Старший кивнул. Когда доктор-спортсмен объяснил мне ситуацию чуть подробнее, молодой любитель радиочастотных взрывов высказал небольшое возражение, за которым могли бы потянуться огромные последствия.
– Министерство здравоохранения и социального обеспечения разрешает чрескожные инъекции этанола только при опухолях диаметром менее трех сантиметров, – сообщил он. – Наш пациент не подходит под эти параметры.
Повисла тишина. В моей голове бурлили тысячи мыслей, но все они сводились к одной: мне крышка.
И тут произошло нечто экстраординарное.
Врач-спортсмен извлек данные МРТ, КТ и другие файлы и просмотрел мой файл и мои данные. Перевел взгляд на обоих других врачей и сказал:
– Ну, вы знаете, в свете того, что мы видим сейчас, я думаю, нам следует пересмотреть наши выводы.
И когда он легким движением руки ввел данные в мой файл на экране компьютера, диаметр моей опухоли внезапно стал всего 2,9 сантиметра. Он показал обоим врачам то, что сделал. Они пожали плечами и кивнули. Доктор постарше улыбнулся и обратился мне:
– Ну, это едва соответствует рекомендациям. Нам нужно будет начать терапию как можно скорее. Подходящую вам больницу мы уже сейчас можем назвать. Вы готовы ехать туда на следующей неделе?
Спортсмен посмотрел на меня и поднял бровь, как бы говоря: «Последний шанс, малыш».
Я понял.
– Да, – кивнул я, – у меня нет никаких планов. Запишите меня.
И на этом все закончилось. Я поблагодарил их за уделенное время. Они спросили меня, чем я зарабатываю на жизнь, и я им рассказал. Мы говорили о бейсболе, ядерной катастрофе, энергосбережении, бегущих иностранцах и Токийской электроэнергетической компании. Когда молодой врач ушел в другой кабинет, а тот, что постарше, последовал за ним, я начал было благодарить спортсмена за то, что приложил все возможные усилия. Кажется, он почувствовал, что я собираюсь сказать, и прервал меня:
– Есть много способов вылечить рак. Почти все работают. Единственная проблема заключается в том, что лечение обычно убивает пациента. Я знаю, что этот вариант – рабочий, и, надеюсь, он вам поможет. Это лучший сценарий. Но нельзя пропускать ни одного приема, и нужно прислушиваться к тому, что вам скажут врачи в больнице. Ко мне вы можете обращаться в любое время.
Он дал мне свою визитку. Я дал ему свою.
Медсестре не потребовалось много времени, чтобы выдать мне счет. Стоимость МРТ, КТ, анализа крови и консультации врачей составила около одиннадцати тысяч иен, или же ста десяти долларов США. Японское здравоохранение – потрясающее. Даже представить не могу, во сколько все это могло бы мне обойтись в Америке.
Я вышел из клиники, неся с собой компакт-диск со всеми данными, а время следующего визита было напечатано в моей карточке. Вернувшись домой, я скопировал данные и фотографии и отправил их отцу. Он согласился, что лучшим методом лечения станет чрескожная инъекция этанола. Гарантии, что она сработает, не было, но и вреда она не должна была причинить. Самый лучший вариант.
Прочитав ответ, я снял галстук, повесил на вешалку, дополз до своей конуры и выключил свет. Я ничего не делал, но смертельно устал. Я устал, но сон не приходил.
Сев на футон, я открыл книгу афоризмов, приписываемых Догэну Дзэндзи, основателю сото-дзен-буддизма. Я надеялся, что она поможет мне обрести спокойствие и невозмутимость мастера дзэн перед лицом того, что казалось мне довольно преждевременной смертью. Я отметил несколько отрывков, вызвавших во мне отклик:
Все непостоянно. Что рождается, то и умрет.
Нет встречи без расставания. То, что получено, будет потеряно. То, что создано, сломается.
Время пролетает мимо нас, как стрела, выпущенная в пустоту. Все мимолетно.
Скажи мне,
Есть ли в этом мире…
Есть ли что-нибудь, что не преходяще?
Нет. Мой ответ – большое жирное НЕТ. Догэн, ты все говоришь правильно. Есть много способов просветления, по крайней мере, я о них читал. Взять хоть любимый калифорнийцами тантрический буддизм, освобождающий от желаний посредством желаний. Звучит привлекательно: например, победить сексуальное влечение с помощью долгого медленного секса.
В лекарстве, которое они предлагали, было что-то тантрическое: они собирались вылечить мой рак печени, вводя мне в печень алкоголь.
Бей врага его же оружием. Борись с ядом посредством яда.
В этот момент я был готов попробовать что угодно.
Я провел так много лет, беспокоясь о том, что меня убьет разъяренный якудза, что никогда по-настоящему не был готов иметь дело со своим злейшим врагом: самим собой. Но благодаря статье, которую написал по дороге домой, я внезапно обнаружил, что многие якудза больше не считают меня врагом; они считают меня другом. Забавно, как это получилось.
Глава четырнадцатая. Якудза-спасители
Самое главное – помощь слабым. За ней следуют долг и доброта. Ну а третье правило вот какое: не предавать других.
Шиничи Матусяма, председатель Киокуто-кай, о том, что значит быть членом якудза
Может, все дело в том, чтобы жить согласно лозунгам, которые исповедуют якудза. А может быть, в том, чтобы внести свой вклад в восстановление Японии. Строительство – большой бизнес.
Сузуки Томохико, бывший редактор журнала для фанатов якудза и автор книги «Якудза и атомная промышленность»
Иногда плохие люди совершают хорошие поступки, но это не означает, что они внезапно стали хорошими людьми. Иногда добрые люди совершают жестокие поступки, но это не означает, что они стали жестокими уродами, а то и всегда ими были. Трудности обнажают в людях как лучшие, так и худшие их качества.
Якудза всегда позиционировали себя как добрых самаритян – якобы они боролись с сильными, защищали слабых, приходили на помощь тем, кто пострадал от серьезных катаклизмов. Период после третьего октября стал одним из тех немногих периодов, когда якудза действительно приносили пользу обществу.
Я вспомнил, что после землетрясения в Кобе в 1995 году «Ямагути-гуми» быстрее правительства оказали помощь тем, кто в ней нуждался. Они привозили теплые одеяла, раскладушки, подгузники и другие предметы первой необходимости быстрее, чем Красный Крест. Конечно, этому способствовали огромные суммы денег, полученные от вытеснения местных, в основном нелегальных предприятий по всей стране. Они могли позволить себе быть щедрыми. Были и другие плюсы: сильное руководство, хорошие связи в логистической отрасли, отсутствие бюрократической волокиты. Никакие квитанции не нужны. Никакого одобрения не требуется. Никакой бюрократии. Кобе был их территорией, и они воспользовались возможностью, чтобы показать обществу, что они его часть – не только паразиты, но порой и поставщики услуг. Конечно, в этой самоотверженной работе был продуманный пиар-аспект, но была и искренняя забота о благополучии тех, кто там жил.
Я поехал освещать землетрясение в Кобе в 1995 году. Я разговаривал с некоторыми членами «Ямагути-гуми» и с местными жителями. Я знал и то, что во время хаоса некоторые члены «Ямагути-гуми» убили своих преступных соперников и закопали тела под завалами. Когда возможность стучится в дверь…
Если не считать этих нескольких убийств, «Ямагути-гуми» только тем и занимались, что оказывали помощь жителям. Эти благотворительные акции, конечно, потом годами оправдывали их существование, но это не значило, что бандиты не были искренни в своем порыве.
Не прошло и нескольких часов после землетрясения, как я понял, что сейчас на помощь рванут якудза. И я не ошибся.
Когда я еще был в Нью-Йорке, пытаясь найти дорогу домой, Лукас Уиттман из «Дейли Бист» прислал мне письмо. Он знал моего редактора Тимоти О’Коннелла из «Рэндом Хаус». Газета «Дейли Бист», в то время входившая в состав «Ньюсвик», хотела как можно лучше осветить катастрофу и выяснить все подробности, какие могла получить. Я показал Лукасу эту главу. Я сказал ему по телефону:
– Вам нужно знать положение якудза в японском обществе, чтобы понять, почему они играют такую полезную роль в сохранении мира и предоставлении гуманитарной помощи.
Я сказал ему, что в якудза восемьдесят тысяч членов, и если сложить воедино все их подставные компании, дочерние предприятия и партнерские фирмы, они станут для Японии почти второй армией. И каким бы маловероятным это ни казалось после катастрофы, якудза могут быть в числе первых сил реагирования. Я держал связь с Сайго и некоторыми другими источниками и, конечно же, видел, что якудза вносят свой вклад в ликвидацию катастрофы. Чтобы наверстать упущенное, потребовалось немало звонков и писем. Телефонные линии не работали, а вот Твиттер да. Интернет определенно был более надежной связью в эти дни.
«Инагава-кай», насчитывавшая десять тысяч членов, офисы по всей Японии и плацдарм в районе Фукусимы, была разделена на блоки, а Токийский блок (известный как «Канагава») выполнял тяжелую работу. Они уже сбрасывали большое количество грузов в район Фукусимы и Ибараки. Это было началом их гуманитарной деятельности. В комплект поставки входили рамен, фасоль, подгузники, чай и питьевая вода. Дорога из Токио в разрушенный район занимала у них двенадцать часов. Чтобы скорее туда добраться, они ехали проселочными дорогами. Они отправлялись в высокорадиоактивные запретные зоны. Они не брали с собой защиты, не брали йодид калия. Как правило, на миссию отправлялись от ста до ста пятидесяти человек и минимум двадцать грузовиков.
Блок «Канагава» из «Инагава-кай» отправил семьдесят грузовиков в Ибараки и Фукусиму, в районы с высоким уровнем радиации. Они не отслеживали, сколько тонн грузов перевезли. На один только район Тохоку пришлось сто тонн поставок.
Я не сомневался в том, какие большие усилия по оказанию помощи приложили те, с кем я говорил, но редактору нужны были доказательства. Я позвонил боссу низкоранговой группировки якудза в Токио, всеми любимому мистеру Перплу. Ну, конечно, всеми, кроме его врагов.