Федерика уже тянула меня к крыльцу. Я не возражал, но поинтересовался:
— Чего тебе так не терпится?
— Ты просто не понимаешь! Новые ямщики появляются очень редко. А с твоего моста ещё не было вообще никого, мне кажется. Хотя точно не знаю, не буду врать. Но это очень важно, и я хотела бы поучаствовать. Ты же не возражаешь?
— С чего бы? С такой подсказчицей веселее.
На кирпичной стене у входа поблёскивала эмблема — металлическая звезда с восемью лучами. Могучая интуиция подсказала мне, что мы прибыли куда надо.
Мы вошли в холл. Там светились лампы в белых плафонах, а за стойкой сидел усатый мужик в иссиня-чёрном форменном сюртуке.
— Добрый день! — Федерика взглянула на него торжествующе. — К вам новый ямщик с сопроводительным документом. Юго-восточный мост!
Мужик недоверчиво поднял бровь. Я вручил ему карточку. Он принял её, всмотрелся и уважительно крякнул. Мне показалось, что по холлу пронёсся лёгкий сквозняк.
— Вам, сударь, к начальству надо, — сказал усатый. — Пятый этаж.
— Спасибо.
По лестнице идти не пришлось — здесь имелся лифт в решётчатой шахте. Натужно лязгая, он затащил нас наверх. Коридор был выложен крупными паркетными досками, а в его торце виднелась массивная дубовая дверь, снабжённая латунной табличкой.
Надпись я, к своему разочарованию, прочесть не смог — мой «встроенный переводчик», видимо, не распространялся на письменность. Буквы немного напоминали латиницу, но не складывались в слова.
Федерика же неожиданно оробела. Шепнула мне, косясь на табличку:
— Знаешь, ты лучше сам.
Глава 3
— Да ладно тебе, — сказал я. — Кто у них там сидит такой страшный? А то я надпись прочитать не могу.
— Глава ямской службы, риттер Янсен. Он с северного моста, а они там все очень педантичные. Начнёт меня спрашивать, зачем я с тобой пришла. А я ведь действительно не должна была, увязалась из любопытства… Ну, и вообще, вы будете обсуждать свои специфические цеховые проблемы, меня это не касается…
— Надеюсь, долго он меня не продержит. А потом отвезу тебя, куда надо.
— Нет, Тимофей, это уже лишнее, честно. Не буду ждать, сама доберусь. Тут рядом трамвай, буквально два шага.
— Да? Ну, как знаешь. Спасибо, что проводила. А своему руководству можешь передать, что юго-восточный варвар в моём лице был сражён наповал твоей компетенцией.
Федерика хихикнула, помахала мне на прощанье и скрылась в кабине лифта. А я открыл дверь с табличкой.
За секретарским столом восседала мымра лет сорока пяти, сушёная вобла. Наличествовал дисковый телефон, а также пишущая машинка и неведомая хреновина, напоминавшая сканер в ретрофутуристическом исполнении — плоский чугунный короб с крышкой из матового стекла.
Выслушав объяснения, мымра положила мою картонку сверху на «сканер». Нарисованные лучи заблестели в полную силу, воздух в приёмной вздрогнул, как будто кто-то взмахнул невидимым опахалом. Секретарша с рисунком скрылась в начальственном кабинете, пробыла там с минуту, вышла и сделала приглашающий жест.
Риттер Янсен выглядел как киношный викинг — здоровенный блондин с бородкой и длинными волосами, в светлой рубахе. Указав мне на стул, он пристально оглядел меня и заговорил с расстановкой:
— Господин Рябцев, вы впервые пересекли пролив, насколько я понимаю?
— Да. И очень хочу узнать, что это за остров.
— Это транспортный хаб.
Я хмыкнул. В здешних декорациях термин, выбранный «синхронистом», звучал как анахронизм. Хотя суть он передавал доходчиво, спору нет.
— И что за пути тут сходятся? — спросил я.
— Тракты между мирами, различными по своему развитию, но имеющими при этом фундаментальное сходство. Всего таких миров восемь. Восьмилучевая звезда — это не только эмблема транспортной службы, но и графическое отображение сопредельных пространств. Схематично-абстрактное, разумеется. Вот, взгляните.
Он кивнул на большую карту, висевшую на стене. Там тоже изображалась роза ветров, но более упрощённо. Вместо лучей звезды — просто разноцветные оси, прямые жирные линии на сливочно-белом фоне. Север, юг, восток, запад — ультрамариновый цвет. Юго-восток, северо-восток и северо-запад — насыщенный фиолетовый. Юго-запад — бледно-лиловый.
— Как видите, — сказал Янсен, — семь линий из восьми — очень яркие. Это миры, которые уже проявились на общем поле и подсоединились к хабу. Ваш — в их числе. Восьмая линия — блёклая. Этот мост существует в потенциале, но пока не проявлен. Одна из задач ямского приказа — как раз-таки его поиски. Эти восемь миров называются осевыми. А в обиходе термин «осевой мир» для краткости заменяется словом «ось».
Я не торопился с вопросами. Слушал и продолжал разглядывать карту. Между линиями-осями там были хаотично рассыпаны красные, желтовато-охряные и серые квадратики. А ещё просматривались незамкнутые концентрические окружности, прорисованные пунктиром. Они пересекались с осями и кое-где с квадратами.
— Вне восьми главных линий, — размеренно вещал Янсен, — тоже существуют миры. Они принципиально отличны от осевых. Но путешествовать можно и между ними, минуя хаб. На это способны люди с особым даром. Те самые ямщики. Они выполняют нестандартные перевозки. Их маршруты на карте — это пунктир. Соответствующий дар имеется и у вас. Поэтому наша служба приглашает вас на работу. Вот, собственно, и всё.
— Да, простенько и со вкусом. — Я усмехнулся. — Не спорю — звучит заманчиво. Но вы же не думаете, что я вот прямо сейчас подмахну контракт и побегу доставлять посылку? У меня в голове — полсотни вопросов, и это только самые срочные…
— Никто вас с ходу и не отправит. Сначала вы пройдёте шестинедельную подготовку, как и ещё две дюжины кандидатов. Там будут подробные лекции и инструкции. Плюс интенсивный языковой курс, чтобы вы освоили нашу письменность. Устной речи через флюид недостаточно, как вы понимаете.
— А флюид — это, кстати, что? Хотел спросить у подсказчицы, но забыл.
— Это внечувственная субстанция, которая циркулирует по мирам, круговой поток. Если говорить обывательским языком — магический ветер.
— Вы серьёзно?
— Более чем. Но об этом, естественно, вам тоже расскажут на наших лекциях. Подготовительный курс не обязывает вас ни к чему. На это время вам предоставят жильё бесплатно. И только сдав зачёт, вы примете решение — заключать с нами контракт или нет. Всё строго добровольно. Но девяносто девять процентов дают согласие — работа нескучная и высокооплачиваемая.
— Гм. То есть до конца курса я ничего не подписываю и могу уйти в любую минуту, если обнаружу подвох?
— Совершенно верно. Подумайте. Если предложение вас устраивает, обратитесь к завхозу на первом этаже. Он уладит бытовые вопросы. Вы вовремя успели — занятия начинаются завтра.
Он замолчал и, чуть склонив голову, уставился на меня. Взгляд его намекал, что больше объяснений не будет. Я встал и шагнул к двери, но на пороге приостановился и обернулся:
— Значит, если я правильно понимаю, мой родной мир — один из осевых. Но я об этом впервые слышу. Это скрывают?
— Не совсем так, — ответил Янсен. — Ваш мир присоединился к хабу недавно. Регулярное транспортное сообщение ещё не открыто, ведётся предварительная работа. Согласовываются условия, идут переговоры с участием чиновников и экспертов. К зиме, насколько я знаю, будет официальное объявление в вашей прессе. А пока проход по мосту — спонтанно-интуитивный. И это тоже один из способов выявить одарённых. Переходы без посторонней помощи легче даются людям, психологически нацеленным на дальние путешествия. И происходят обычно после всплеска эмоций. Так всё это работает.
Я вышел в коридор и задумался.
Значит, на моём берегу про хаб уже знают, пусть и в узких кругах. И товарищ Павлов с деканом меня намеренно спровоцировали, чтобы я использовал дар и увидел мост. Великие комбинаторы, ёжкин дрын…
Нет, я не отрицаю, приключение — супер. И, рассуждая сухо, я им должен быть благодарен. Но я, во-первых, стремился в космос, с детства мечтал. А во-вторых, ненавижу, когда мною манипулируют, пусть даже для моего же блага…
Ну, и практический вывод. Если я в их глазах — ямщик, а не космолётчик, то отчисление состоялось по-настоящему. Теперь уже можно не ломать голову. А раз так, сконцентрируюсь на новых задачах.
Я отыскал завхоза.
Это был низенький мужичок-колобок в мешковатой пиджачной паре. Он обильно потел и беспрестанно вытирал лысину носовым платком, который сгодился бы и в качестве скатерти, если исходить из размера.
— Чего ж ты, парень, до последнего-то тянул? — спросил завхоз укоризненно. — В правилах же разжёвано — до полудня сегодня надо было явиться. Месяц в запасе был. Как детишки малые, вот честное слово…
— Виноват, — сказал я, — накладка вышла. Я с юго-востока, с нового направления. Мы люди степенные, запрягаем долго. Пока почешемся, пока раскачаемся. Прошу войти в положение и ногами не бить.
— С нового моста, говоришь? Хм… Ладно, балабол, давай поглядим, прикинем, что у нас с фондами…
Каморка у завхоза была забита, что называется, под завязку. На стеллажах вдоль стен размещались ящики с инструментами, амбарные книги, ёмкости с краской и малярные кисти. В углу приткнулась бензопила. С потолка свисала на проводе лампочка ватт на сорок.
Сидя за столом, он открыл потрёпанную тетрадь в клеёнчатом переплёте, сверился с какими-то записями. Порылся в выдвижном ящике и выложил передо мной стальную пластину — восьмиугольную, размером с ладонь.
— Палец приложи. И имя назови чётко.
— Тимофей Рябцев.
Мой большой палец, как показалось, примёрз к восьмиугольнику на секунду, а по каморке пронёсся ледяной смерч. Но бумаги на столешнице даже не шелохнулись.
Когда смерч сгинул, я убрал руку. На металлической поверхности появились непонятные буковки в две строки.
— Это мой документ теперь? — спросил я.
— Угу. Можешь в банк сходить. Откроешь там счёт, а железку к нему привяжут. Деньги с твоего берега сменяют по курсу. Это если вдруг в городе чего прикупить захочешь. Так-то харчи у нас тут бесплатные, пока учишься. Завтрак, обед и ужин.