ий. — Не хватит масла. Если сядем, то не взлетим. Надо хотя бы… запасы… масло!
Бут упрямо выставил челюсть:
— Масла много. Сегодня почти не жгли. Давай на спуск.
Хармон заговорил как можно медленней, растягивая время.
— Дружище Бут, что бы ни говорил маркиз, я не вижу совершенно никаких поводов для такой спешки. Глупо совершать великие открытия на бегу. Давайте доберемся в Пентаго, повидаем торжество в нашу честь, отведаем праздничных…
— Закрой пасть, — бросил Бут. — Мы нырнем сейчас или, тьма сожри, кто-то пожалеет.
— Славный, — ласково сказала Низа, — почему ты споришь? Мне тоже не по душе, что он машет железом. Но мы все равно хотели вниз — так спустимся, пока можем. Не ждать же снова попутного ветра!
— Мы хотели?! — обалдел Хармон. — Никогда я не хотел! И ты тоже нет. Ты же не любишь Предметы — за каким чертом тебе нужен Перводар?
У Низы отвисла челюсть.
— Я думала… мы вдвоем совершим подвиг. Заглянем в царство богов, как Праотцы или герои. Я думала, ты тоже этого хочешь!
— Я хочу делать добро, а не глупости! Как тебе только в голову пришло!
— Хватит! — рявкнул Бут и указал клинком в живот Хармона. — Не хочешь увидеть кишки — опускай нас.
Тогда Низа выхватила из сапога кинжал и ударила Бута.
Он успел отклонить выпад — нож Низы не пробил ему бок, а лишь полоснул бедро. Тут же Бут ударил девушку кулаком с такою силой, что она чуть не выпала из корзины. Поймал за шиворот, подтянул к себе, развернул спиной. Приставив клинок к ее шее, сказал:
— Ныряем, или девица.
На сей раз можно было не оканчивать — смысл и так предельно ясен.
— Не трогай Низу, — сказал Хармон. — Мы сделаем как скажешь, только отпусти.
— Отпущу внизу. Давай!
Гортензий потянулся к веревке, выпускающей горячий воздух. Хармон глубоко вдохнул и заговорил с неожиданным спокойствием:
— Ты хочешь вниз, Бут? А можешь сказать — зачем?
— Не твое дело.
— Вы с маркизом думаете, там Предметы, верно? А на кой вам они? Адриан любил Предметы — и что с ним стало? Герцог Лабелин любил Предметы — и потерял герцогство. Был такой Снайп, позарился на Предмет — и помер с болтом в груди. Думаешь, тебе Предметы счастье принесут?
— Вниз! — произнес Бут с улыбкой, которая у него означала ярость.
Хармон стал расстегивать кафтан.
— Я тебе покажу кое-что. Если не убедит — полетим вниз. Но сначала смотри и слушай. Я убил пять человек, сам того не желая. Я жил приличной честной жизнью — теперь стал изгнанником. Я гордился собой — теперь кажусь себе последним гадом. Я знал, зачем живу, — теперь болтаюсь по миру, как лодка без весел. Знаешь, из-за чего все это? Из-за вот этой штуки!
Он вынул из-за пазухи Светлую Сферу и поднял над головой.
— Смотри, Бут! Это Священный Предмет, он создан богами. Он превратил всю мою жизнь в дерьмо. Хочешь Предмет? Брось нож и возьми!
Глаза Бута лезли на лоб. Он не повторил свое «вниз» и не пригрозил кинжалом. Он, кажется, вообще потерял дар речи.
— Я не шучу, — сказал Хармон. — Я владею Предметом уже год. За этот год потерял друзей, женщину, дом, дело, самого себя. Сфера идовски дорога и божественно красива, невероятно сложно расстаться с нею. Я прикипел к ней, как пьяница к бутылке. Но знаешь, что? Я ненавижу себя за это. Если бы можно было сделать Предметом хоть одно доброе дело — например, спасти Низу от смерти, — я бы не колебался. Хочешь — брось нож и бери. Не хочешь — выкину к чертям!
И Хармон выставил руку со Сферой за край корзины.
— Не нужно, славный! — воскликнула Низа.
— Поб-боб-побойся богов! — пробормотал Гортензий.
А Бут хотел что-то сказать, но вдруг вся краска ушла с его лица и рот распахнулся, а рука с ножом заплясала от дрожи. Выпученные глаза Бута пялились на Сферу. И Низа, и Гортензий уставились туда, и тоже смертно побелели. Тогда повернулся и Хармон. Взглянув на Светлую Сферу, обожаемую и ненавистную, он узрел чудо.
Предмет в руке торговца ожил. Внешнее кольцо пульсировало голубоватым светом — равномерно, словно отмеряло секунды. Внутреннее само собою повернулось так, что сквозь него виделась Бездонная Пропасть. При каждой вспышке внешнего кольца картинка во внутреннем сменялась. Вот Хармон видел в нем туман — но не за четверть мили, а совсем близко, протяни руку и коснись. Вот вспышка — и кольцо залилось молоком, будто находилось прямо внутри тумана. Вспышка — в кольце стало сумрачно, как под облаками, и по сторонам возникли очертания скал. Вспышка — и тень стала плотнее, а скалы чуть приблизились. Вспышка — они еще ближе, а тень гуще. Уже не сумерки, а вечер в горах, когда солнце село за вершины. Вспышка — и темень сгустилась почти до ночной, а скалы надвинулись с боков, окружили бесплотное око Сферы. В центре поля зрения показалось пятно особо густого, почти осязаемого мрака. Казалось, чернота этого пятна растекалась по всей Пропасти, поглощая солнечный свет. Хотя глубина Пропасти была огромна, но не она являлась причиной вечного сумрака, а это пятно мрака на дне. Что же оно? Дыра в мир богов?!
— Предмет видит бездну! — вскричал Гортензий. — Это око бога!
Внешнее кольцо вновь вспыхнуло, и Сфера сдвинулась взглядом еще глубже в Пропасть. Черное пятно заполнило собою почти все поле зрения. По краям мрака проступали угловатые очертания — отражения скал. Пятно оказалось озером. Нижнюю часть Пропасти заполняла вода — черная от глубины и зеркально гладкая от безветрия. То была странная вода. Теперь, при внимательном взгляде, в черноте ее виделась прозелень — как в лесном болоте. Что еще удивительней, вода казалась густой, как гуляш.
Вспышка — и во внутреннем кольце, поверх мрачного озера, появились светлячки. Яркие точки разных цветов — белые, желтые, красные, синие. Узор тончайших световых линий связал их. Казалось, Предмет чертит некую карту, налагая ее прямо на водную гладь. Светлая Сфера задрожала в напряженной руке торговца.
— Ради Духа Степи, не вырони Предмет! — безумным голосом прошептала Низа. — Боги говорят с нами!
И тут Хармон сделал то, чего не мог никто другой в корзине. Наверное, в целом мире лишь единицы сумели бы взять и сделать это. Наверное, именно к этому подвигу Хармон шел целый год, а вся череда его успехов и злоключений служила лишь подготовкой.
Он шепнул:
— Боги подождут, — и отвел взгляд от Сферы.
Хармон увидел глаза троих спутников, прилипшие к Предмету. Он схватил Бута за руку и отдернул кинжал от шеи Низы. Бут спохватился очень поздно — когда Низа уже выскользнула из рук. Попытался уколоть Хармона, но торговец со всего размаху саданул его Сферой по лицу.
— Предметы неразрушимы, — приговаривал Хармон и колотил Бута священной реликвией. — Их не разобьешь. Даже о твой пустой череп!
Бут свалился на дно корзины, а Хармон продолжал его бить, пока на Сфере не показались кровавые пятна. Торговец перевел дыхание. Бут не шевелился, но дышал, так что Низа пришпилила кинжалом его руку ко дну корзины.
Потом все долго молчали, слушая свист ветра и хлопанье пламени в чаше. Когда они решились выглянуть, под корзиной были скалы. Бездонная Пропасть осталась позади.
* * *
Еще целую милю никто не мог найти слов. Все было настолько… настолько!
А когда заговорили, то все сразу.
— Это не я, — сказал Хармон.
— Ты сделал чудо! — сказала Низа.
— Проклятье нам всем! — сказал Гортензий.
— Давайте по очереди, — предложил Хармон и посмотрел на Низу.
Она взяла и поцеловала его в шею.
— Ты снова спас меня, славный. И сотворил чудо. Я не ошиблась: ты точно Оллай!
— Я ничего не делал, — покачал головой Хармон. — Это боги заставили Сферу говорить. Наверное, ты им нравишься, вот и решили тебя спасти.
— Хочешь сказать: «Прости, что сделал так мало»? Вот и Оллай так говорил.
— Но я же не герой какой-нибудь. Просто…
— Эй, — вскричал Гортензий, — эй! Хватит ворковать, как голубки! Нам нужно молиться изо всех сил! Ты разгневал богов, спали тебя солнце! Ты обагрил Предмет кровью, да еще в тот миг, когда он говорил! Из-за тебя теперь на всех нас лежит проклятье!
Хармон аккуратно вытер Сферу рубахой Бута.
— Гляди, Гортензий: на ней ни царапины. И крутится как прежде — видишь?
Он крутанул, внутреннее кольцо обратилось в мерцающий клубок.
— Поверь, боги не гневаются. Впервые за год я поступил так, как они хотели.
— Как ты можешь знать? Наверное, ты злишь их еще больше своими дерзкими речами!
Хармон потряс Светлой Сферой перед носом Гортензия:
— Думай, с кем спорить. Я владею Священным Предметом! Уж наверное, мне виднее, что думают боги, чем тебе.
Гортензий хмыкнул и умолк с почтительной миной.
Низа спросила:
— Куда полетим, славный?
Теперь, с избитым Бутом в корзине, вряд ли стоило попадаться на глаза Второму из Пяти. Да и Сфера… Неизвестно, как воспримет ее Второй, а скрыть уже не удастся.
Значит, к отцу Давиду в Излучину? Больно далеко. И нет уверенности, что он там. И что за орден он представляет? Хармон ведь так и не понял до конца… Неожиданно ему стало ясно: идея с отцом Давидом была отговоркою для совести. Этакий выверт, чтобы и погордиться своей праведностью, и оставить себе шанс сохранить Сферу. Ведь всякое может случиться по пути в Излучину, да и Давида может не быть, да и орден этот какой-то странный… Куча оправданий, чтобы в итоге оставить Сферу себе.
А на самом деле, найти верный путь очень легко: нужно просто не лгать себе. Перестать кривить душою и признать: Хармон — вор и убийца. Не Сфера виновата, не множество денег, не чужая земля. Жизнь разладилась и счастье испарилось потому, что Хармон стал злодеем. Все другие объяснения — мишура, обманки, чтобы не думать о черном пятне на своей душе.
Что же можно сделать с этим? Боги простят Хармона — возможно, простят — если он пожертвует Сферу на доброе дело и начнет жить по совести. А простят ли люди? Чем смыть пятно, чтобы вновь ощутить за собой право быть счастливым?