Когда война закончилась и Корея была освобождена от японского колониального правления, перед большинством корейцев сразу же встал вопрос: вернуться ли в Корею или остаться в Японии. Фактически большинство – примерно три четверти – репатриировались, но некоторые остались. Многие из них осели, обзавелись детьми, говорившими исключительно по-японски, и получили относительно привилегированный статус по сравнению с новыми иммигрантами, особенно теми, кто приехал в условиях вынужденной миграции после сороковых.
Послевоенный правовой статус оставшихся корейцев напоминал своего рода чистилище. Хотя корейцы, живущие в Японии, когда-то были японскими гражданами, правительство по мере возобновления колониального расизма постепенно лишило их прав. Японцы стали называть их «заиничи», и в течение следующего десятилетия они постепенно утратили свои права.
К декабрю 1945 года право голоса Кореи было отозвано. Положение тех, кто остался, стало еще хуже. Благодаря периоду, когда корейцы не подчинялись японским законам и считались «гражданами третьего сорта», им удалось захватить черные рынки, возникшие по мере восстановления нации. В Канто возникли корейские группы якудза, такие как Тосей-кай. В Кансае восстали и пришли к власти свои группы, такие как «Янагава-гуми». Более того, корейцы даже сколотили свои собственные банды: «Тосэй-кай» в Канто и «Янагава-гуми» в Кансае.
«Ямагути-гуми» многому научились у «Янагава-гуми». Эти очень быстро прошли путь от ведения операций на черном рынке до создания бизнес-империи. У них было собственное агентство талантов. У них была строительная компания. Они собирали деньги с призеров баров, кабаре, клубов, салонов маджонга и патинко. Букмекеры, проводившие велогонки, скачки, лодочные гонки и даже бейсбольные матчи, платили им комиссию за защиту. Если вы чистили обувь, продавали наркотики, пели энка (японский эквивалент кантри и вестерна, в основном сентиментальные баллады), содержали продуктовый ларек, стриптиз-клуб или продавали порнографию, вы тоже платили им комиссию за защиту. Вербовщики на вокзалах и в доках тоже не могли никуда от этого деться.
Сама «Янагава-гуми» зарабатывала деньги посредством шантажа, вымогательства, взыскания долгов и ростовщичества. Даже если вы сами занимались чем-то подобным, вам все равно приходилось платить им долю.
Сутенеры платили. Мошенники платили. Все инженерные и строительные компании платили. Налогом облагались все виды развлечений: бейсбол, профессиональная борьба, шоу талантов, стендап-комедии, боксерские поединки, уличные ларьки. Компании по надзору за трудом и диспетчерские службы, игорные заведения, агенты по ликвидации банкротств – все они платили. Даже цветоводы и гадалки. Все, что можно было найти на улице или продать в этом районе, было источником дохода, и если кто-то был настолько глуп, чтобы не платить, к нему применялось насилие.
Еще до «Янагава-гуми» Япония уже была охвачена антикорейской истерией. Это помогло принять Закон о регистрации иностранцев 1947 года, который низвел этнических корейцев до статуса иностранцев. Закон о гражданстве 1950 года сделал отцовскую линию основой японского гражданства, тем самым лишив «корейских детей» японских матерей их японского гражданства. В 1955 году всех «зарегистрированных иностранцев» заставили сдавать отпечатки пальцев, что положило начало ужасной и унизительной практике, которая все еще существовала, когда я впервые приехал в Японию. Этнические корейцы лишились даже прав, закрепленных для неграждан в послевоенной конституции Японии; на восстановление многих из этих прав, начиная с 1970-х годов, ушли целые десятилетия юридической и политической борьбы.
Корейцам в Японии запрещено было работать на всех должностях в государственном секторе, престижная работа в частном секторе тоже была им недоступна. Большинство этнических корейцев до 1945 года работали в горнодобывающей промышленности, строительстве и на фабриках, но после 1945 года были изгнаны с «японских» рабочих мест. Таким образом, этническим корейцам осталась лишь незаконная или маргинальная экономическая деятельность: незаконное производство алкоголя, проституция, переработка мусора. Корейцы стали гражданами второго сорта…
Те, кому не по душе были корейский барбекю-бизнес (якинику), торговля телом и ростовщичество, вступили в ряды якудза. В пятидесятые банды стали пристанищем последней надежды для тех, кто не вписался в японский мир после войны, как и для тех, кто не мог в него вписаться до нее. Якудза была не против и изгоев – буракумин. Здесь царило всеобщее равенство. Если вы преданный, смелый и целеустремленный, вас принимали в эти ряды. Корейцы сталкивались с дискриминацией везде, кроме среды якудза. Их дух и стойкость ценились бандами. Как когда-то еврейская мафия в Америке, в Японии возникла корейская мафия.
Между тем патинко тоже стало их подконтрольной индустрией, хотя и считалось теневым бизнесом.
Одной из наиболее важных причин, по которой корейские японцы взяли этот рынок под свой контроль, было то, что они продолжали заниматься бизнесом, когда наступали тяжелые времена. В 1954 году был представлен новый тип автомата патинко, известный как «пулемет»: количество шариков, которые можно было забросить в автомат одновременно, увеличилось, что вызвало огромный бум, в результате чего количество салонов для патинко разрослось примерно до сорока тысяч по всей стране. Однако примерно в 1955 году японское правительство запретило эти автоматы за «поощрение азартных игр», и к 1956 году количество салонов упало до десяти тысяч. Большинство из тех, кто остался в бизнесе, были корейскими японцами.
Иногда остаются лишь последние выжившие. Благодаря настойчивости и упорному труду корейцам удалось сделать индустрию патинко своей дойной коровой. И кто может их винить?
Олдман сказал мне, что вкладывает в этот проект большие средства.
– Думай об этом не как о комплексной проверке, а как об исследовательской работе. Индустрия патинко очень прибыльна, и мы хотели бы инвестировать в нее и работать с другими компаниями в этой отрасли. Но нам необходимо больше информации, и нужно понять, в чем заключаются риски, какие есть подводные камни и как их избежать.
Мне велели не торопиться, обратиться к множеству различных источников и составить всеобъемлющий отчет, а не ограничиваться только заданной темой. За годы работы в качестве репортера я освещал множество дел, связанных с корейско-японской общиной, и преступлений, связанных с патинко, но никогда не изучал всю картину целиком. Я рад был этим заняться, и к тому же мне прилично заплатили.
Глава восьмая. Патинко 101
Первые скромные салоны патинко появились в Нагое в 1948 году, но за это время разрослись до масштабов, сравнимых с индустрией казино в Соединенных Штатах, разве что типичный игрок в патинко вкладывает в четыре раза больше денег, чем типичный посетитель американского казино. Согласно Белой книге развлечений, составленной Японским центром производительности социально-экономического развития, оборот рынка патинко в 2003 году превысил 29,634 триллиона иен. Именно такой была та отрасль в период, когда мне дали задание поближе с ней познакомиться.
Для сравнения: скачки приносили оборот в три триллиона иен, велосипедный спорт – один триллион, столько же – лотерея и чуть побольше – гонки на лодках. Отсюда вывод, что индустрия патинко превзошла все другие разновидности азартных игр вместе взятые. Инвестируя в этот бизнес, можно было неплохо заработать.
Даже если рассматривать индустрию патинко как отдельную отрасль, видно вот что: в 2003 году автомобильная промышленность, включая производство запчастей, принесла доход в 41 триллион иен, а все формы здравоохранения в общей сложности – 31. В высших кругах японского общества над патинко смеются, но это не меняет того факта, что речь об одной из крупнейших отраслей промышленности. В 2007 году, до появления айфонов, это был один из немногих способов выпустить пар, доступных многострадальному японскому чиновнику.
Рынок в тридцать триллионов иен сформировался за счет шести тысяч салонов патинко по всей стране. В 2003 году 17,4 миллиона клиентов потратили в среднем 112 800 иен, играя в патинко, в результате чего каждый салон получил среднюю ежемесячную прибыль в размере 166 миллионов иен и годовую прибыль в два миллиарда. Ни одна другая отрасль не приносила такой огромной прибыли.
Неудивительно, что Япония сопротивлялась распространению казино – у нее уже была собственная игровая индустрия. И автоматы для игры в патинко тоже эволюционировали. Появились игровые автоматы пачи-сло, ставшие азартным эквивалентом наркотикам, – такие же захватывающие и вызывающие привыкание.
Многие хотели урвать кусок этого пирога в тридцать триллионов иен. Якудза десятилетиями вытягивала из салонов деньги. Владельцы магазинов ничего не могли с этим поделать, поскольку знали, что они управляют практически нелегальными игорными заведениями. Владелец салона патинко в Сайтаме рассказал мне, что отвязаться от якудза было немыслимо и что до 1992 года, пока не были приняты первые законы о борьбе с организованной преступностью, даже полиции было наплевать.
Местные якудза не только требовали денег за защиту, но и сами играли, а в случае поражения запросто могли перебить все оборудование и перепортить дорогие машины. Дошло до того, что якудза платили за то, чтобы они не посещали заведений.
К середине 1990-х годов Национальное полицейское управление Японии, на протяжении многих лет позволявшее отрасли существовать в «серой» правовой зоне, решило принять жесткие меры. Они предложили бизнесменам помощь в избавлении от якудза, а взамен хотели лишь уверенности в том, что салоны патинко предложат вышедшим на пенсию полицейским хорошо оплачиваемые должности.
Хотя с якудза худо-бедно удалось справиться, склонность салонов патинко к уклонению от уплаты налогов со временем не угасла. Особенно тех салонов, которыми управляют северокорейские японцы. Полицейские источники отмечают следующее: «Салоны, принадлежащие северокорейцам, в частности, считают, что вместо налогов японскому правительству можно переводить деньги своему собственному». Хотя эта отрасль рискованна, поскольку всегда находится под контролем полиции, давние традиции по уклонению от уплаты налогов не могут так просто взять и исчезнуть.