Обычно я ездил к ней на такси, а иногда меня отвозил Сайго. Я научился бороться с укачиванием и писать статьи в машине. Я работал и на обратном пути. Рассчитывал время, чтобы до поезда успеть что-нибудь накропать.
Надо отдать должное больнице: там появился вайфай. Еще в 2009 году мы могли общаться только с помощью текстовых сообщений на ее мобильнике, сильно уступавшем смартфону. В конце концов я решил купить ей мобильный маршрутизатор, чтобы она могла общаться со всеми приятелями и, конечно же, со мной. Я наконец добавил ее в друзья в соцсетях.
Но весной 2011 года, почти два года спустя, мы снова вернулись в ту же точку. Это ощущалось как дежавю, как повторявшийся сон. Мне становилось лучше, а Мими – поочередно то лучше, то хуже. Лекарства сдерживали симптомы, но нужно было лечить основное заболевание.
Мы играли в настольные игры, обсуждали книги, смотрели фильмы. Она начала готовиться к поступлению в магистратуру. Я помню, как однажды в мае мы выбрались в парк неподалеку и весь день обсуждали ее будущее. Вид у нее был немного подавленный.
– Что случилось, Мими?
– Джейк, – сказала она со вздохом, – я думаю сменить сферу деятельности. Мне больше не хочется заниматься темой торговли людьми. Эта проблема уже не кажется такой актуальной, как раньше.
– Хорошо, – ответил я, – мне кажется, это мудрое решение.
– Ты во мне не разочаровался?
– Нет, я все понимаю.
Многое изменилось с тех пор, как в марте 2007 года я написал рекомендацию поддержать ее заявление в Высшую школу международных политических исследований Монтерейского института. В своем эссе о поступлении в аспирантуру Михиль написала:
«Я стремлюсь сделать карьеру в Международной организации по миграции, где я смогу бороться с тем, что меня давно мучает, – с торговлей людьми. Я считаю это отвратительным не только с психологической, но и с логической точки зрения: это ужасный труд, лишающий женщин, мужчин и детей их свободы и достоинства. На мой взгляд, термин «торговля людьми» – слишком вежливый термин. «Современное рабство» – более подходящее выражение. Возможно, если использовать этот термин, больше людей разделят мое стремление с этим бороться.
Я провела полевые исследования вместе с неправительственной организацией «Фонд Азии», помогая спасенным жертвам торговли людьми в Японии, направляя их в приюты, связываясь с их семьями и организуя рейсы домой, если они того пожелают.
Я придерживаюсь подхода, основанного на информировании общественности. Чтобы снизить спрос в Японии, я помогала Фонду организовать семинары и обнародовать текущую ситуацию. Большинство японцев не имеют ни малейшего представления о том, что они живут в крупнейшем пункте назначения, куда отправляют современных рабов.
Хуже того, большинство смотрят свысока на этих иностранцев-чернорабочих, не подозревая, что их обманом привезли в Японию, у них отобрали паспорта по прибытии, заставили влезть в долги, не заплатили за их услуги и угрожали смертью их семей в случае их побега».
И это было верно в 2007 году. Но сейчас был 2011 год. По-своему я вел войну с торговлей людьми в Японии, и Михиль была мне сестрой по оружию. Думая об этом, я всегда думал не «я», а «мы».
Она помогла мне получить копию отчета Международной организации труда о торговле людьми в Японии в 2005 году. Японское правительство заплатило за исследование, но, прочитав отчет, запретило его публиковать. Он представлял собой резкое обвинение в незаинтересованности Японии в помощи жертвам торговли людьми и в ее неспособности привлечь к ответственности хладнокровных преступников, руководящих операциями. Вот отрывок, это иллюстрирующий:
«Приверженность Японии жесткой миграционной политике и ее решительная позиция в отношении нелегальной миграции, возможно, повлияли на ее колебания в отношении признания торговли людьми и борьбы с ней в целом. При рассмотрении реального положения дел возникают некоторые трудности с четким определением торговли людьми, контрабанды людей и нелегальной иммиграции, главным образом ввиду тайного характера этой деятельности. Аналогичным образом, жертвы торговли людьми могут восприниматься как добровольные участники нелегальной иммиграции, что тем самым лишает их права на защиту.
Хотя существует международный консенсус в отношении того, что к жертвам торговли людьми следует соответствующе относиться и давать им возможность получать надлежащую защиту и реабилитацию, на практике их по-прежнему очень часто арестовывают, задерживают и депортируют как нелегальных иммигрантов.
Жертвы часто отвечают за все последствия обмана, которому они подверглись, в то время как торговцы людьми сохраняют свою прибыль и редко подвергаются судебному преследованию».
Мы с Михиль в сжатые сроки прочитали всю книгу, выбрали самые важные части и перевели. Я написал статью для «Ёмиури симбун», и она попала на первую полосу. Правительство Японии было настолько смущено, что отложило объявление о запланированных мерах по борьбе с торговлей людьми и в результате ужесточило их.
Помощь Михиль в составлении отчета о торговле людьми в Японии для Государственного департамента США с 2006 по 2008 год была просто невероятной. Я вновь задумался о том, как долго ее знаю и каким верным союзником она мне стала во всех отношениях. Я помню, как она отругала представителя Госдепартамента США, который не понимал, что большая часть секс-работы в Японии легальна и что называть всю секс-работу торговлей людьми – это медвежья услуга как жертвам, так и секс-работникам.
Мы проделали хорошую работу. Но все изменилось.
Торговля людьми – по крайней мере в целях сексуальной эксплуатации – не исчезла полностью, но к 2011 году в Японии она была практически прекращена. Цена была слишком высока, поэтому по большей части организованные преступные группировки отказались от эксплуатации иностранных женщин. Зенгейрен, представлявший собой, по сути, интересы бизнес-лобби по торговле людьми, прекратил проводить заседания правления в штаб-квартире Либерально-демократической партии. Некоторые из их встреч проходили под председательством бывшего премьер-министра Синдзо Абэ, что говорит о том, насколько тесно они были связаны с правительством. Так называемые артистические визы теперь строго контролировались и выдавались редко. Иммиграционные рейды вселили страх божий в самые захудалые клубы. Даже японскому проекту «Полярис» пришлось сменить фокус на внутреннюю торговлю людьми.
Будущее было уже не таким, как раньше.
Мы сели на скамейку, и я обнял Михиль.
– Взгляни на это вот как, – сказал я ей. – Мы вроде как победили. «Полярис Проект Джапан». Фонд Азии. Государственный департамент США. Организация ХЕЛП. Полицейские и те немногие законодатели, которым было не наплевать. Наши усилия изменили ситуацию.
Она дала мне пять.
– Да, только, я считаю, это сделал ты. Твои усилия.
– Нет, ты была со мной рядом на каждом этапе пути. Ее изменили мы. Не то чтобы мне когда-нибудь хотелось цитировать Джорджа Буша, но миссия выполнена. Впереди новые битвы, новые причины для поддержки, новые способы сделать мир лучше. Это нормально – менять пути. Ты найдешь что-то подходящее.
А потом она уткнулась мне в плечо и заплакала – слезами счастья. Как будто ей полегчало.
Это был хороший момент. Мы помогли добиться чего-то, что облегчило многие страдания, помогло избавиться от плохих парней или, по крайней мере, перекрыть им потоки доходов. Нужно наслаждаться победами, когда они есть. В борьбе с мировым злом поражений гораздо больше.
Когда мы вернулись в больницу, Михиль связалась со своим наставником и консультантом, профессором Цунео Акаха, и сообщила ему, что хочет сменить тему. Она была этому рада, и я был рад за нее.
Я продолжал привозить ей из США безглютеновые лакомства. Я стал брать меньше работы, потому что у меня появились кое-какие накопления. Я привел дом в порядок, сделал ремонт. Я ходил в музеи. Я много спал. И я навещал Мими каждый раз, когда она могла меня видеть. Я часто ездил туда и обратно в Штаты. Я хотел провести больше времени с Бени и Рэем на случай, если его у меня осталось не так много.
Осенью 2011 года я гулял с Бени по местному торговому центру, и мы зашли в ее любимый магазинчик «Клэрс», где она накупила повязок на голову, сережек и прочей чепухи, которую одиннадцатилетние девочки любят носить и дарить подружкам. Мне попалась на глаза странная маленькая подвеска за 9,99 доллара – Инь и Ян, символ мира и равновесия на Дальнем Востоке, и особенно в даосизме. На белой стороне (Инь) была буква «Л» черного цвета, а на черной стороне – белая буква «П». Ожерелье можно было разделить на две части и вновь совместить, потому что половинки были магнитными. Я не знал, что такое ЛП, потому что от одиннадцати лет меня отделяют еще тридцать, и попросил Бени пояснить. Она посмотрела на меня как на дурака.
– Папа, – сказала она, – ЛП означает «лучшая подруга». Одну половинку забираешь себе, а вторую отдаешь лучшей подруге. Вот как это работает.
– А у тебя есть лучшая подруга?
– Может быть, Лейла, но я не знаю. Может, у меня их две.
– Две?
– Формально, пап, их может быть и больше одной.
– Ах вот как, формально. – Я ухмыльнулся, но она не уловила мой сарказм.
– Это значит – в каком-то смысле. Наверное, у тебя должен быть только один лучший друг, но у некоторых людей их два. Хотя если даже есть один, тебе повезло.
Мне повезло. Я купил эту подвеску для Михиль. Очень сентиментально, но я надеялся, что ей понравится. Мы оба были поклонниками восточной философии, и она читала много книг на эту тему. Согласно некоторым школам даосизма, Инь и Ян – зависимые противоборствующие силы, которые текут в естественном цикле, всегда стремясь к равновесию. Они противостоят друг другу и в то же время не противостоят. Как часть Дао они представляют собой всего лишь два аспекта единой реальности. Каждый содержит частицу другого, поэтому мы видим черное пятно Инь в белом Ян и наоборот.