— Им бы еще кое-что отрезать! — хохочут матросы. У механиков что-то заело, и вторую циркульную пилу они не успели подготовить к большой рыбе.
— Рекламацию захотели! — опять кричит Мишель де Бре.
Качество шкерки должно быть хорошее, а то можно получить рекламацию по качеству, и тогда все наши труды пойдут насмарку.
— Старшего механика ко мне! — приказывает капитан, не переставая подавать рыбу на шкерочный стол. Кто-то побежал за ним.
Вскоре «дед» показался на палубе.
— Видишь! — Носач тычет пальцем в гору рыбы.
— Вижу, — отвечает «дед», отлично понимая, зачем его вызвали на палубу.
— Когда вторая пила будет?
— Часа через два.
— Через час! —жестко приказывает капитан. — И ни минутой позже!
Стармех быстро Покидает палубу.
А на другом столе визжит циркульная пила, и работа у той группы матросов идет быстрее. Но смотреть некогда, за нашим столом тоже не зевай.
Раз, два! — и рыбина летит в корзину. Раз, два! — и еще одна. Раз, два! — и корзина полная.
А на подаче соревнуются Носач и Соловьев. Кто быстрей, кто ловчей. Работают красиво, споро, со знанием дела. Мы уже не кричим: «Давай рыбу!» Мы едва успеваем ее ошкеривать, а Носач и Соловьев все подают и подают новые порции. Наклон — бросок, наклон — бросок! Как автоматы. Ни один другому уступить не хочет. Высокий, еще стройный для своих лет, поджарый капитан, а рядом маленький, гибкий старший тралмастер.
Мы все с интересом наблюдаем за этим поединком. Кто — кого!
У Носача потек пот по шее, но скорости он не сбавляет. У Соловьева тоже потемнели и прилипли к голове жидкие соломенные волосы, заблестела спина, но движения его по-прежнему ловки и точны. Интересно, кто из них сдастся первым?
— Капитан загонит тралмастера, — тихо говорит Володя Днепровский. — Со свежими рилами пришел.
— Это еще бабушка надвое сказала, — не соглашается Мишель де Бре.
— Поглядим, сказал слепой, — вмешивается Мартов.
Все сами работают как черти и в то же время не спускают глаз с капитана и тралмастера. Те это чувствуют и увеличивают темп. Рыба так и мелькает в воздухе. Мы уже едва успеваем справляться с ней. Не знаю уж кто кого из них осилит, а вот меня они уложат на лопатки — это уж точно.
Носач и Соловьев уцепились за одну рыбину, выдернули ее из «песчаного карьера» и оба враз отпустили. Серебряная сабля шлепнулась на палубу. Они засмеялись, глядя друг на друга, засмеялись и матросы, у всех стало хорошо на душе, засветились лица.
— Ну ты упрямый, —похвалил Носач и с трудом разогнулся. «Нет, не молодая у тебя спинка, не молодая!» — подумал я.
— Да и вы тоже, — скупо улыбнулся Соловьев, смахивая пот со лба.
— Нашла коса на камень! — до ушей растягивает рот Мартов.
— Не отвлекайся! —приказывает ему Носач и кидает рыбину на стол.
Снова работа. Снова бешеный темп. Время проносится мгновенно. Не успели опомниться, команда:
— Освободить палубу! Подъем трала!
«Песчаный карьер» уже выработан.
— Эй, убирайте столы! — кричит Зайкин. Шкерочные столы тяжелые, из сырых толстых плах, и никто не хочет с ними возиться.
— Грыжу с этими столами наживешь, — ворчит Володя Днепровский. — Кто состряпал их такими? Боцман? Пусть он и таскает. Их же чемпион мира не подымет.
— Давай, давай, интеллигенция! —орет на весь океан Зайкин. Глотка у него луженая, прямо боцманская, а самого боцмана почему-то на палубе не видно.
Трал вот-вот всплывет, и бригадиру добытчиков Зайкину нужна свободная палуба, а «интеллигенция» — это, видимо, в мой огород. И я иду за Володей Днепровским к столу. Остальные лежат, наблюдают: справимся, нет мы вдвоем с этим чертовым столом. Володя — медведь, но я ему плохой помощник. Неужели никто не придет на помощь? Так вот будут полеживать и посматривать на нас?
И тут на палубе вдруг появляется наш повар — еще молодой мужчина, прославившийся тем, что на вопрос Носача, чем отличается котлета от бифштекса, бодро ответил: «Бифштекс больше». Был такой случай, когда капитан устроил ему разнос за плохой обед.
Повару достались (а может, боцман это специально сделал?) длинные, ниже колен, нелепые шорты. Он в них утонул. В них еще трое могли уместиться. Вот в них-то он и появился на палубе.
— Где отоварился? — насмешливо спросил Мишель де Бре.
— Эй, у кого отобрал? — поддержал Мишеля Мартов.
— С пулеметом отбил, — не растерялся с ответом повар.
— Раз такой храбрый, иди помоги стол убрать, — говорит ему Днепровский.
Втроем оттаскиваем тяжеленный шкерочный стол в сторону и залезаем на тралы, сваленные горами по бортам. Наше дело сделано. Теперь будем смотреть, как будут выбирать трал. Он уже всплыл за кормой и огромной толстой кишкой шевелится в воде.
Володя морщится, разминает пальцы правой руки. Пальцы его занемели на топорище. Помахай-ка топориком два часа подряд.
— Еле разжал, — смеется Володя, а под глазами его синё, и лицо осунулось.
Я тоже чувствую, как ломит правую руку. «Рука бойцов колоть устала».
Лежим на тралах, обсыхаем. Небо сегодня в белесой раскаленной дымке, и африканское солнышко жарит зверски. Хоть бы ветерок налетел! Океан кругом, черт побери, а пекло, как возле мартеновской печи!
Да, пошла «большая рыба», как говорят рыбаки, когда тралы поднимаются, забитые «под завязку», когда промысловый район богат рыбой. «Рыбалка только началась», — сказал Носач, когда мы пришли в этот квадрат. Носач выпросил, выклянчил, выбил у начальника промысла двое поисковых суток — надоело ему процеживать океан «авоськой» впустую, вырвал себе свободный поиск.
Бежали мы сюда четыре дня. Сдается, что Носач ничего не искал, а точно знал, что надо бежать в этот «огород» — тут должна быть сабля. Промысловое чутье не обмануло его. И вот прибежали в этот квадрат.
Место, надо сказать, довольно бойкое. То и дело проходят корабли. Вон идет белый лайнер. Пассажир. Идет курсом на сказочные Канарские острова, которые мне очень хочется посмотреть.
Кто-то приятно путешествует, совершает круиз, пьет пиво, танцует, прохлаждается на верхней палубе, флиртует с женщинами. Сейчас бы нам посидеть в прохладном баре, послушать приглушенную музыку. Может, завернем в конце рейса на Канарские острова, ходят такие слухи. Но до конца рейса еще далеко, он где-то там, в тумане. Мы зачеркнули на своих календарях всего два месяца, впереди еще четыре.
— А правда, нет, — спрашивает меня Мартов, — писатель Хемингуэй ездил в Африку львов бить?
— Правда.
— Говорят, у него свой самолет был?
Насчет самолета я не знаю и пожимаю плечами.
— Это ж какие деньги надо иметь, чтоб самолет купить! — восклицает Мартов. — Это ж десять лет из морей не вылезать.
— Купить собираешься? — насмешливо прищуривается Мишель де Бре.
— Рассуждаю.
— Яхту он имел, — говорю я.
— Немецкие подводные лодки искать выходил на ней, — дополняет меня Мишель де Бре. — Вилла у него под Гаваной. Был кто на ней?
Мишель де Бре окидывает всех взглядом.
— Не привелось, — отвечает Мартов. — Слыхать слыхал, когда в Гаване в подменке был.
— Шикарная вилла, между прочим, — говорит Мишель де Бре. — Был я на ней.
— Вилла, яхта, самолет. —Мартов задумчиво глядит на океан. — Это ж двадцать лет из морей не вылезать! И чтоб план все время брать.
— У него гонорар за один год больше, чем у тебя за двадцать, — усмехается Мишель де Бре.
— Неужто правда! — Добродушный и наивный великан Мартов потрясенно смотрит на меня.
— Не знаю — не считал, — отвечаю я.
— А у наших тоже? — Мартов с интересом смотрит на меня. — Вот у вас?
— Машину-то не могу купить, — смеюсь я. — Не то что самолет.
— Ну машину — это ерунда, — успокаивает меня Мартов. — Машину — вон год в подменке в Гаване, и — покупай. Или при хорошем капитане — два рейса, ну три. И «Жигули» в кармане. Если баба не растратит. А у наших писателей есть самолеты?
— Не слыхал что-то, — говорю я.
— А я вот яхту мечтаю купить, — признается Мартов. — В отпуске по Балтике походить. В Ригу, в Ленинград. А потом бы вокруг Европы махнуть. Летом — милое дело. Вот как купить, не знаю. У вас в министерстве знакомых нет?
В министерстве у меня знакомых нет, и, когда я признаюсь в этом, Мартов разочарован.
— Берегись! — весело кричит Зайкин.
Ваера загудели — трал вылезает на палубу.
Я бегу в рубку, посмотреть показания на фишяупе. Есть показания! Есть! Наконец-то пошла большая рыба. В хороший квадрат привел нас капитан, недаром говорят о нем, что знает он океан, как свой огород.
— Але, кто это идет по правому борту? — вдруг заговорило радио в рубке.
— «Катунь» идет, — отвечает старпом, сейчас его вахта.
— Вы откуда?
— Из Калининграда.
— А что вы тут делаете?
— В карты играем, — усмехается старпом.
— А когда вы тут появились?
— Советы капитанов надо слушать. А то вы как в темном лесу.
— «Катунь», «Катунь», — вмешивается какой-то новый собеседник. — Дайте рыбки. Теплоход «Белосток» говорит.
— Подходите.
— А вы где? Ваши координаты?
— Да мы тут — за косогором, возле осинника, — опять усмехается старпом.
— Нет, я всерьез, — обижается невидимый собеседник.
— Сейчас скажем.
— А то, понимаете, четыре месяца в рейсе и свежей рыбки не пробовали, — сообщает «Белосток». — Домой идем. Может, письма захватить?
— Кто был в Лае-Пальмасе? — раздается чей-то голос. — Какие там цены на скоропортящиеся продукты?
— «Буря» была, — отвечает «Буря».
— Скажите цены, заказывать будем.
— Картофель десять песет килограмм, морковь — десять, чеснок — пятнадцать...
— Але, але! — врывается кто-то. — Кто выловил пятнадцать тонн? Скажите ваши линии.
— О-о, проснулся! — смеются в ответ...
Я, не дослушав разговор, бегу на палубу.
Ну, заловили опять! «Под завязку» трал набит.
— Тонн сорок, — предсказывает Мартов.
Справа и слева ловят иностранцы, бороздят океан встречными галсами.