Казалось даже, что TEPCO наконец может столкнуться с серьезными последствиями своих ошибок. Спустя несколько месяцев после катастрофы Специальный следственный отдел Токийской окружной прокуратуры начал предварительное расследование в отношении TEPCO по обвинению в преступной халатности, повлекшей за собой смерть или/и телесные повреждения. Тем временем Бюро трудовых стандартов проверяло компанию на предмет нарушений трудового законодательства. Из источника в Министерстве юстиции, близкого к расследованию, я узнал следующее: очевидно, TEPCO знала, что землетрясение может повредить реакторы и привести к расплавлению. Она не приняла превентивных мер, а последующая реакция была слишком поверхностной, и в соответствии с японским законодательством кто-то из представителей должен был быть привлечен к уголовной ответственности. Вопрос состоял в том, кто возьмет на себя эту ответственность и как далеко зайдет расследование.
Конечно, это был оптимистичный прогноз.
Для меня оставалась еще одна загадка, и она беспокоила меня с конца марта, когда я пустился на поиски рабочих, находившихся там во время катастрофы. До того, как началось цунами, рабочие заявили, что землетрясение привело к повреждению стареющего реактора первого энергоблока, и вполне возможно, что авария началась сразу же после землетрясения.
Вот кое-что, что вам следует знать о Японии, если вы еще этого не знаете. Она расположена прямо в Огненном кольце – и это не отсылка к песне Джонни Кэша. Огненное кольцо представляет собой длинную сейсмически активную область в форме подковы, усеянную эпицентрами землетрясений, вулканами и границами тектонических плит на окраине Тихого океана. Из-за своего местоположения страна подвержена сильным землетрясениям, извержениям, цунами и стихийным бедствиям, поэтому Япония – ужасное место для атомных электростанций. Это географический эквивалент алкоголика, который проводит ночи в Голден-Гай, густонаселенном городском квартале Синдзюку с крошечными барами и забегаловками.
Нет сомнений в том, что Япония – паршивое место для ядерной энергетики, но большой вопрос, на который в 2011 году ответа еще не было, заключался в следующем: какой ущерб нанесло землетрясение реакторам? Это была великая тайна продолжения ядерной катастрофы. Я не имею в виду продолжение в общем смысле слова. Ядерная авария на «Фукусиме» все еще не закончилась, и по-прежнему оставалось загадкой, что будет, если не получится закачать воду в активную зону в течение дня.
Второй большой вопрос, или, лучше сказать, чуть конкретнее поставленный первый, был таким: какой ущерб нанесло землетрясение 11 марта реакторам «Фукусимы-дайити» за сорок минут до прихода цунами? От этого ответа зависело все. Если одно только землетрясение нанесло такой ущерб, что авария была неизбежна, то любой другой подобный реактор в Японии тоже должен был оказаться под угрозой.
У меня были источники, которые указывали, что это действительно так. Аналогичную информацию сообщал и Дэвид Макнил, репортер газеты «Индепендент». Мы решили объединить силы.
На фоне месяцев лжи и дезинформации мне особенно запомнилась одна история. Землетрясение вывело из строя станцию, остановив охлаждение ее реакторов, заявил официальный представитель правительства Юкио Эдано 15 марта на пресс-конференции в Токио. Эта версия событий, которую повторяли снова и снова, сводится к следующему: цунами, поднявшееся вслед за землетрясением – уникальное, непредвиденное событие, – смыло резервные генераторы станции, отключив все системы охлаждения и запустив цепочку событий, что и привело к первому в мире тройному кризису.
Каждый раз, когда TEPCO и правительство Японии обсуждали аварию, они повторяли слово «сотейгай», означавшее «непредвиденный». Можно было подумать, что они произносят его как мантру или магическое заклинание. Как будто, сказав это волшебное слово, они уже не должны будут нести ответственность за катастрофу. И, конечно, катастрофу они тоже определяли как непредвиденную.
Но что, если трубы рециркуляции и трубы системы охлаждения лопнули, сломались, потекли и полностью вышли из строя после землетрясения, однако задолго до того, как приливная волна достигла объектов, и задолго до того, как отключилось электричество? Это не удивило бы людей, знакомых с энергоблоком сорокалетней давности, прародителем современных ядерных реакторов, все еще работающих в Японии.
Мы поговорили с несколькими рабочими станции, которые рассказали ту же историю: до того, как обрушилось цунами, имели место быть серьезные повреждения трубопроводов и, по крайней мере, одного из реакторов. Все просили об анонимности, поскольку по-прежнему работали на заводе или были связаны с TEPCO. Один сотрудник лет двадцати с небольшим, инженер по техническому обслуживанию, работавший на комплексе «Фукусима» 11 марта, вспомнил, как услышал шипение протекающей трубы:
– Я лично видел, как она разваливалась, и думаю, по всему заводу было еще много вышедших из строя труб. Нет сомнений в том, что землетрясение нанесло заводу большой ущерб. Однако протекающие трубы там определенно были, хотя мы и не знаем, какие именно: это нужно исследовать.
Второй рабочий, техник лет под тридцать, тоже находившийся на месте во время землетрясения, рассказал, что произошло:
– Было такое ощущение, будто было две волны землетрясения. Первая была настолько сильной, что можно было увидеть, как здание трясется, трубы прогибаются и спустя несколько минут лопаются. Одни свалились со стен, другие с треском раскололись. Я был почти уверен, что некоторые из кислородных баллонов, хранившихся на объекте, взорвались, но сам я этого не видел. Кто-то кричал, что нам всем нужно эвакуироваться, и я был согласен. Но меня сильно беспокоило то, что когда я уходил, то заметил несколько треснувших, как мне показалось, труб холодного водоснабжения. Это значило, что теплоноситель не мог попасть в активную зону реактора. Если вы не можете в достаточной степени доставить охлаждающую жидкость в активную зону, она расплавится. Не обязательно быть ученым-ядерщиком, чтобы это понять. Направляясь к своей машине, я увидел, что стены одного из корпусов реактора уже начали разрушаться. В них были дыры. В первые несколько минут никто не думал о цунами. Мы думали о том, как выжить.
Третий сотрудник пришел на работу, когда землетрясение уже началось.
– Я находился в здании неподалеку, когда услышал громкий, почти оглушительный взрыв. Я выглянул в окно и увидел белый дым, идущий из первого реактора. Я подумал про себя: это конец.
Он не думал о том, куда бежать. Пока еще он думал о работе. Когда минут через десять-пятнадцать он наконец добрался до нее, начальник приказал всем эвакуироваться, объяснив, что в первом реакторе, вероятно, произошел взрыв кислородных баллонов, помимо этого, имеются структурные повреждения – лопнули трубы, возможен обвал, и нужно немедленно искать укрытие.
Однако пока сотрудники начинали эвакуацию, пришло предупреждение о цунами. Многие скрылись на верхнем этаже здания недалеко от места происшествия и стали ждать, пока их спасут. Причина нежелания официальных лиц признать, что землетрясение повредило первый реактор, была очевидна. Онда объяснил ее так:
– Если TEPCO и правительство Японии признают, что землетрясение может нанести прямой ущерб реактору, это вызовет подозрения насчет безопасности каждого из реакторов, который они эксплуатируют. Многие уже устарели, налицо систематические проблемы, износ трубопроводов. Я десятилетиями исследовал TEPCO и ее атомные электростанции и обнаружил, что ядерные реакторы настолько сильны, насколько сильны их самые слабые звенья, то есть трубы. Это же подтверждают и правительственные отчеты.
В ходе исследования Онда беседовал с несколькими инженерами, работавшими на заводах TEPCO. Один из них сказал ему, что зачастую трубопроводы не совпадают так, как должно, согласно чертежам. В этом случае единственным решением было с помощью тяжелой техники стянуть трубы достаточно близко друг к другу и сварить. Осмотр трубопроводов часто был поверхностным, а на задние части труб, до которых было трудно добраться, вообще не обращали внимание. Поскольку сами проверки, как правило, были поверхностными и проводились путем визуального контроля, на них нетрудно было закрыть глаза. Ремонтные работы шли в спешке; никто не хотел подвергаться воздействию ядерной радиации дольше, чем это необходимо. Онда добавил:
– Когда я впервые посетил электростанцию «Фукусима», она представляла собой паутину труб. Трубы на стене, на потолке, на полу. Приходилось переступать через них, нырять под них, иногда стучаться о них головой. Настоящий лабиринт.
Онда считает, что объяснить происходящее на первом энергоблоке, а возможно, и на других реакторах не так уж и сложно:
– Трубы, регулирующие тепло реактора и несущие теплоноситель, – это вены и артерии атомной электростанции, ядерный реактор – это сердце. Если трубы лопнут, жизненно важные компоненты не дойдут до сердца, и произойдет сердечный приступ, собственно, это и называется расплавлением. Проще говоря, нельзя охладить активную зону реактора, если к активной зоне не доходят трубы, несущие теплоноситель и регулирующие теплообмен.
Тоору Хасуике, сотрудник TEPCO с 1977 по 2009 год и бывший главный менеджер по безопасности АЭС «Фукусима», отметил следующее:
– В планах действий на случай ядерной катастрофы на АЭС «Фукусима» не было упоминания об использовании морской воды для охлаждения активной зоны. Закачать морскую воду в активную зону – значит разрушить реактор. Единственная причина, по которой вы могли бы это сделать, – отсутствие другой воды или охлаждающей жидкости.
Проблемы со сломанными, изношенными, плохо отремонтированными трубами и системой охлаждения отмечались уже много лет. В сентябре 2002 года TEPCO призналась в сокрытии данных о трещинах в трубах критической циркуляции в дополнение к ранее выявленным фальсификациям. В своем анализе сокрытия (см. выше) Гражданский центр ядерной информации написал: