«Значит, ты, черт старый, постарался из меня бомжа сделать. Через своих новых сердечных друзей. Ясно. Из общаги, стало быть, теперь попрут… Хреново…»
– И сейчас, как я понимаю, – медленно проговорил Макаренко, – ты, уважаемый, должен сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться?
– Отказаться можно от любого предложения, – сказал седой. – Но мудрый человек не отказывается от разумных предложений.
Он полез в карман халата и вытащил оттуда пачку зеленых денег в банковской упаковке и мобильный телефон, по размеру экрана больше похожий на маленький серебристый телевизор. Разорвал упаковку, не считая, ногтем отделил половину и положил ее на больничную тумбочку, придавив сверху мобильником.
– Вторую половину получищ потом. И еще столько же, когда найдещ то, что мне нужно.
Макаренко молча перевел глаза на тумбочку, потом обратно на седого.
– Молчищ? – усмехнулся тот. – Ну, молчи, молчи…
Глаза седого вдруг стали жесткими и колючими.
– Короче. Здесь у вас рядом с городом когда-то был подземный завод. Мне надо, чтобы ты нащел в него вход.
«Во как!»
После демонстрации пяти – плюс-минус пятьсот баксов на глазок – тысяч долларов Макаренко ожидал всего чего угодно. Вплоть до предложения найти Витька, отпилить ему голову и принести седому на ниточке его уши. Но завод…
– Очень интересно, – сказал он. – А почему бы тебе, уважаемый, не обратиться к твоим друзьям в милиции? Они тебе за деньги черта лысого откопают.
– Они откопают, – кивнул седой. – Но если найдут что-то стоящее, то потом закопают меня. Что я? Старый больной человек с десятком родственников на чужой земле…
«Ни фига себе! Взвод боевиков с собой приволок!»
– …а ты, я слышал, лучшим был. Тебе в Москве самые трудные дела поручали. Зачем мне еще кто-то? И лишнего шума мне тоже не надо. Я договорился – ксиву тебе оставят…
«А вот это сильно!»
– …где хочешь ходи, ищи, что найдещ – по мобильному звони. Помощь нужна будет, денги на расходы – тоже звони. Мы тебе номер в лучщей гостинице сняли – живи, работай.
Макаренко задумался.
Легенды про подземный завод он слышал практически с момента своего появления на новом месте, но, как и все остальные жители города, не придавал им значения. Ну, может, что и было когда-то до перестройки – да кому какая разница, что там было в действительности? У всех своих забот по горло, не до глупостей. Мало ли, что бабки на скамейках языком мелят… Ан вот, не просто легенды, оказывается, если такие волки заинтересовались…
Макаренко протянул руку, взял с тумбочки телефон, повертел в руках, разобрался, каким макаром выдвигается из заморской диковины клавиатура, – и набрал номер.
– Але, – отозвалась трубка голосом Замятина.
– Это правда? – спросил Макаренко.
– Кто это? Андрюха, ты, что ли?
«Как-то быстро из трища капитана я превратился в Андрюху…»
– Я.
– Андрюх… Ну это… Как здоровье-то?
– Нормально.
– Слушай, тут такое дело… Ты только не подумай, что мы тебя вложили…
Макаренко медленно опустил руку с телефоном и нажал на кнопку отключения.
– Как я понимаю, мы договорилис, – сказал седой, вставая с кровати. – Твой номер в гостинице «Союз» триста двенадцатый. Желаю быстрого выздоровления.
И вышел из палаты.
Макаренко лег на кровать и уставился в потолок.
«Ну что, гражданин старший следователь, доигрались до цугундера в борьбе за светлые идеалы? Которые сами себе придумали, кстати. Сдали вас добрые люди душманам за бабки вместе с идеалами».
Он покосился на тумбочку с лежащей на ней стопкой денег и дорогущей мобилой.
«А сейчас вас, гражданин старший следователь, купили вместе с идеалами. Впрочем, уже не старший следователь. А кто? А никто. Бомж. Бывший мент с очевидным будущим. Или чеши вагоны разгружать, благо дури до фига, ночуй в своей лохматой „Ниве” и радуйся, что ногу прострелили, а не тупую башку. Или…»
Макаренко криво усмехнулся.
«Ты же всегда мечтал быть частным детективом. Вот и случай подвернулся. Дерзай, проявляй таланты на благо мирового терроризма. Подземный завод душманам понадобился. Интересно, за каким хреном боевикам какой-то заброшенный завод?»
В измученной вынужденным бездельем голове Макаренко против его воли в привычном режиме стронулся с места и заработал механизм мозговой аналитической машины.
«Итак, что имеем? Гипотетический завод неизвестного предназначения, законсервированный при Совке и до сих пор никем не найденный. Исходя из того, что им интересуются моджахеды, скорее всего, завод военный. Так-так. И с чего это, интересно, духи только сейчас засуетились? Налицо утечка информации. Откуда? И неплохо бы попутно выяснить, что мы имеем в нашем подопечном городе необычного за последние полгода-год помимо вашего, милостивый государь, перевода сюда на должность провинциального Анискина? Надо будет все ж таки заглянуть в отделение и покопаться в архивах, ежели получится…»
В дверь просунулась встревоженно-любопытная мордашка Алены.
– А кто это у вас был?.. Ой!
Ее взгляд остановился на стопке долларов. Глаза девушки округлились.
– Ничего себе гостинец выздоравливающему! Зеленый горчичник – самый лучший горчичник на свете?
– Аленка, зайди, поговорить надо, – сказал Макаренко, приподнимаясь на локте.
Медсестра, не отрывая взгляда от кучи денег, нерешительно перешагнула порог палаты.
– Можно с тобой посоветоваться?
Она пожала плечиками и присела на край кровати.
– Слушай, – сказал Макаренко. – Вот если бы тебе, ну скажем, коза ностра… ну, сицилийская мафия, предложила на себя работать в качестве частного детектива за очень хорошие деньги – ты бы согласилась?
– Конечно. И я знаю, что такое коза ностра.
– Прям вот так сразу, не думая?
– А чего тут думать? – сказала Алена тоном, каким умудренная жизненным опытом мать вправляет мозги своему бестолковому оболтусу. – Если предложили – значит, имели на то основания. Просто таккоза ностра денег не предлагает.
– А если потом за те деньги спросят?
– Так это будет потом, – ответила Алена. – Я тут недавно книжку одну читала, там Ходже Насреддину эмир предложил за большие деньги научить осла говорить. Тот взялся, но сказал, что на это потребуется тридцать лет. Эмир сказал: «Ладно, но если не научишь, голову отрублю…»
Макаренко знал продолжение истории, но сегодня второй раз за день слегка обалдел. Вот тебе и сестричка с детским взглядом серых глазищ!
– А когда ему друзья сказали, что, мол, считай он уже без головы, Ходжа ответил, что за тридцать лет кто-нибудь да сдохнет – или ишак, или он, или эмир. И я думаю, что если бы Ходжа отказался, то эмир его прям сразу без разговоров и замочил. Так что не думайте, соглашайтесь. Там видно будет.
– Понятно, – улыбнулся Макаренко. – В таком случае, в благодарность за совет можно тебя после выписки пригласить в ресторан?
– Можно, – просто ответила Алена. – Только лучше в ночной клуб. Я вам подскажу, в какой лучше.
Через неделю, как и было обещано, его выписали из больницы.
В общежитии в его малогабаритной двухкомнатной квартирке уже жил другой офицер. Пожитки Макаренко он сложил в одной комнате, а сам с женой и маленьким ребенком обосновался в другой.
– Ты уж не обессудь, братишка, – сказал он Андрею, когда тот заехал забрать свое добро. – Сам знаешь, мы люди государственные – дали команду въезжать, мы и въехали. Не знали, что ты еще свое не забрал. Нехорошо получилось. Ты, если надо, живи пока, мы потеснимся.
– Спасибо, не стоит, – сказал Макаренко.
– Жилье нашел?
– Не знаю пока, – пожал плечами Макаренко. – Но все равно, нашел не нашел – съезжать надо.
За годы службы Макаренко особо пожитками не оброс, если не считать кастрюли-чашки-ложки, нескольких десятков книг, на редкость прочного и неоднократно испытанного на излом раскладного дивана, подвесного боксерского мешка и сваренного на заказ универсального тренажера со штангой и сборными гантелями.
– Я тут чуть не умер, пока все блины в угол сложил, – пожаловался новосел, плечами да статью природой слегка обиженный. – Спина до сих пор болит. Как ты со всем этим управляешься?
– Дело привычки, – ответил Макаренко, сноровисто разбирая жутковатую на вид конструкцию. – Кто на что учился.
– Это точно, – кивнул новосел. – Мужику по-любому отрываться как-то надо. Кто железки таскает, кто – по бабам, а кто – за воротник закладывает…
– Последнее у нас на Руси случается не в пример чаще, – хмыкнул Макаренко.
– Я те дам «по бабам»! – раздался женский голос из соседней комнаты. – Чем языком молоть, лучше б помог дите перепеленать!
– Вот она, семейная жизнь, – сокрушенно произнес новосел. – Ну, пошел я…
Как ни странно, в машину все поместилось сразу. Вероятно, сказался опыт частых переездов. Ветхая «Нива» Макаренко просела изрядно, но испытание вынесла с честью.
Так он и проехал через весь город: диван привязан сверху, сзади из полуоткрытого багажника торчит гриф штанги, и свешиваются чуть не до асфальта цепи подвески боксерского мешка.
Когда он подъехал к входу в самую солидную гостиницу города, глаза стоящего у дверей швейцара чуть не вылезли на лоб.
– Это… вы к нам? – вопросил он.
– Это я к вам, – сказал Макаренко, вылезая из машины. – У тебя что, Базедова болезнь?
– Что у меня, простите?
– Прощаю. Кончай глаза таращить, давай помогай-ка лучше диван отвязывать.
На лице швейцара отразилась гамма переживаний. Судя по плечам и манерам кандидата в постояльцы – вселяться приехал крутой бандит. Судя по машине и дивану – лох распоследний. Что делать – непонятно. То ли действительно кинуться приказание выполнять и огрести солидные чаевые, то ли охрану вызывать. Хотя пока охрана прибежит, можно вместо чаевых огрести что-нибудь другое…
– Да я здесь не за этим… Я дверь открыть…
– Ну и хрен с тобой, – проворчал Макаренко, взваливая огромный диван на плечо. – Коль больше от тебя ничего не дождешься, держи дверь. И посмотри, чтоб из машины ничего не сперли. Я теперь у вас тут солидный клиент, однако.