— Знаем! — раздалось несколько голосов. — Замок называется «У источника непобедимой любви».
— А помнит кто-нибудь из вас имя князя?
Ученики замешкались, мысленно перелистывая страницы толстых учебников, а тем временем голос подала маленькая Яна.
— Опять ты, всезнайка! — ласково сказал учитель. — Ну, скажи, скажи нам, что ты там ещё придумала?
— Я знаю, как его звали. Его звали пан Скрал, — проговорила она.
Вот уж когда мальчишки посмеялись вволю! А учитель объяснил маленькой Яне, что, хотя пан Скрал и очень старый, ему всё-таки меньше пятисот лет. И, кроме того, полтысячелетия назад жизнь была совсем не похожа на нынешнюю. Жизнь быстро меняется. Большие перемены произошли даже за последние три года. Пан Скрал никогда не обладал такой властью, как князь Ратимир, а теперь он скоро потеряет и остатки своего богатства, своей земли.
ШКОЛКА
Жизнь меняется быстро.
На исходе лета счастливый, ликующий Зденек Вайчура возвращается с завода раньше обычного времени, кружит по комнате Ружену, потом по очереди обоих детей, а потом они кружатся все вчетвером маленьким весёлым хороводом — кружатся и приговаривают: «Мы едем на курорт!»
— Скажи мне, маленькая, скажи, умница-разумница, когда это в прекрасной Чехии было видано, чтобы простые рабочие люди разъезжали по курортам! — говорил Вайчура, обращаясь к маленькой Яне.
В торжественных случаях жизни он всегда обращается именно к ней, своей любимице.
Они садятся в автобус, потом в поезд, они приезжают в городок, посреди которого течёт горячая река. Вы не верите? Езжайте, посмотрите сами! Над рекой, кольцами опоясывая всю долину, лежат однобокие улицы, одна над другой, как широкие мраморные ступени. По городу ходят поодиночке и небольшими группами люди и пьют горячую и, надо признаться, пренеприятную на вкус, но целебную для здоровья воду.
Семья Вайчуры поселяется в большом доме. Внизу у лестницы стоит на задних лапах мохнатый бурый медведь. И хотя Яна знает, что это неживой медведь, она, поднимаясь по лестнице, часто оглядывается назад: хоть он и чучело, а вдруг шевельнётся?
Завтракают, обедают и ужинают они в большом зале, где много столиков и за каждым столиком сидят люди. Очень скоро все они становятся друзьями маленькой Яны. Они качают её на ноге и угощают сластями, а когда уезжают с курорта, то непременно зовут её с собой — кто в шумную Прагу, кто в таинственное пограничье, кто в далёкую Словакию.
Когда наступает и их срок («я свою воду выпил», — говорит папа), всё семейство, загорелое и, как никогда, дружное, возвращается домой. Там их ждёт новость. В соседнем рабочем посёлке, в том; что прячется на другом склоне горы, открылась школка для малышей. Мамы отдают маленьких мальчиков и девочек на целый день в эту школку, а сами работают на заводе или по дому.
Отдают и Яну.
Малыши ходят в школку с заплечными сумками. Сердечко Яны радостно бьётся. В сумке — книжка без слов, состоящая из одних только картинок, тетрадь для рисования, цветные карандаши. Дети идут по лесной дороге, опоясывающей гору. Широкая равнина постепенно поворачивается перед их глазами. Там бегут поезда и автомобили. А по лесной дороге плетутся волы. Рога у волов торчат в стороны — прямо, как будто это толстая, заострённая с обоих концов палка.
Однажды детям попались навстречу белый вол и чёрная лошадь, запряжённые в воз со снопами. Уж то-то было смешно на них глядеть! Яна потом нарисовала эту картинку и всем показывала, попросив воспитательницу написать, где вол, а где лошадь.
В школке большие, низко прорубленные окна. Часто играет музыка. В стеклянном ящике стоят золотые рыбки, медленно поводя под музыку прозрачными плавниками. Дети играют, поют. Иногда воспитательница рассказывает им о диковинных далёких странах. Рассказывая о Советском Союзе, она, взяв на руки Яну, говорит, что вот эту девочку спасли советские солдаты, как они спасли и многих других чешских детей. Яна смущённо улыбается. Да, да, её на самом деле спасли советские солдаты. Ну, разумеется, она хорошо помнит их. И если бы встретила, то непременно узнала.
— Ах ты, хвастунишка! — говорит воспитательница с мягким укором.
И девочка отступает. Она, конечно, узнала бы своих спасителей, но это только в том случае, если бы была не одна, а вместе с папой, мамой или Яном.
Но вот наступают холода. Ветер заметает жёлтыми листьями колеи лесной дороги. И однажды ночью землю покрывает белый пушистый снег. В это утро детей ведёт в школку дедушка Клемент, отец почтальона. Он идёт впереди всех в огромных башмаках, волоча ноги и таким образом разгребая снег. А малыши, взявшись за руки и покачиваясь то в одну, то в другую сторону, тянутся за ним, как утята за уткой.
ДРУЖБА
Говорят, человек вступает в жизнь в таком-то, по мнению одних, или вот в этаком-то, по мнению других, возрасте. Но не в том ли состоит краса жизни, что это вступление в неё длится всё время — от первого до последнего вздоха? Человек вступает в жизнь, когда сквозь младенческий полусон впервые узнаёт голос матери. И он всё ещё продолжает вступать в неё и на склоне лет. Любовь и ненависть, знания, опыт — всё это делается шаг за шагом в течение целой жизни, и всякий возраст по-своему прекрасен.
Ян и Яна в ту пору вступали на необъятное поле жизни, как два путника: один идёт впереди, другой сзади, но они никогда не теряют друг друга из виду.
И вот уже Яна научилась разгадывать обидные проделки насмешника брата и огорчаться, сердиться на него. А потом и в нём произошла перемена. Потому ли, что вырос он сам, или потому, что подросла сестрёнка, но только он оставил свой насмешливый в обращении с ней тон, начинавший мешать их дружбе.
Это произошло ранней весной, когда зелёный пушок на деревьях стал уже виден издали, а горячее солнце начинало свой ежедневный путь с преследования уходящей зимы: оно растопляло изморозь на сухих кочках, ледяные стрелки в ямках, отпечатанных на лесной дороге копытом вола.
Утром Ян, его товарищ — худой, вихрастый Пепик — и маленькая Яна шли по лесной дороге.
— Волк! — прошептал Ян, схватив за плечи Яну и в то же время подавая Пепику сигналы.
Он так был привязан к Яне, так заботился о ней, что товарищи посмеивались над ним. Желая показать презрение к девчонкам, и отделаться от насмешек, он время от времени доводил Яну до слёз.
— Вон там, видишь, за кустом, — на дороге, сидит волк! — повторил он.
Яна метнула взгляд на Пепика. Нет, Пепик не смеялся, он даже не глядел на них. Отстав шага на три, он с таким напряжением вглядывался в даль, что кожа у него над переносицей собралась складками.
И Ян и Пепик отлично знали, что никакого волка нет. Впереди темнело их собственное сооружение из веток и старых тряпок, но Яна им поверила.
— Иди вот по этой тропинке, волк тебя не заметит, — сказал Ян всё тем же таинственным шёпотом.
— А вы? — робко спросила Яна.
— А мы будем его караулить, — храбро сказал Ян. — Мы будем не пускать его в деревню.
— И я с вами. Я тоже хочу не пускать! — взмолилась Яна.
Сразу было видно, что она испугалась. У неё даже посинели губы. Ну и что ж, на то она и была девчонка!
И Ян стал стыдить её:
— Ты что, мы тебя не возьмём! Ты ступай в школку и там всё расскажи, а иначе волк съест всех детей… Иди, иди, не бойся! Эх ты, девчонка!
Яна свернула в сторону и пошла по тропинке.
Пепик побежал другой тропинкой вперёд — посмотреть, чтобы Яна не заплуталась, а Ян остался на месте. Он хотел напугать новую группу малышей, чьи голоса-колокольчики раздавались совсем уже недалеко. Выдумка с волком принадлежала ему, и он ни за что не уступил бы Пепику этого удовольствия. Впрочем, на этот раз затея не удалась. С малышами шли две женщины. Они, как видно, направлялись в магазин.
Когда они скрылись из виду, прибежал Пепик. Озорные глаза его сияли.
— Ну и трусиха же твоя Яна! Я испугал её ещё раз! — с азартом рассказывал Пепик. — Я подкараулил её да как зарычу на неё из-за куста! Ну, Яна твоя сначала остановилась как вкопанная — известно, девчонка! — а потом пошла в сторону. Теперь, я думаю, от страха в три ручья заливается…
Ян огорчился. Ему показалось, что это уж слишком. Не затем он посылал Пепика вперёд. Но он, конечно, не выдал своего беспокойства.
— Так и быть, выручим трусиху, — сказал он небрежно и, положив руки в карманы и отшвыривая ногой еловые шишки, зашагал по тропе.
Дойдя до того места, где Пепик напугал девочку, они стали кричать:
— Яна! Не бойся, Яна, иди сюда, мы тебя от волка защитим… Ну иди же скорее, иди к нам. Волк уже убежал, не бойся, Яна!.. Яна!.. A-у, Яна, a-у!.. Яна, мы просто так, посмеялись, там никакого волка и не было! Яна-а! Яна-а!..
Но напрасно мальчики прислушивались после каждого своего восклицания — Яна не отзывалась. Тогда они стали искать её. Побежали в одну сторону, потом в другую — девочки не было. Напролом, через чащу кустарников, стали взбираться в гору, дошли до стен старинного замка — и тоже напрасно. Тут они поссорились. Ян едва не избил Пепика.
— Зачем ты издевался над моей сестрёнкой? С чего это ты вздумал обижать маленьких девочек? — спрашивал он, наступая.
— А сам? А сам? — повторял только Пепик, пятясь назад.
Когда Ян оставил его наконец в покое и опять углубился в лес, Пепик некоторое время ещё не двигался с места, ожидая, не позовёт ли его товарищ, а потом забрался в глубокую нишу, образовавшуюся кто знает сколько времени назад в толстой крепостной стене, и там сидел, пока ученики не потянулись по лесной дороге из школы домой.
Но что же случилось с Яной? Уж не заплуталась ли она в самом деле? Ничуть не бывало! Сначала она, забравшись в чащу кустарников, плакала. Она отлично слышала, как мальчики звали её, и видела, как они два или три раза пробежали мимо её убежища, но не отвечала им, потому что они обидели её. Дело в том, что она узнала рычавшего на неё по-волчьи Пепика, а узнав, поняла, что посмеялся над нею и Ян и что никакого волка на дороге не было. И так ей стало горько! Она спряталась от мальчишек, наплакалась и побрела в свою школку. Здесь — уже около полудня — и нашёл её Ян. Он был в высшей степени озадачен, узнав, как сестрёнка обиделась на него. Вот как! Так, стало быть, эта Яна не такая уж несмышлёная малышка! И он решил не издеваться над нею больше.