— Дороти, милая, иди не спеша! Ну, пожалуйста! Нас не заметят, пока выглядим обычно.
— Что тут обычного, если два безумца и… ладно, три безумца вышли в обнимочку на ночную прогулку?!
— Так мы же вроде моряка с двумя пациентками! Это привычное дело в корабельную ночь. Чтобы точно попасть в окно нормы, мы еще должны издавать звуки. Вам двоим нужно или хихикать, или сопротивляться.
— Я могу сопротивляться, — сказала Дороти и ткнула Нави под ребро. Он ойкнул, согнувшись.
— Я постараюсь хихикнуть, — сказала леди Карен. Собралась с духом и раздельно произнесла: — Хи. Хи. Хи.
— Ужасно, — взвыл Нави, — не делайте так! Давайте просто шептаться!
— Шептаться? О чем?
— Неважно, о чем. Со стороны слов не разберут. Просто болтаем о чем-нибудь, весело, глупо, как будто мы все трое выпили!
— Весело, — повторила Карен, и обе женщины надолго умолкли.
— Да что с вами? — схватился за голову Нави. — Хоть число скажите! Каждая — по числу!
Дороти стала выдумывать число, поскольку думать обо всем остальном было слишком тревожно. Но и хорошее число не приходило в голову: отвлекало чувство, что за ними следят. Чьи-то глаза следят за каждым их шагом, чьи-то уши слышат каждое слово. Отчасти так оно и было, ведь склон, по которому шла тропинка, отнюдь не пустовал. Те моряки, что сохранили хоть остатки чувствительности, не захотели любиться в унылых палатах, пропахших мочой и потом. Вместе со своими избранницами, они вышли на лоно природы. Кто-то не добрался дальше проема под лестницей, но кто-то вытерпел достаточно долго, чтобы найти уютное местечко на живописном склоне. Время от времени из-за тех или других кустов Дороти слышала стоны или хихиканье, или звуки борьбы. Нави прав: нужно и самим звучать так же — тогда никто не обратит внимания.
— Хи-хи-хи-хи! — Дороти залилась идиотским смехом.
Нави ущипнул ее.
— Пожалуйста, не смейся больше! Ну, пожалуйста! — и погрозил пальцем в сторону Карен: — А ты — тем более.
Вдруг на тропинке перед ними возникла парочка. Как из-под земли вынырнула! Дороти рванулась бежать, Нави удержал ее и решительно поволок вперед, навстречу тем двоим. Мужчина, конечно, был в моряцкой полосатой сорочке, женщиной была Аннет. Дороти чуть не взвыла: боги, она нас узнает! Но соседка не узнала Дороти, даже когда заговорила с нею. Некое чувство настолько поглощало Аннет, что она не разбирала почти ничего вокруг. Чувство было — счастье.
— Сегодня можно трогать мужчин! Нельзя трогать, если сами не попросят. Но сегодня все просят сами!
В доказательство моряк ухватил Аннет за ягодицу, девушка сладко взвизгнула. Дороти обошла ее стороной, подальше оттеснив Нави. Морячок-то может заметить, что Нави не с его шхуны! Однако он тоже не думал ни о чем, кроме: «сегодня — можно».
Беглецы прошли еще сотню шагов. Бухта приблизилась, уже видно было, как качаются шлюпки на слабой волне, как мерцает огонек в сарае лодочника. Тропинка сделала поворот, прошла меж двух густых кустов. За ними беглецов ждала новая встреча.
Остальные парочки прятались в глубине тени, но эта занималась своим делом на открытой лунному свету лужайке. Они трудились, стоя на четвереньках лицами к тропке. Лекарь Финджер и женщина. Дороти пронял озноб.
Среди обслуги лечебницы только трое женщин. Они вступают в дело лишь тогда, когда надо насильно переодеть, помыть или постричь пациентку, не желающую этого. Дороти встречалась с ними один раз: в свой первый день в лечебнице. С необычайной ясностью всплыло в памяти лицо старшей из них. По ее приказу две остальные избили Дороти и срезали чудесные золотые волосы. Сейчас эта старая грымза пыхтела под лекарем Финджером.
— Тьма сожри! — не сдержалась Дороти.
Лекарь и грымза на вдох замерли, оба уставились прямо на беглянку. Три шага расстояния, полная луна сияет, как фонарь.
Она дернулась, чтобы бежать к лодкам. Нави всем телом повис на ее руке, зашептал:
— Стой, смотри на них!
Она вперила в них взгляд. Финджер — белый, дряблый и рыхлый. Грымза — сухая, в морщинах, без намека на грудь. Цепляясь за чувство омерзения, в памяти всплывали сцены. Грымза унизила ее, связала и подвесила, раздела, как шлюху, остригла, как овцу. Финджер не лучше. Это он выписал пытку вместо процедуры: сжимать голову стальным обручем. Не ради лечения, нет. Лишь потому, что Дороти назвалась дворянкой, а он не поверил.
Она глядела на голую пару и понимала: Нави прав, не нужно бежать. Нужно придушить этих двоих. Послать на Звезду прямо здесь.
Дороти шагнула к ним, ища глазами оружия. Вот прекрасный камень. Одному разбить голову, а второго задушить. Получить удовольствие от страданий. Против заповеди — ну и пусть.
Она впилась в них взглядом с единственною целью выбрать: кто умрет быстро. Только тогда лекарь Финджер заговорил:
— Какого черта вылупились? А ну пошли прочь!
— Простите, сударь, — ответила Карен и вдвоем с Нави потащила Дороти дальше по тропке.
Дороти попыталась вырваться. Ей вовсе не хотелось бежать. Она не чувствовала тревоги — только гнев. Она хотела мести.
— Семь. Седьмая Праматерь Сьюзен, — зашептал Нави. — Нам нужно идти. Семь. Сорок восемь. Мы в окне максимальной вероятности. Сорок восемь. Двенадцать тысяч. Семь.
Я не должна убивать, — подумала Дороти. Не своими руками. И не такую дрянь.
Когда отошли шагов на двадцать, спросила Нави:
— Это моя собственная мысль или чертова магия чисел? Ты заколдовал меня?
— Я не колдун, — сказал Нави. — Не думай, что я колдун, а то обижусь.
Когда вышли на причал, в будке лодочника Карла бурчали голоса и звенело стекло. Дверь была закрыта. Дороти сняла весло с одной из шлюпок и осторожно подперла дверь снаружи. Выбрали лодку, Карен села в нее, Дороти взяла Нави за руку:
— Расскажи остаток плана. Как справиться с течением?
Он удивился:
— Почему сейчас?
— Мы же прощаемся. Я уплываю, ты остаешься.
— С чего ты взяла?
Она встряхнула его:
— Ты обезумел? То есть, да, ты обезумел, но не настолько же! Две трети вероятности погибнуть. Мне и Карен терять нечего, но тебе-то хорошо здесь! Оставайся, пиши книги, собирай числа!
— Не останусь, — мотнул головой Нави.
— А я не возьму тебя.
— Послушай. Мы прошли часть пути, вероятность успеха уже выше: почти сорок четыре процента. Но расчет верен в том случае, если с вами буду я. Без меня не наберется и двадцати.
— Зачем тебе рисковать? Я бегу от смерти — а ты от чего?!
Улыбка Нави обезоружила ее:
— Во-первых, ты обещала познакомить меня с герцогом. Во-вторых, я еще не узнал всех твоих чисел.
Они вместе сели в лодку и оттолкнулись от пирса.
По молчаливому согласию на весла села Дороти — самая сильная из троицы. Леди Карен тем временем заглянула под сиденья и нахмурилась.
— Мы плывем на корабль?
— Конечно, нет. На шхуне нам никак не спрятаться, меньше одного процента. Идем в открытое море.
— Тогда, думается, нужен запас воды. Иногда его хранят в шлюпках, но в данной конкретной — нет. Вернемся и поменяем лодку?
Нави качнул головой:
— В остальных тоже нет воды, я проверил. Но она и не нужна.
Теперь встревожилась и Дороти:
— То есть как? До материка больше трех суток. Мы не выживем без пресной воды!
— Определенно, выживем, — подмигнул ей Нави. — Не забывай, что нам помогает бог.
Карен выразительно глянула на Дороти: мол, мы-то с вами в своем уме, но верить ли чокнутому мальчишке?
— Я верю, — сказала Дороти.
Она налегла на весла, шлюпка прибавила ходу, вода весело забилась о борта. На берегу царила тишина, лишь лодочник Карл в своем сарае тянул моряцкую песню. Никакого переполоха — их пропажу еще не заметили. И не заметят до утра, ведь в палату Карен и Дороти не водят моряков. К утру они пройдут миль пять или шесть, а то и семь. Дороти дышала полной грудью, не чувствуя никакой усталости, знала, что сил хватит еще на много часов, и радовалась этому. Наконец-то будет чем отплатить друзьям, которые столько сделали для нее!
Лодка приблизилась к шхуне, и беглецы услышали голоса. Вопреки надеждам, вахтенные матросы не спали.
— Позвольте мне сесть на весла, — предложила Карен.
— Разве вы умеете, миледи?
— Очень скверно, но все же лучше, чем изображать страсть.
Дороти поняла и уступила. Села на корме, приобняв Нави.
Вахтенный поглядел на них с высоты бака:
— Эй, кто это там?
— Прости, пожалуйста, — шепнул юноша и уткнулся лицом в грудь Дороти.
— Ого, какой! Юнга, ты что ль?
Карен ответила вместо Нави:
— Как вы видите, сударь слегка занят.
— Да уж вижу! — рассмеялся вахтенный. — Экий шустрый — сразу двух окучил! Где столько денег взял?
— К вашему сведению, — сообщила Карен, — женщин привлекают не деньги, а мужское обаяние.
— Во как! Ну, греби сюда, красавица, мы тебя с ног до головы обаяем!
Карен повернула прочь от шхуны.
— Простите, судари, мои весла отданы другому.
Вахтенные загоготали.
— Эй, юнга, вернешься с прогулки — дашь урок!
— Угу, — буркнул Нави, не отрываясь от подруги.
Он не целовал ее, а просто дышал, прижавшись к груди. Но даже это будоражило Дороти. Дыхание Нави было очень горячим, а сам он — очень юным. Настолько юным, что молодости хватало на двоих. Дороти засмеялась — на сей раз весьма правдоподобно.
Шхуна осталась далеко за кормою, и Нави отпрянул от подруги, еще раз извинился, спрятал глаза. Дороти пересела на весла, Карен стала рассматривать ладони, будто за пять минут они уже покрылись волдырями. Воздух заполнился шумом волн, показались две скалы, покрытые белой пеной: выход из бухты.
— Кто мы? — озорно спросила Дороти.
— Трое безумцев в лодке, — откликнулась Карен.
— Что нас терзает?
— Мы забыли воду, пищу и одежду.
— Что мы делаем?
— Гребем куда попало и надеемся неясно на что!
Стрела — 12
29 мая 1775г. от Сошествия