Здание Палаты, Фаунтерра
Голос Короны от 28 мая 1775г
Да смилуются над нами Праматери и боги!
Слуги Темного Идо нанесли новый чудовищный удар!
Этой ночью отряд безжалостных еретиков, вооруженных Перстами Вильгельма, ворвался в Прощание. Упреждая священный ужас, нарождающийся в ваших сердцах, сразу сообщим: главная святыня — крипта Прародителей — осталась невредима. Однако последствия атаки страшны: погибли тридцать девять человек, разгромлена крипта Телуриана, осквернены и разграблены останки владычицы Ингрид, похищен Священный Предмет, Капля Солнца, что был захоронен вместе с императрицей.
Единственный луч надежды среди этого засилья хаоса дает нам заступничество Светлой Агаты. Днем раньше Светлая Праматерь ниспослала кроху дара предвидения своему славному внуку — герцогу Эрвину Ориджину. Его светлость, с помощью Праматери, предчувствовал нападение и привел в храм Прощание своих воинов, чтобы защитить святыню. Роковой ночью в крипте владыки Телуриана состоялась битва между еретиками и праведными воителями Севера. К великой нашей печали, кайры потерпели поражение. Тридцать девять воинов приняли геройскую смерть, навек прославив свои имена (траурный список коих приведен на странице 4). В отчаянном бою они нанесли еретикам тяжелые потери: было умерщвлено пятнадцать слуг Темного Идо, а остальные опешили, встретившись с таким отпором, и не рискнули войти в крипту Праматерей. Захватив Священный Предмет владычицы Ингрид и сняв Персты Вильгельма со своих мертвецов, еретики убрались восвояси.
Величие Светлой Агаты уберегло от смерти герцога Ориджина, а также двух его лучших вассалов — кайра Джемиса Лиллидея и кайра Генри Хортона. Надеемся, что это известие подарит вам проблеск радости, как и другая светлая новость: ее величество королева Маделин окончательно преодолела хворь и готова посетить Палату Представителей.
Нынче в здании Палаты состоится очередное заседание суда по делу об убийстве владыки Адриана. Мы надеемся, что лорды, сидящие на высоких стульях, хотя бы временно отвлекутся от судебного процесса и устремят лучи своего внимания на произвол еретиков. Какой путь к победе над ересью они изберут? Будет ли создана предложенная приархом Альмера священная стража? Остановит ли идовых слуг карающий меч герцога Ориджина? Столица застыла в ожидании ответов…
— Ваше величество, ваша честь, я желаю взять слово.
— Милорд Ориджин, вы хотите высказаться в рамках судебного заседания, или по иным вопросам?
— Моя речь коснется и лорда Менсона, и политики Империи, и проклятых еретиков. Я буду говорить обо всем, ибо мне есть что сказать.
— Ради мудрости Палаты, трибуна ваша.
Поднявшись на трибуну, Эрвин увидел сюрприз: тот дивный цветок, что когда-то хотела подарить ему Леди-во-Тьме. Из трех разноцветных лепестков остались два: алый и черный. Цвета кайров.
Эрвин нашел глазами кресла Дарквотера: Леди-во-Тьме впервые заняла свое место в зале. Она ощутила на себе его взгляд — и кивнула. Итак, после всех испытаний болотница сделала выбор. Еще вчера она поддерживала Минерву: ведь это она сказала Мими, где искать Каплю Солнца; ее воины помогли устроить засаду в гробнице. Но сегодня лазурный лепесток оторван, остались черный и красный. Леди-во-Тьме предлагала Эрвину союз — на сей раз по-настоящему, без провокаций.
Что заставило ее отвернуться от Мими и склониться к Ориджину? Речь Эрвина на суде, когда он признал диверсию моста? Надо думать, болотница с самого начала понимала причины катастрофы и проверяла, станет ли Эрвин лгать при всей Палате. Он не стал… Или Мими разочаровала королеву своею провальной ловушкой? Капля Солнца утеряна, Кукловод не взят. Если б Мими раскрыла Эрвину свой план, все вышло бы иначе… Или сама битва в усыпальнице изменила мнение королевы? Минерва умна, но Эрвин кроме ума владеет и военною силой. Эта сила вновь показала себя: убиты пятнадцать солдат с Перстами Вильгельма. Правда, кайров — втрое больше…
Так или иначе, теперь Леди-во-Тьме и ее тайный орден ищут дружбы Эрвина, покинув несчастную Мими. Весьма своевременно. Как будто видят наперед события нынешнего дня.
Эрвин отложил цветок и начал речь:
— Ваше величество, милорды и миледи, как вы наверняка знаете, прошлой ночью было совершено нападение на императорскую усыпальницу. Оно обнажило весьма неприятную истину: еретики не рассеялись после гибели владыки Адриана, а лишь затаились, и теперь покинули свое логово. Подлунный мир ожидает от нас решительных ответных действий. Я считаю своим долгом поделиться с вами знаниями, которые накопил за последние полгода, идя по следу злодеев. Ваше величество, милорды и миледи, я начну с признания. Одно из моих обвинений, предъявленных владыке Адриану, очевидно, было ошибочным. События указывают на то, что Адриан лично не руководил еретиками, носящими Персты Вильгельма. По всей видимости, он только состоял в союзе с повелителем еретиков — злодеем, который назвал себя Кукловодом. Надо полагать, что Кукловод предложил Адриану тайную сделку, суть которой такова. Кукловод употребляет силу Перстов Вильгельма на пользу владыке — уничтожает врага владыки, герцога Айдена Альмера, и вызывает в мире волну ужаса, которая способствует установлению тиранической власти Адриана. Со своей стороны, владыка смиряется с наличием у Кукловода Перстов Вильгельма и не предпринимает попыток отнять их. Я признаю, что это делает владыку Адриана лишь соучастником преступления, а не зачинщиком. К тому же, невезучим соучастником, ибо Кукловод предал его и ограбил, похитив Предметы Династии, а затем избавился от него.
В зале поднялся гул, и Эрвин выждал минуту, пока он уляжется.
— Да, господа, я считаю Кукловода главным виновником гибели владыки Адриана. Я могу доказать это позже, но начну с более насущного вопроса: вчерашней атаки в Ардене. С начала весны по моему приказу Марк Фрида Стенли, известный вам как Ворон Короны, вел расследование похищения Предметов Династии. Он прошел по следам грабителей, каковые оборвались на полпути между Алериданом и Флиссом. Марк установил, что Предметы были доставлены в центральную Альмеру — возможно, для дальнейшей перевозки куда-то еще, а возможно, для применения в самой Альмере. Марк узнал и нечто, гораздо более важное: Кукловод владеет тайною схемой, согласно которой несколько Предметов можно объединить в один, гораздо более могущественный, называемый Абсолютом. Кукловод похитил достояние Династии затем, чтобы завершить сборку Абсолюта.
Эрвин сделал паузу. Лорды ловили каждое его слово. Все без исключения, даже епископы из Альмеры.
— Однако Абсолют не был завершен: похитив достояние, Кукловод все же не получил одного нужного Предмета. До вчерашнего дня я полагал, что недостающий Предмет — это Светлая Сфера, состоявшая во владении графа Виттора Шейланда. Однако ошибся. Вчера я узнал, что существует Предмет Династии, хранимый отдельно от остальных и потому избежавший похищения. Этот Предмет зовется Каплей Солнца, он был особенно любим владычицей Ингрид, и погребен вместе с нею по приказу Телуриана. Во главе преданного мне отряда… — Эрвин сглотнул комок, — во главе отряда кайров я отправился в Арден, чтобы не дать Кукловоду выкрасть Каплю Солнца. Вы знаете о последствиях: мы были атакованы Перстами Вильгельма и проиграли бой, и Кукловод захватил Предмет. Сейчас его люди скачут к своему хозяину и везут последнюю деталь, завершающую идово творение — Абсолют.
— Куда скачут, милорд? — крикнул кто-то из зала.
— И кто Кукловод?
— Верно: кто?
— Скоро я вернусь к этим вопросам. Сперва хочу отметить еще одну деталь, — Эрвин устремил взгляд прямо в лицо Минерве. — Находясь в гробнице, я обнаружил там засаду, устроенную… болотниками. При помощи горючего газа воины Дарквотера собирались сжечь тех, кто возьмет Каплю Солнца из гробницы. По глупости своей, они направили газ против меня, и, хотя в последний миг одумались и не подожгли его, но запас газа был истрачен на моих людей, а не применен против еретиков.
Мими не выдержала его взгляда и опустила глаза. Эрвин продолжил, любуясь ее смятением:
— Из наличия этой засады я делаю несомненный вывод: Леди-во-Тьме была осведомлена о Капле Солнца, хранимой в саркофаге. Вместо того, чтобы сообщить Палате, она предприняла свою собственную охоту — очевидно, надеясь поймать Кукловода и завладеть Перстами Вильгельма. Конечно, это сделало бы ее самым могущественным из лордов Полариса. Ее армия, снабженная Перстами, стала бы непобедима. Ее праведная слава сокрушительницы еретиков вошла бы в легенды. Влияние ее настолько возросло бы, что даже целая Палата не смела бы оспорить ее слово. Легко понять мотивы, побудившие Леди-во-Тьме устроить тайную охоту. Я не осуждаю ее величество.
Он сделал паузу после этих слов, намекая Минерве: вы же понимаете, о котором величестве я говорю на самом деле. Также глянул и на Леди-во-Тьме: любите проверки — вот же и вам испытание. Как вам понравится огласка ваших хитростей?
— Применив это знание, я легко пришел к новому выводу: отравление Леди-во-Тьме было полностью сымитировано. Ее величество сама приняла зелье, безопасное для жизни, но вызвавшее пугающие симптомы. В результате она получила предлог уединиться в своем имении, где легко могла обсуждать свои планы, не боясь чужих ушей, и встречаться без помех только с теми людьми, которые были ей нужны для охоты. Разыграв свое «отравление» в моем присутствии, Леди-во-Тьме бросила на меня тень подозрения, чем вынудила отвлечься на бесплодные поиски отравителя и защиту своей репутации в Палате; она же тем временем опередила меня в охоте на Кукловода. Вне сомнений, то была превосходная стратегия… Да, превосходная, однако опасная. Вместо того, чтобы объединить усилия против главаря еретиков, мы обманывали друг друга — и жестоко поплатились за это.
Несколько минут потребовалось лордам, чтобы принять услышанное. Сначала Палатой владела тупая тишина, затем начались шепотки, стали громче, перешли в гул открытого обсуждения. Многие с упреком поглядывали на Леди-во-Тьме.
К чести своей, она вовсе не отрицала слова Эрвина. Напротив, склонила голову так, будто полностью одобряла его прямоту. Хитрому тайному ордену нужен прямолинейный и честный союзник? В этом есть логика. Все их испытания, в конечном итоге, были проверками на честность. Одни громадные врата доверия.
Лорды обратили вопросы к Ориджину:
— Что за Абсолют, милорд? Каков он, на что способен?
— Кто все-таки Кукловод? Как его остановить?
Вновь завладев вниманием, Эрвин продолжил:
— Теперь я вернусь к печальной судьбе владыки Адриана. Я не имею точных сведений о том, как именно он взаимодействовал с Кукловодом. Не знаю, что было обещано ими друг другу, не знаю даже, открыл ли Кукловод Адриану свою личность, или вел переговоры инкогнито. Твердо знаю одно: к концу минувшего года Адриан стал опасен для Кукловода. Конечно, Адриан не простил бы похищения Предметов Династии, и употребил бы все силы, чтобы вернуть их. Кукловод не мог допустить такого — и решил устранить Адриана. Я рад, что могу в точности описать вам способ убийства. Лорд-секретарь, не будете ли так любезны прочесть вслух отрывок из этой книги?
Он протянул Дориану Эмберу мемуары Праматери Юмин, раскрытые на странице, где описывалось действие Ульяниной Пыли. Эмбер зачитал его потрясенным лордам Палаты.
— Теперь, будьте добры, огласите содержание этих двух документов.
Ориджин передал секретарю две бумаги. Эмбер зачитал первую из них — то был указ владыки Телуриана изъять Ульянину Пыль у Великого Дома Лайтхарт и передать в собственность Церкви Праотцов.
Эмбер раскрыл вторую бумагу и с удивлением прочел короткую строку:
— Ваше преосвященство, как быть с яблоком?
— Это все содержание?
— Нет, милорд. Ниже следуют подписи кайров Лиллидея и Хортона, и ваша, милорд, а также подпись Ворона Короны. Все вы свидетельствуете о том, что данная записка является копией голубиного письма, посланного епископом Амессином из Фаунтерры в Эвергард, для его преосвященства Галларда Альмера.
— Обратите внимание на дату.
— Одиннадцатое мая, первый день работы Палаты. Тогда ее величество объявила перепись Предметов.
Эрвин воздел ладони кверху:
— Каюсь, милорды: я приказал перехватить письмо епископа. Я допустил бесчестие и готов ответить за него. Однако результаты окупают мой проступок сторицей. Ульянина Пыль, способная сломить волю любого смертного, имеет форму яблока. В день переписи Предметов представитель приарха спросил своего сюзерена о том, как быть с яблоком. Что доказывает и присутствие Ульяниной Пыли у приарха, и наличие некоего вопроса, связанного с нею. Вспомните, милорды: находясь во дворце приарха, лорд Менсон получил странное письмо, после которого начал совершать пугающие поступки и в итоге атаковал владыку Адриана. Вспомните то, что лорд Менсон отчаянно отрицал свою виновность, но не спорил со словами свидетелей. Он действительно ударил Адриана ножом, но он не считает себя виновным, ибо действовал по приказу Ульяниной Пыли! Вспомните, наконец, омерзительный случай на летнем балу, когда лорд Менсон накинулся на бедного лакея. Я вижу такое объяснение: Кукловод прочил Менсону роль своего орудия, но в то время еще не верил до конца в мощь Ульяниной Пыли. Он решил испытать ее — и приказал Менсону сделать то, чего по доброй воле тот уж точно не сделал бы. И последнее, милорды. Сейчас я передам слово лорду Менсону, и он подтвердит: в ходе Шутовского заговора Лайтхарты пытались обратить Ульянину Пыль против Телуриана, но не смогли заговорить с нею. А теперь Пыль заговорила, и это случилось во дворце приарха Альмера, и мы прекрасно знаем, кто нынче способен говорить с Предметами — слуги Темного Идо!
Он повернулся к Минерве:
— Ваше величество, если находите мои аргументы достаточными, то примите совет. Остановите все поезда в Землях Короны. Отправьте волну в замок Бэк графу Эрроубэку и велите перехватить отряд, который сейчас скачет в Альмеру и завтра достигнет владений графа. Предупредите, что отряд исключительно опасен, его нужно заманить в окружение и расстрелять со всех сторон силами не менее двух сотен арбалетчиков. После этого Персты Вильгельма попадут в руки Эрроубэка. Чтобы обеспечить его лояльность, пообещайте ему прощение в деле с обрушением моста, а также часть владений Кукловода, когда тот будет казнен. Прошу действовать незамедлительно, ваше величество. И — благодарю за внимание.
Минерва замешкалась в растерянности. Бросила быстрый взгляд на Леди-во-Тьме, пошепталась с Беккой Литленд, порылась в бумагах у себя на столе. Наконец, кивнула и сказала что-то капитану Шаттэрхенду, и тот стремительно вышел из зала.
В то же время епископ Амессин поднялся с места и сухо заговорил:
— Лорд-канцлер многократно повторил слово «ересь». И верно: никак иначе нельзя назвать то, что сказал с трибуны этот господин! Ересь, отвратная ересь! Заявления лорда-канцлера столь абсурдны и голословны, что святая Церковь Праотцов не опустится до споров с ним. Церковь призывает лордов Палаты строго осудить пустую клевету лорда-канцлера!
В ответ ему тут же раздался голос матери Корделии:
— Церковь Праматерей не считает речь лорда-канцлера ни еретической, ни голословной. Все доводы представляются нам логично связанными и вполне подкрепленными силою разума. Однако, чтобы придать словам герцога полный вес, недостает одного: подтверждения от лорда Менсона. Лишь он сам может точно заявить, подвергся ли он действию Ульяниной Пыли.
— Верно! — вскричали из зала. — Дайте шуту сказать! Он отмолчался вдоволь, пускай теперь раскроет рот!
Менсон, на время забытый, вновь очутился в центре внимания. Франциск-Илиан шепнул что-то ему на ухо, и шут нахмурился с видом сомнения.
— Говори! — повторяли лорды. — Говори уже!
Судья Кантор зазвенел в колокольчик, Палата не без труда утихла.
— Суд приказывает ответчика сказать свое слово. Если ответчику есть что сказать.
Менсон огладил бородку, поправил колпак на голове. Поднялся во весь рост, расправив плечи.
— Есть ли мне, что сказать? Пожалуй, что да. Всегда было, вот только вы бы не услышали. А теперь уж…
— Мы слышим тебя, колпак! Говори наконец!
Менсон фыркнул:
— Дурачье! Умом слушайте, а не левой ягодицей… Сожри вас тьма всех! Тупые седалища, набитые брюха, как же вы мне опротивели. Цвет Империи! Да помогут мне боги пережить вас, стаю идиотов, и хоть разок вздохнуть свободно — на ваших могилах!
Его голос звенел все громче и яростней, будто Менсон заряжался бешенством, кипятил в себе злобу, доводя до бурления. И затем, наполнившись до краев, он выпалил:
— Я виновен! Да, черти, виновен! Я предал Адриана!
Ответом ему стали круглые глаза, разинутые рты. Менсон продолжил с ненавистью — уже не к лордам, но к себе самому:
— Была ли Пыль? Уж конечно была, тьма ее сожри! Я заглотил ее сполна — и летом на балу, и зимой во дворце святоши. С чего бы еще я целовал мужика? С чего бы сделал с собой… такое?!
Он отдернул рукав, показывая залу изгрызенное предплечье.
— Каждый черт и каждая Праматерь знает, как я хотел спасти владыку. И сожри меня тьма, я мог спасти! Если б нашлась во мне хоть капля силы воли, я смог бы отвернуть этот удар, сдвинуть кинжал хоть на фут, или просто спрыгнуть к чертям с вагона. Но я поддался. Пыль взяла нож моей рукой, занесла его и ударила — а я стоял, словно кукла. Вот потому я виновен, как последняя идова тварь!
Менсон сорвал колпак с головы и ткнулся в него лицом, утер глаза и нос. Несколько вдохов стоял, прячась лицом в колпаке…
— Я виновен во всем. Из-за меня владыка не доехал до Фаунтерры, и война была проиграна. Я скрылся, как последний трус, не сдался протекции, не рассказал про Пыль. Боялся, тьма сожри, что никто мне не поверит — и тем самым покрывал Кукловода. Я помалкивал тут, на суде, поскольку нечего сказать — виноват кругом. Эх… Вот только одной вины на мне нет: я не убивал владыку Адриана.
Он натянул колпак и звякнул бубенцами, и расплылся в жуткой, оскаленной улыбке:
— Адриан жив!
Палата заледенела. В кромешной тишине громыхнул хохот Менсона:
— Адриан жив! Он жив, твари безмозглые, тупицы! Жив Адриан, жив наш владыка! Жи-иив!
Менсон смял, раздавил Палату этим смехом, и продолжал хохотать, вымещая все, за все долгие годы.
— Идиоты проклятые! Вот вам моя лучшая шутка! Наша с владыкой на пару! Прикинулись, будто он умер. Подложили тело Грейса, напялили Эфес, ковырнули задницу ножом. Лекарь, молодца, не сплоховал: понял, как сыграть. Чего не смеетесь? Смешно же, бездари! Владыка прикинулся мертвым — вы и поверили!
Он перевел дух. Плеснул себе в лицо водой, утерся рукавом.
— Ох, уморили вы меня. Видели бы сами свои морды!
— Что, правда?.. — выронил Крейг Нортвуд, повергнув Менсона в новый приступ смеха:
— Не могу я с вами! Какие же тупицы!..
Резкий звон колокольчика прервал, наконец, истеричное веселье Менсона, утомившее его самого. Судья Кантор осведомился:
— Ответчик, вы нашутились вдоволь? Способны уже говорить по-человечески?
— Ага, — кивнул шут.
— Итак, вы утверждаете, что владыка Адриан Ингрид Элизабет пережил крушение поезда, удар кинжалом и падение в воду. Верно?
— Еще бы.
— Как вы можете быть в этом уверены?
— Да легко. Мы же вместе на берег вышли. Помогали друг другу плыть, как Форлемей с гвардейцем. Только мы уплыли дальше — поймали деревянные обломки и с ними вниз по течению… Знали же, что у вагонов нам не жить.
— Вы напали на владыку Адриана. Как он позволил вам плыть с ним рядом? Почему не боялся новой атаки?
— У него выбора не было… Искрой ему свело ногу, вынырнуть сам еще смог, а вот проплыть хоть сотню ярдов — неа. Потому принял мою помощь — от безнадеги.
— Вы утверждаете, что спасли владыку Адриана?
Менсон покачал головой:
— Уши прочисти, старик. Я его предал и погубил, не дал выиграть войну, лишил короны. А что из воды вытащил — это невеликая заслуга.
— Однако вы помогли ему выбраться. Поясните, как это возможно? По вашим словам, Ульянина Пыль требовала, чтобы вы убили Адриана. Как она позволила вам его спасти?
Шут долго молчал.
— Я сам не знаю. Одна догадка есть. Когда мы оба упали в воду, была такая минута, что я думал: конец владыке. Он канул в пучину — и ах. Не видать, не слыхать. Добрую минуту я знал, что убил его. Сам хотел глотнуть воды и покончиться, да не смог. Воли не хватило. Ни на что не хватает… Вот, думаю, в эту минуту Пыль от меня отцепилась: приняла мою веру, что нет уже Адриана, и оставила в покое. А потом он вынырнул.
— Что произошло далее?
— Да знаешь ты — чего спрашивать? Уже ж даже медведи все поняли. Выплыли мы с владыкой на берег подальше от вагонов — так, что не видать. У владыки еще искра в ноже осталась — ею зажгли хворост, погрелись чуток. Пошли вниз по реке, заметили мертвячка — прибило к берегу капитана Грейса. Его мундир за деревяшку цеплялся, потому мертвяк не утонул. Мы знали, что нам житья не будет, если Адриана не представить покойником. Вот он и поменялся с Грейсом одеждой, Эфес с кулоном на него перецепил, да и оттолкнул от берега. Пошли дальше, как тут лодка. Видно, тот самый рыбачок, который Форлемея спас. Не узнал он владыку в лицо, но понял, что мы с того злополучного поезда, хотел помочь. Владыка в деревню с ним не пошел, сказал: очень для вас опасно, всю деревню сожгут, если что. Попросил только еды да одежды сухой принести, и отвезти нас вниз по реке как можно дальше. Рыбачок так и сделал. Высадил нас аж в пяти милях от моста, возле тракта. А там повезло: попался дилижанс, что шел на юг. Мы отдали в оплату искровое око — и укатили так шустро, что к вечеру уже были в графстве Дэйнайт.
— Почему вы не сообщили о себе властям?
— А откуда было знать, один Эрроубэк против нас или вся Альмера?
— Почему не вернулись в Земли Короны?
— Опоздали мы. Пока сбежали от моста, пока следы запутали, пока нашли знахаря, что владыку заштопал без лишних вопросов… К тому часу уже нетопыри подоспели в Фаунтерру. Конец войне.
— Как среагировал на это владыка Адриан?
— Расстроился, ясное дело. Обозлился. Нож сломал. А потом усмехнулся вот так вот и сказал: «А что, может оно так и нужно. Может, это мне урок от Праматерей».
— Какой урок?
— Не знаю, он не сказал. Но думал об этом целую ночь, а наутро порешил: надо нам расстаться. Велел: «Ты, Менсон, отправляйся в Дарквотер и расскажи все Леди-во-Тьме. А я пойду о жизни поразмыслю, да разыщу кое-кого». С тех пор мы и не виделись.
— И вы не знаете, где владыка сейчас?
— Неа.
— Получали от него известия?
— Никаких.
— Ответчик, а можете ли вы чем-то подтвердить свои слова? Имеете ли хоть какие-то доказательства того, что не выдумали всю эту историю?
— Какие еще доказательства? Старик, башкой своей подумай: мы прятались и выжить пытались, а не улики собирали!
— Есть ли свидетели, кто опознал вас?
— Боги, надеюсь, что нет! Кабы были — не жилец Адриан. Мы его переодели поплоше, бородку сбрили, волосы остригли. В сильно людные места он вообще не совался, если нужно чего — только я один.
— Стало быть, вы не имеете никаких подтверждений своим словам?
— Ну, разве рыбачка того разыщите — он может нас вспомнить.
— Ответчик, объясните суду, почему вы рассказали все с самого начала?
Менсон поднял два растопыренных пальца:
— А тут две причины. Одна — хотел я, чтобы вся история с поездом всплыла наверх. А то ведь поначалу на одного меня всех собак вешали. Вот и ждал, пока кто-то вспомнит про мост.
— Какова вторая причина?
— Гм… Да я не думал, что вы мне поверите. Вот когда этот, канцлер, рассказал про Пыль — его-то да, его вы услышали. А шуту кто поверит?
— Ты прав, колпак! — выкрикнул Нортвуд. — Мы тебе не верим! Шкуру свою спасаешь!
Эрвин хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.
— Лорд Нортвуд, ваша честь, я полагаю, это правда. Адриан Ингрид Элизабет не погиб в декабре.
— Откуда знаешь, Ориджин?! Может, Менсон лжет!
— Не лжет, милорды. Простите мне излишнюю осведомленность. Зимою, начиная следствие, я послал на берега Бэка одного человека, близко знавшего владыку Адриана. Его имя, — взгляд на Минерву, — Итан Гледис Норма. Учитывая преданность Итана владыке, я знал, что он с высочайшей старательностью проверит факт смерти Адриана — и скроет от меня результаты. Оказав на Итана некоторое давление, я узнал следующее: Эфес на трупе был вставлен в ножны неправильно. Трехгранный кинжал ложится в ножны тремя способами, однако Адриан носил его в том положении, при котором спираль на рукояти обрывается спереди. Спираль на рукояти Эфеса покойника обрывалась сзади, следовательно, кто-то вынул Предмет из ножен и вставил наоборот. Учитывая, сколь редко Эфес покидает ножны, трудно вообразить, зачем кому-то понадобилось вынимать его. Я увидел такое объяснение: сам Адриан повернул кинжал, чтобы передать сообщение верным ему вассалам. А затем нацепил свой оружейный пояс на покойного капитана Грейса, сходного с владыкой и телосложением, и овалом лица. Придворный лекарь, по всей видимости, намеренно совершил ложное опознание — чтобы я не устроил охоту на выжившего владыку.
— Вы знали, что Адриан жив?! Почему вы скрыли это, милорд?
— Я знал лишь то, что найденное тело не принадлежит владыке. Я не знал, жив или мертв настоящий Адриан, потому не спешил с заявлениями. Скажу по правде, господа: я надеялся, что владыке достанет смелости явиться сюда, в Палату, и заявить о себе, и ответить на все наши к нему вопросы. Если уважение к нам, первым лордам Полари, не толкнуло его на этот поступок, то мог заставить хотя бы суд: любимого дядю владыки мы собирались казнить за не совершенное им преступление. «Голос Короны» писал об этом каждый день; Адриан мог узнать о суде и явиться сюда хотя бы затем, чтобы защитить лорда Менсона! Но этого не произошло. И я вынужден заявить, господа: бывший император Полари — не только тиран и сообщник Кукловода, но еще и трус!
Минерва ахнула и побледнела. По залу мановением ветра пробежала холодная волна.
Эрвин громко щелкнул пальцами.
Четыре двери зала одновременно захлопнулись. Шестнадцать кайров загородили собою все выходы.
— Милорд, что происходит?!
— Господа, — отчеканил Эрвин, — я ставлю на повестку один вопрос и требую немедленного решения. Мои воины откроют двери лишь после того, как мы примем его.
— Это недопустимо! Так не делается! Произвол!..
— Господа, я советую вам обдумать то, что случилось. Возьмите всего минуту на размышления — и вы поймете всю опасность нашего положения. С того мига, как лорд Менсон сделал заявление, в Поларисе имеются два императора. Есть коронованная владычица Минерва, заслужившая наше уважение мудрой миротворческой политикой. Но где-то бродит и владыка Адриан — деспот, еретик и трус, однако наделенный властью, унаследованной от отца. Если сейчас я отопру двери, каждый из вас — не лгите себе: каждый! — ринется строить заговоры, заключать союзы, искать Адриана, шантажировать Минерву. Каждый из вас, господа, попытается выжать для себя побольше выгод и поддержать того правителя, кто дороже заплатит. Это кончится гражданской войной, которая далеко превзойдет Северную Вспышку. А в то же время есть на свете Кукловод, вооруженный Перстами, почти достигший Абсолюта. Он рассмеется от счастья, узнав о наших усобицах! Он сделает все, чтобы послать на Звезду обоих владык, и самому занять трон. И поверьте, в дни всеобщего хаоса ему будет легче легкого достичь успеха!
Эрвин кивнул:
— Да, милорды, вижу по вашим лицам: теперь ситуация осознана вами. Я предлагаю следующее: признать Адриана Ингрид Элизабет недостойным императорской власти и решением Палаты Представителей низложить его. Я предлагаю подтвердить власть ее величества Минервы и принести ей личную вассальную клятву верности. Я предлагаю с этого дня считать всякого, кто окажет любую поддержку Адриану, изменником и врагом Империи. Кто считает мой план достойным голосования?
Эрвин поднял синий флажок. Спустя лишь несколько вдохов взметнулись флажки западных вождей. Затем — флажки Нортвуда и Закатного Берега, и, как ни странно, Дарквотера. И Альмеры, и Праматеринской Церкви, а затем — один из флажков Шиммери — тот, что в руке короля. Южный Путь и Литленд, Надежда и Церковь Праотцов не подняли флажки, но и без них голосов вполне хватало.
— Благодарю вас, господа. Вопрос поставлен на голосование, и я требую провести его сегодня.
Лишь теперь Минерва овладела собою достаточно, чтобы заговорить:
— Лорд-канцлер, вы не можете требовать! Палата — не ваша игрушка! Закон дает четыре дня на обсуждения, и я не допущу голосования раньше этого срока.
— При всем уважении, миледи, я не согласен с вами. Каждый день задержки ослабляет нас и усиливает Кукловода. Мы не можем позволить себе ни промедления, ни разобщенности.
Отвернувшись от нее, он вновь обратился к Палате:
— Поймите, милорды: приняв решение, вы не потеряете ничего. Вы останетесь в том же положении, какое имеете сейчас, с тою же императрицей на престоле и тем же лордом-канцлером, готовым всегда и везде, в любой час дня и ночи защищать страну от еретиков. Но если в поисках призрачной выгоды мы увильнем от решения и допустим начало смуты, то престол может занять пособник Темного Идо. Тогда сожженный Эвергард покажется нам светлою сказкой!
После минуты раздумий послы Надежды подняли флажки. Литленды последовали их примеру, но Минерва шепнула Бекке несколько слов, лошадница зло оглянулась на своих земляков, и один опустил руку; второй флажок остался поднятым. Принц Гектор, немного поразмыслив, поднял руку. Теперь только Южный Путь и Церковь Праотцов противились воле Эрвина. Ах да, еще и Шейланд — но этих он мог понять: графа Виттора не было в зале, и его люди не смели принять столь важное решение, не зная воли сеньора.
— Вопрос поставлен на голосование, — заявил Эрвин.
— Милорды, остановитесь! — вскричала Минерва. — Герцог Ориджин манипулирует вами! Из страха перед Кукловодом вы сделаете все, чего хочет Ориджин! Вы — овцы, он — пастух!
Эрвин пожал плечами:
— Чего же я хочу, миледи? Я прошу короны для вас, мира для Империи и ничего для себя. Ваши обвинения несправедливы. Милорды, я прошу голосовать.
— Не позволяю!
Эрвин усмехнулся:
— Виноват, миледи: в данную минуту вы не являетесь владычицей. Власть императора не определена, в том и ужас положения. Однако власть Палаты является полной и незыблемой, и от нее зависит судьба государства. Лорд-секретарь, прошу вас: поставьте вопрос на голосование.
Дориан Эмбер кивнул в ответ.
— На голосование ставится предложение лорда-канцлера Ориджина: за поступки, недостойные императора, низложить владыку Адриана и объявить леди Минерву Стагфорт единственной полноправной владычицей Полари.
Эрвин и Лиллидей подняли флажки.
За ними — шаваны, ненавидящие владыку-деспота.
А за ними — Леди-во-Тьме. Подняв флажок, обернулась к Эрвину: мол, я знаю, что делаю.
Затем подняли флажки Нортвуды, обреченные на казнь, если Адриан вернется.
И закатники, убившие собственного графа за покорность Адриану.
И оба шиммерийца: Гектор, преданный Эрвину, Франциск-Илиан, достаточно мудрый, чтобы не идти против течения.
И хитрый граф Блэкмор, не желающий явно защищать интересы Кукловода.
И послы Фарвеев, грезящие искровым войском Сердца Света, невозможном при Адриане.
И мать Корделия, искренне верящая в идеалы Церкви.
И даже отец Бекки Литленд.
Этого хватало с головой, судьба воскресшего тирана была решена. Но одного флажка все же недоставало.
— Леди Стагфорт, вы должны поднять флажок.
Она подняла — но не синий, а красный.
— Я против, лорд-канцлер. Адриан — наш законный владыка, и я останусь на его стороне.
— Простите, миледи, но это не зависит от вас. Вы обязаны поднять синий флажок. Большинство уже имеется, Адриан низложен. Но мы не можем объявить вас владычицей без вашего согласия.
Голос Минервы задрожал. Эрвин мог только представить, что творилось в ее душе. Ожившая любовь к Адриану, подкрепленная честью и верностью, — против властолюбия, величия, блистательного ореола императрицы…
Она выдавила:
— Вы не получите моего голоса. Владыка Империи — Адриан, а не я.
Тогда заговорила Леди-во-Тьме.
Эрвин широко раскрыл глаза: из уст болотницы звучало то, что по плану собирался сказать он!
— Лорд-секретарь, я прошу вас переформулировать вопрос. Высокие лорды, кто согласен низложить владыку Адриана и избрать нового императора путем голосования в Палате?
Дориан Эмбер помедлил в недоумении, покосился на Эрвина.
А Эрвин не мог сказать ни слова: лишь теперь он осознал весь масштаб.
Его план низложения Адриана был не только его планом! Леди-во-Тьме и Франциск-Илиан давно знали от Менсона, что Адриан жив. Непредсказуемый владыка-деспот не устраивал их; они ехали в столицу с готовым уже намерением: «воскресить», а затем сместить Адриана, узаконить его свержение. Но отвечает ли Минерва целям ордена? Можно ли не бояться тирании с ее стороны? Этого они не знали, требовалась серия проверок.
Леди-во-Тьме отравилась не затем, чтобы бросить на Эрвина тень, а лишь затем, чтобы закрыться в поместье и свободно общаться с Мими. Возможно, при первой встрече она учинила грубую проверку: предложила Минерве простое убийство лорда-канцлера. Мими отказалась и прошла первые врата. Леди-во-Тьме закинула вторую наживку: тогда, ваше величество, давайте тайно изловим Кукловода. Вдвоем, без лорда-канцлера; возвысим себя, опозорим его. И Мими, с ее тщеславием, клюнула на это. Ведь это — не убийство, не измена, а всего лишь вороство: похитить чужую охоту. Да и кража ли это? Обычное соревнование: Янмэй изловит зверя прежде, чем Агата!
Но Леди-во-Тьме ждала от Минервы большей честности. Кто обманул одного союзника — обманет и другого. Эрвин не заподозрил подвоха ни с пьянством Минервы, ни с поцелуем, ни в дурацкой ссоре в карете. Мими избегала его отнюдь не из-за поцелуя. Она уже знала, какой Предмет ищет Кукловод, и не хотела показать это Эрвину. Ей это удалось, она провела его, как простака… но ловкая игра Мими закрыла перед нею врата доверия королевы! Поэтому Леди-во-Тьме сейчас говорит то, что собирался сказать Эрвин.
— Лорд-секретарь, я повторяю просьбу: поставьте на голосование вопрос о выборах нового владыки.
Дориан Эмбер кашлянул и покосился на лорда-канцлера — своего покровителя и студенческого друга. Эрвин чуть заметно кивнул.
— Ради мудрости Палаты, ставится на голосование следующий вопрос: кто согласен лишить Адриана Ингрид Элизабет всех прав на престол, в виду проявленных им качеств, недостойных императора?
— Нет! — воскликнула Минерва.
Палата зарябила синими флажками. Даже Литленды, спасенные Адрианом, предпочли не идти против большинста. Только Мими и Ребекка подняли красные флажки — тщетный жест отчаяния.
— Мудростью Палаты Представителей, — объявил Эмбер, — Адриан Ингрид Элизабет лишен всех прав на власть над Империей Полари.
Леди-во-Тьме произнесла:
— Милорды и миледи, теперь я предлагаю путем голосования избрать нового владыку.
Минерва вскричала:
— Это абсурд, противный богам! Раз вы низложили Адриана, то власть переходит по наследству к лорду Менсону!
— Гы-гы, — ввернул шут и звякнул бубенцами.
— Судья Кантор, — сказал Эрвин, — я прошу помощи закона. Уточните порядок перехода власти в данном случае.
Судьи пошептались меж собою. Альберт Кантор откашлялся и хрипло заговорил:
— Передача власти очень усложнена тем фактом, что вместо низложенного императора фактическое правление уже осуществляет леди Минерва Стагфорт, которая, в свою очередь, есть не прямая наследница владыки, а лишь вторая после лорда Менсона. Имеется двоякость толкования: должен ли получить корону наследник Адриана, лорд Менсон, либо наследники леди Минервы, в виду ее самоотречения?
— Имеются ли подобные прецеденты? — спросил Эрвин, заранее уверенный в ответе.
— Лишь один, милорд. В шестнадцатом веке за нарушения феодального кодекса был низложен владыка Кейлор. Не имелось однозначного решения о наследнике. Чтобы избежать смуты, лорды Палаты избрали путем голосования нового владыку, не являвшегося ни одним из прямых наследников Кейлора.
— Итак, прецедент подтверждает наше право выбрать владыку. Ставлю на голосование кандидатуру новой владычицы, — объявил Эрвин. — Леди Минерва Джемма Алессандра рода Янмэй.
— Я отказываюсь, как и прежде!
— Благодарю вас, миледи. В таком случае… — Эрвин прочистил горло.
Он давно предвидел эту минуту, планомерно шел к ней, ради нее строил все судебное представление… Но все же язык не повернулся во рту.
— Я предлагаю лорда Эрвина Софию Джессику рода Агаты, — помогла ему Леди-во-Тьме.
Минута замешательства — и зал взорвался, как газ под сводами крипты.
— Тьма сожри! Тогда я предлагаю себя!
— А я — себя!
— Приарха Галларда Альмера!
— Моран — вождь всей Степи, он должен править!
— Мой отец, герцог Фарвей, умеет жить в мире со всеми!
Но все чаще Эрвин слышал собственное имя.
Принц Гектор говорил:
— Ориджину можно доверять.
Кричали братья Нортвуды:
— Ориджин — хитрый черт, а такой и нужен в наше время!
Заголосили послы Шейланда — смекнули, как взлетит их хозяйка Иона:
— Ориджин заслуживает трона!
И Леди-во-Тьме повторила весьма внушительно:
— Королевство Дарквотер поддерживает герцога Ориджина.
В минуту затишья с места поднялась мать Корделия:
— Позвольте мне сказать от имени Церкви Праматерей. Многие из вас, милорды, назвали себя претендентами на трон. Вне сомнений, многие из вас наделены блестящими достоинствами и опытны в делах власти. Но прошу помнить: мы живем в грозное время, омраченное засильем ереси и смертельной опасностью, исходящей от слуг Темного Идо. Многие из вас заслуживают самых высоких почестей, но лишь один последовательно борется с Кукловодом, разоблачая все его козни. Этот единственный лорд — герцог Эрвин София Джессика. Помимо борьбы с еретиками и защиты священного закона, герцог Ориджин также проявил свою лояльность к Империи. Мы не можем отрицать, что леди Минерва Стагфорт добилась очень многого за время своего правления, но все мы понимаем: наилучшие планы леди Стагфорт не сбылись бы без поддержки лорда-канцлера. Потому от имени Церкви Праматерей я предлагаю следующее: поставить на голосование кандидатуру герцога Эрвина, и лишь в том случае, если она будет отвергнута, приступить к рассмотрению иных.
Некоторое время стояла тишина. Понятные сомнения кипели в душах лордов. На стороне Ориджина сейчас сильная поддержка, срочное голосование наверняка возведет его на трон. Но с другой стороны, так ли это плохо? Ориджин точно покончит с Кукловодом и еретиками. Никому из лордов, кроме Лабелина, Ориджин не причинил зла. Его политика — умеренный консерватизм, приятный всем, особенно после бешеных реформ Адриана. Долгие дебаты и ступенчатые голосования, вероятно, все равно кончатся его победой — но время будет утеряно. А время дорого. Еретики атаковали храм Прощание — это переходит все пределы! Завтра можно ждать чего угодно, даже атаки на саму Палату!
Дориан Эмбер заявил:
— Во имя мудрости Палаты, спрашиваю высоких лордов: кто поддерживает предложение ее светлости матери Корделии? Кто согласен в первую очередь рассмотреть одну кандидатуру: герцога Эрвина Софию Джессику?
Сердце Эрвина забилось так сильно, что, казалось, выпрыгнет из груди.
Оба Нортвуда подняли флажки.
И оба Шейланда.
И Леди-во-Тьме с племянником.
И Франциск-Илиан, и Гектор.
И мать Корделия…
У одного из входов послышалась возня. Воины перемолвились с кем-то за дверью и отперли. В зал вошел Джемис Лиллидей, дверь тут же захлопнулась за ним. Кайр стремительно зашагал к трибуне, его лицо напоминало надгробный камень. Все вокруг быстро теряло значение — все, кроме каменного лица кайра и ленточки голубиной почты в его руке.
— Милорд, — выдавил Джемис, протягивая ленту, — беда с вашей сестрой.
Все закружилось и расплылось. Эрвин больше не видел ни флажков, ни лордов, ни Палаты.