– Они выглядели несчастными, и нам дали лишь немного времени, чтобы поговорить. Мой брат стал совершенным скелетом. Кейко, его жена, пыталась изобразить счастливое выражение лица. Там, где они жили, люди умирали от голода; их оставили в живых, потому что они помогали получать деньги для правительства. Сдается мне, если бы они могли уехать со мной, они бы не медлили ни минуты.
Работа парома была прекращена в 2006 году, когда Япония запретила всем северокорейским судам заходить в японские воды. Отношения между Северной Кореей и Японией ухудшились после исторического визита премьер-министра Дзюнъитиро Коидзуми в 2002 году, когда Северная Корея призналась, что на протяжении нескольких десятилетий похищала японских граждан – якобы для подготовки шпионов. Они позволили некоторым похищенным вместе с Коидзуми вернуться в Японию.
Да, Северная Корея за несколько десятилетий похитила более ста японских граждан в Японии и за ее пределами – ужасное преступление, о котором многие на Западе до сих пор не знают. Поступали также сообщения о том, что на пароме перевозились жертвы в качестве груза, и это стало одной из причин, по которым введение запрета на перевозки было ускорено. Другие бывшие члены «Сорен» признались, что использовали корабль для шпионажа, а также перевозили на нем наркотики в Японию, где группы якудза с хорошими связями, такие как «Гото-гуми», продавали его населению.
Насчет наркотика я могу подтвердить и добавлю, что, скорее всего, на этом корабле перевозили и огромные суммы наличных денег в Северную Корею. Я писал о нем статью для «Емиури», когда работал на таможне, – небольшую статью, но она вызвала тревогу.
Неудивительно, что, дабы перекрыть поток денег в Северную Корею и поток наркотиков в Японию, паром был запрещен, но в результате многие семьи в Японии остались без возможности связаться со своими родственниками…
Мистер Ли все это знал.
– Я понимаю, почему Япония ненавидит Северную Корею. Это страна, которая угрожает Японии ракетами, похищает ее граждан и продает наркотики, отравляющие нацию. Я все это вижу, но я помню и то, как Япония лгала нам всем, и те, кто поддался этой лжи, вернулись домой и получили то, что получили. Мы стали жертвами этнической чистки – и Красный Крест этому способствовал, а США просто отвернулись. Северную Корею я ненавижу тоже, но никогда не прощу правительство Японии.
По глупой привычке я спросил его:
– Почему?
– Потому что, – с раздражением ответил он, – оно знало, что тысячи женщин и детей, тысячи их собственных граждан, состоящих в браке с корейцами, окажутся не дома, не в стране молока и меда, а в стране, где люди голодают. И даже когда они узнали, что эти тысячи отправляют умирать в трудовые лагеря, они хранили молчание. Потому что хотели избавиться от всех нас – всех корейцев, которые были рабами, и всех, кто приехал в Японию в поисках процветания под властью империи. Мы были их евреями, а концлагерь находился в Северной Корее. И нас туда отправили. Я не поехал, но поехали почти сто тысяч человек. Это преступление. Умышленное и злостное преступление. Япония – улыбчивый Сталин в подобострастном поклоне. Они убили нас с помощью брошюр, плакатов и Красного Креста, а США кивали и помогали им нас убивать, потому что это было целесообразно.
Он зажег еще одну сигарету.
– Это была не репатриация. Это была этническая чистка со стороны Японии и похищение людей со стороны Северной Кореи. И обе стороны пожали друг другу руки.
Ли достал с полки и показал мне несколько книг и документов, аккуратно сложенных в папки с цветовой маркировкой. Просмотрев некоторые из них, я понял, почему он так увлекается историей.
Мы проговорили несколько часов, и мне было с ним очень интересно. Я узнал ответы почти на все свои вопросы. Остался только один.
– Что стало с вашим братом?
Помолчав и как будто собравшись с силами, Ли ответил:
– Он умер два года назад. Думаю, покончил с собой, но точно не знаю. Кейко, его жена, умерла еще раньше. Мне не сообщили о его смерти. Только когда я отказался высылать деньги, не имея доказательств, что он жив, меня оповестили, что он скончался. И потребовали деньги на похороны. Я велел им катиться к черту. Не вижу смысла заботиться о мертвых, особенно отдавая деньги тем, кто их убил.
Узнав о смерти брата, Ли разорвал все контакты с «Чосен Сорен». Он вступил в ряды Миндана, чтобы восстановить контакты с другими корейцами в Японии, не имевшими никаких связей с Северной Кореей. И вот к чему это привело.
Я поблагодарил его за разговор, вернулся домой и стал писать отчет Олдману. На это ушел целый день. В конце я рекомендовал дать мистеру Ли кредит.
Олдман прислал мне короткий ответ:
«Отличная работа и замечательные сведения. Они нам еще пригодятся. История корейцев в этой стране поистине печальна».
Он предложил на следующей неделе поужинать вместе, а я предложил хороший корейский ресторан.
Миссия выполнена.
В какой-то степени мистер Ли оказался прав в своей резкой оценке «окончательного решения» Японией ее «корейской проблемы». Еще в 1955 году Министерство иностранных дел японского правительства совместно с Либерально-демократической партией работало над планом избавления от бедных корейских жителей страны. Премьер-министр Нобусуке Киши, военный преступник и дед премьер-министра Синдзо Абэ, ускорил секретные переговоры с Северной Кореей, чтобы привлечь их на свою сторону. США, стремившиеся заключить договор о безопасности с Японией, без споров согласились дать Киши то, что он хотел.
Согласно хорошо исследованной статье «Забытые жертвы северокорейского кризиса», посол США в Токио Дуглас Макартур II (игравший ключевую роль на стороне США) в 1959 году сказал своему австралийскому коллеге, что американское посольство выяснило мнение Японии и сделало вывод, что страна почти единогласно выступает за «избавление от корейцев».
Во время деликатного в американо-японских отношениях периода Госдепартамент явно остерегался вмешиваться в схему, которая принесла очевидную пользу режиму Киши. Кроме того, Макартур лично выразил свое сочувствие, отметив (как сообщил тогдашний посол Австралии), что «он вряд ли вправе критиковать японцев, поскольку корейцы, оставшиеся в Японии, представляют собой озлобленных бедняков, среди которых много коммунистов и много преступников».
Иронию этому замечанию Макартура придает его умышленное незнание того, что именно послевоенная политика Японии привела корейцев к бедности, ограничила их возможности трудоустройства и подтолкнула их к преступной деятельности.
Япония не оставила им большого выбора: патинко, корейское барбекю, секс-обслуживание. Либо билет в один конец в рай для рабочих – Северную Корею.
Подытожить все это уместно японской поговоркой: «Киите гокураку, мите дзигоку» – «На словах рай, на деле ад». Она применима во многих случаях, особенно в Японии – слухи и реальность очень часто радикально отличаются друг от друга.
Глава десятая. Пугала
– Вы играете в покер, мистер Адельштейн? – спросил меня Олдман, когда мы пили «Никка 17» в ресторане «Леди Джейн» в Симокитазаве. Его глаза блестели, может быть, от виски; «Никка 17» и меня согрел в тот дождливый и холодный январский вечер. В баре тоже было прохладно. Играли песни Сонни Роллинза, и мы наслаждались ими, сидя за большим столом под гигантской черно-белой фотографией Мэрилин Монро. Я не сразу ответил на вопрос, так что он уточнил:
– Может быть, вы никогда не играли в покер?
Он говорил с сильным новоанглийским акцентом, отчего каждая его фраза звучала как вызов.
– Я не люблю азартные игры, – ответил я.
– Но покер – игра, требующая не только везения, но и таланта, – пояснил он. – Думаю, нам стоит попробовать сыграть по-настоящему.
Он попал в точку.
– Я прочитал отчет, который прислал мне Тони, – по-моему, очень убедительно. Полагаю, большую часть исследования провели вы. В отчете приводятся веские аргументы в пользу отказа от любого бизнеса с корпорацией «Субурбан». Но увы, бизнес-отдел в проекте не участвует. Компания пользуется огромной популярностью в сфере недвижимости – они сделают все, чтобы заключить сделку. Президент «Субурбан» заявил, что «Голдман Сакс» на их сделках заработал миллионы. Вы тоже могли бы их заработать, говорит он, и люди верят, потому что хотят верить.
Я отпил виски.
– Всякий раз, когда «Голдман Сакс» инвестирует в теневые компании, он получает прибыль, – продолжал Олдман. – Следующий неудачник, который будет вести дела с теневой компанией, останется без штанов, это и сейчас уже понятно.
Корпорация «Субурбан» располагалась в Нагасаки и находилась в первой секции Токийской фондовой биржи. На первый взгляд дела у компании шли очень хорошо: годовой доход составлял около 500 миллионов долларов. Тем не менее, изучив дела компании, мы с Михиль обнаружили неоспоримые связи с организованной преступностью. По крайней мере, до 2006 года Токиюки Кетта[12], человек, хорошо известный своими связями с преступным миром, был в корпорации специальным советником.
В ноябре 1992 года Кетта вместе с членом «Гото-гуми» был арестован за нарушение Национального закона о земле, поскольку приобрел участок для гольфа в префектуре Яманаси. В то время он был вице-президентом «АйСиДжи», компании по недвижимости, которую полиция определила как подставную компанию «Ямагути-гуми». Изучив корпоративные записи, газетные документы, полицейские протоколы и другие материалы, я установил все связи.
Кетта был не просто советником «Субурбана». Его кабинет располагался рядом с кабинетом президента, на двери висела табличка с его именем; он был неизменным участником корпорации. Его роль заключалась в том, чтобы руководить махинациями, связанными с землей. Несмотря на то, что Кетта был уволен из «Субурбана» в 2006 году, он по-прежнему имел на корпорацию большое влияние, оставаясь в тени.
Кроме того, корпорация «Субурбан» имела репутацию компании, использующей силовую тактику, чтобы вынудить людей покинуть их дома и квартиры, дав компании возможность осваивать но