью министров и делами по надзору за службой чиновников, можно предположить, каковым могло быть общее направление деятельности Нечаева в то время.
Вскоре С. Д. Нечаев женился на Софье Сергеевне Мальцовой (1803–1836) – племяннице обер-прокурора Св. Синода князя П. С. Мещерского, что сыграло серьёзную роль в его дальнейшем служебном росте (тем более, что с Мальцовыми был хорошо знаком и князь А. Н. Голицын). 1 декабря 1828 г. Нечаев был определён «за обер-прокурорский стол Св. Синода». Должности чиновника за обер-прокурорским столом к тому времени уже не существовало, она была восстановлена непосредственно для Нечаева, по докладу князя Мещерского (очевидно, не без поддержки и со стороны князя Голицына)[555]. Неслучайно, думается, уже при определении Нечаева в Св. Синод князь А. Н. Голицын сообщил обер-прокурору князю П. С. Мещерскому высочайшее соизволение, гласившее, что в его отсутствие должность главы духовного ведомства должен исправлять именно С. Д. Нечаев, к тому времени уже имевший ордена св. Анны 2 степени и св. Владимира 4 степени, а 6 декабря 1828 г. награждённый специальным знаком за 15 лет беспорочной службы[556].
Митрополит Филарет (Дроздов) приветствовал назначение С. Д. Нечаева в письме к своему викарию: «Степан Дмитриевич Нечаев посажен за обер-прокурорский стол в Синод. О нём можно иметь добрые чаяния»[557].
Обер-прокурор, по сути, сразу оказался заложником своего деятельного помощника, ум и прекрасное образование которого были хорошо известны в чиновничьем мире России. Если, по общему мнению современников и исследователей, князь Мещерский не отвечал занимаемой должности, с точки зрения правительства призванной быть властью действенной, то С. Д. Нечаев, напротив, был человеком деятельным, стремившимся принести пользу там, где ему приходилось служить. Правда, отмечались и его недостатки, такие как «гордость, властолюбие и честолюбие», признаваемые, впрочем, «обыкновенными недостатками незаурядного чиновника, желавшего не быть лишь исполнителем чужих предначертаний, но вносить и кое-что своё в жизнь». Как замечал священник Николай Гурьев, в начале XX века изучавший обер-прокурорскую власть эпохи Николая I, «ещё в должности чиновника за обер-прокурорским столом он отличался трудолюбием и деятельностью и производил выгодное о себе впечатление»[558].
О том, что это было именно так, свидетельствуют и воспоминания профессора Д. И. Ростиславова, указывавшего, что тот, «ещё в звании чиновника за обер-прокурорским столом сделался известным своей деятельностью и распорядительностью. Говорили тогда, будто покойный император Николай Павлович, заметив бóльшую против прежнего основательность обер-прокурорских докладов, спрашивал о причине такой перемены и узнал, что это происходит от нового чиновника за обер-прокурорским столом»[559].
Новый чиновник с первых месяцев пребывания в должности помощника обер-прокурора стремился показать, что он – второе лицо в иерархии духовного ведомства. Случай «показать» представился уже весной 1829 г., когда князь Мещерский выказал намерение взять длительный отпуск для поездки за границу. Понимая, что заместить князя в качестве временно исполняющего дела обер-прокурора возможно, лишь получив более высокий чин, Нечаев озаботился составлением специальной «мемории», которая должна была быть доведена до сведения императора. Черновик соответствующего документа он составил сам, и благодаря тому, что этот черновик сохранился в бумагах С. Д. Нечаева, мы имеем возможность рассмотреть те аргументы, которые он считал наиболее важными.
Припоминая своё назначение в обер-прокуратуру, Нечаев в третьем лице писал, что «князь Мещерский основывал своё о том ходатайство не только на известных ему лично качествах сего чиновника и на особенном доверии к его правилам, но вместе на общем порядке, обыкновенно в таковых случаях наблюдаемом и на точных словах особой инструкции, данной в 1763-м году за высочайшим предписанием камер-юнкера Потёмкина»[560]. Речь шла об инструкции, данной Екатериной II 4 сентября 1763 г. Г. А. Потёмкину, определённому тогда помощником обер-прокурора. В инструкции указывалось, что для лучшего понятия дел Потёмкину необходимо «знать всемерно» узаконения, относившиеся к «духовному правительству», приезжать в Св. Синод не только во время заседаний, а в любые часы («в какие вам заблагорассудится»), заранее знать, какие дела будут Св. Синодом рассматриваться («дабы при слушании могли бы вы или рассуждения судейские точнее понимать, или, ежели что пропускается при докладах и рассуждениях, с благопристойностью припамятовать»)[561].
Указание на инструкцию показательно, ибо позволяет понять, как понимал свои полномочия С. Д. Нечаев, или, вернее, какие полномочия он хотел получить и как предполагал действовать в Св. Синоде. Но главным в бумаге, которую он тогда составлял, было всё-таки иное. Прежде всего Нечаев хотел добиться пожалования в чин статского советника. Поэтому в подготовленном им черновике содержалось указание на то, что, временно заступив место обер-прокурора, он будет иметь под своим начальством чиновников старше его чином. А это, в свою очередь, может привести к затруднительному для него и неприятному для указанных чиновников положению: «Повышение сие прилично и важности места, которое Нечаев временно занимать будет, с другой стороны оно по справедливости следует ему за отличное усердие и способности, оказываемые им на поприще службы»[562].
Не ограничиваясь указанием на необходимость производства себя в чин статского советника, С. Д. Нечаев вспоминал и о том, что князь П. С. Мещерский по своему званию имел особенное наблюдение за канцелярией Комиссии духовных училищ. Следовательно, и временно заменявший его Нечаев также должен быть назначен членом Комиссии и вознаграждён пожалованием 2.500 рублей из сумм Комиссии (как это имело место ранее, когда должность С. Д. Нечаева занимал его «предместник» коллежский советник А. А. Павлов).
«Князь Мещерский полагает, – писал от имени своего начальника Нечаев, – что ежели на определение Нечаева в Комиссию последует Высочайшая воля, сей новый член всегда может быть весьма для неё полезен, как познаниями своими, так и опытностью по части образования юношества. Он пользуется званием члена многих учёных Обществ, состоит таковым же в Комитете учебных пособий, и немалое время с отличием занимал должность Губернского директора училищ»[563].
Далее излагалась история о том, что С. Д. Нечаев «по ошибке» дважды возводился в чин коллежского советника и что «ежели бы при производстве его в коллежские советники даровано ему было надлежащее старшинство, он выслужил бы теперь положенные лета для производства в следующий чин статского советника». В конце содержалось собственно прошение, гласившее, что, прослужив после повторного производства в чин коллежского советника «с возможною для него деятельностью и усердием, без жалованья, он [С. Д. Нечаев] осмеливается просить о награждении его, в сравнении со сверстниками, чином статского советника»[564].
Активность С. Д. Нечаева оказалась ненапрасной: уже 6 апреля 1829 г. он получил чин статского советника и тем же указом был определён членом Комиссии духовных училищ. Спустя две недели, 20 апреля 1829 г., на время отсутствия обер-прокурора Нечаев получил назначение исправлять его должность[565]. В первые годы службы в духовном ведомстве он, по словам очевидцев, «держал себя прилично, ласков был к чиновникам канцелярским и льстил членам Синода, особенно московскому митрополиту, который ‹…› был в большой силе»[566]. В целом, он зарекомендовал себя с самой положительной стороны, сумев серьёзно ознакомиться с синодальными делами и лицами, служившими в Св. Синоде и Комиссии духовных училищ. Человек недюжинных способностей и просвещённым взглядом на свои обязанности, обладавший живым характером, Нечаев буквально сразу же стал «первым лицом» ведомства, не проявляя, однако, жёсткости в отношениях с подчинёнными чиновниками и с синодальными иерархами. Последние в то время явно не воспринимали его как врага, желавшего властвовать самовольно, не считаясь с мнениями и чаяниями архиереев.
26 июля 1929 г. Св. Синод избрал его членом для присутствия в Комитете о составлении штатов по государственному управлению, а 3 декабря 1829 г. назначил к присутствию в Комитете о перестройке зданий Св. Синода и Правительствующего Сената. Два года спустя, 8 декабря 1831 г., С. Д. Нечаев получил чин действительного статского советника, и, уже в этом чине, с 27 ноября по 24 декабря 1832 г. вновь исправлял должность обер-прокурора в отсутствие князя П. С. Мещерского