— Получите, подлецы! — орал Второй, наощупь стягивая с лодыжки веревочную петлю. Он слишком боялся пропустить гибель Охотника, чтобы отвести глаза от оконца.
Хармон подумал: шаваны оставили мне жизнь. А Низу — вовсе отпустили. И заплатили денег. Очень много, почти столько, как я выгадал на Сфере. Если уж поступать по совести…
Хармон не умел драться. Потому просто разбежался и врезался сзади во Второго. Он был достаточно тяжел, чтобы простою силой веса припечатать, оглушить врага, вмазать лицом в доски. Второй обмяк, Хармон отбросил его и сдвинул засов.
— Охотник, ганта, бегите сюда!
Шаваны и так отступали в сторону башни. Увидев распахнутые двери, они издали клич, свирепым натиском отбросили врага и, получив секунду передышки, бросились к Хармону. Несколько зундов метнули топорики. Один достиг цели, крайний шаван упал, но остальные добежали до двери. Задыхаясь, ворвались в башню, сзади уже гремел топот ног. Ганта задержался на пороге, быстрым ударом зарубил самого рьяного преследователя, толкнул его тело под ноги остальным. Пока зунды были в замешательстве, ганта захлопнул дверь.
— Молодец, торгаш. Охотник, что теперь?
— Вверх!
Они взбежали по лестнице, волоча за собой Второго из Пяти. Распахнули одно из окон, выглянули во двор. Ворота упали, наемники Второго хлынули в монастырь. Кто-то из зундов пытался привести в чувства Зандура, другие излагали ситуацию офицеру наемников.
— Прошу внимания, господа! — крикнул Охотник, высунув Второго в окно. — Ваш граф у меня. Дверь башни заперта. Услышу удар — выброшу вам часть его тела. Услышу еще один — повторю действие. Ясно ли вам положение дел?
— Если тронете графа, вы умрете!
— Если тронете нас, умрет граф.
Охотник прервал диалог и ушел от окна. Посадил Второго на пол, поднял кинжал.
— Сударь, должен существовать тайный ход из вашего логова. Сообщите мне его положение.
— Нет никакого хода.
— Не поверю, что у тайного магистра секретного ордена нет запасного пути для бегства.
— Можете верить или нет, но я не знаю никаких путей!
Охотник направил острие кинжала в зрачок Второму.
— Если хода нет, любезный, то вам лучше сотворить его в ближайшие десять секунд.
— Как я…
— Один, — рыкнул Охотник.
— Да нет никакого…
— Два!
Ганта Бирай провел пальцем по кромке меча, будто проверяя остроту. Сказал вполголоса:
— Я уже давно перешел все пределы шаванской верности. Ни один ганта еще не служил так верно ни одному альмерскому лорду…
— Три! — Охотник искоса глянул на Бирая.
— Я веду к тому, что если вдруг ход не найдется…
— Он найдется. Четыре!
— Но если нет, лучше же умереть одному, чем всем.
— Пять, — рыкнул в ответ Охотник, чуть не касаясь ножом глазного яблока.
— Глядите! — вскричал Хаггот.
Он указал в дальнее окно, выходящее на север. Хармон взглянул.
На северной дороге происходило нечто странное: прямиком к монастырю несся отряд тяжелой кавалерии. Куда они спешат, если обитель уже взята? Может, еще не знают?.. Рыцарей было много. Они затопили всю дорогу до поворота, Хармон не видел хвоста их колонны. Он присмотрелся внимательней — и разинул рот.
Рыцари скакали с обнаженными клинками. Наемники из Золотых Мечей кидались врассыпную, а кто запаздывал — тут же падал, обливаясь кровью. Тяжелые всадники атаковали полк!
Золотыми Мечами быстро овладевал хаос. Пленение Второго из Пяти сыграло ужасную роль. Готовясь штурмовать монастырь, наемники построились пешим порядком, лицом к обители, взяв оружие для штурма — мечи, а не копья. Когда рыцари ударили им в тыл, наемники успели перестроиться, но не сменить вооружение. Пешие мечники были бессильны против тяжелой кавалерии. Их топтали, сминали, обращали в бегство.
Очаг сопротивления возник вокруг штабного шатра. Отборные роты построились квадратом с пиками в руках и отбили атаку рыцарей. Но то был лишь островок среди бушующего моря.
Также не сплоховали и стрелки. Размещенные на высотах по обе стороны дороги, они услышали сигнал к бою и построились, и ударили залпами по рыцарям. Стрелы причиняли мало вреда, но арбалетные болты пробивали доспехи и сбрасывали конников наземь, под копыта следующим шеренгам. Немало лошадей лишились седоков, еще несколько залпов — и атака затухла бы, но тут удар с тыла обрушился на лучников. Второй батальон противника атаковал не вдоль дороги, а с гор, спустившись по едва заметным пастушьим тропам. Не река воинов текла этими тропами, а отдельные мелкие ручейки. Лучники перебили бы их, если бы вовремя развернулись. Но они слишком увлеклись обстрелом рыцарей, и те, другие воины накопились за их спинами — и ринулись в бой. Сложно представить ужас лучников: их враги напоминали орду безумцев, вырвавшихся из лечебницы на волю. Одеты были кто во что горазд: кто в синее, кто в красное, кто в маску колдуна, кто в козырного туза. Бешено орали — не то боевой клич, не то пьяную песню, не то матросскую брань. А рядом с командиром этих парней бежал в атаку… страус! Настоящий страус, с капитанским вымпелом на шее. В него пытались стрелять — но ни один лук не мог сразить отчаянную птицу.
Когда обстрел сверху прекратился, пехота Золотых Мечей совсем упала духом. Они были наемниками — и сделали то, что делает любой наемник в отчаянной ситуации. Рога затрубили печальную песню, флаги над ротами упали — полк Золотых Мечей сдался победителю.
Это ясное видение боя Хармон получил, конечно, не своими глазами, а из рассказов Бирая и Чары на следующий день. Пока смотрел сам, он видел примерно такое. Тяжелые рыцари рубят пехоту — ура, парни, давайте, так держать! Но арбалетчики обстреляли рыцарей — святые боги, нет, пожалуйста!.. Но тут какие-то безумцы побили лучников — да, да, слава Праотцам! И тогда все сдались… серьезно? Правда? Я спасен? Да, тьма сожри, правда, сдались! Боги, какое счастье!
На радостях Хармон расцеловал бы кого-нибудь, если б попалась под руку еще девица, кроме Чары (Чару он боялся). Но последним, полуслепым от счастья взглядом он окинул рыцарей-спасителей — и заметил флаг над их командиром. Протер глаза, напряг зрение…
Нет, ну нет же! Быть не может!
— Охотник… Охотник! Беда идет! Я узнал флаг. Это убийца и зверь, нам всем несдобровать!
— Коль вы так сведущи в геральдике, что помните гербы, то, может, назовете и имя?
— Рыцарей ведет барон Хьюго Деррил, цепной зверюга Лабелинов!
— Вот как!.. — Охотник улыбнулся неизвестно с какой радости и потрепал по спине Чару: мол, не волнуйся, дорогая.
Высунулся в окно, крикнул всем, кто там был:
— Примите мой совет, господа: сложите оружие и постройтесь вдоль стен. Скоро сюда въедут очень злые парни на конях. Лучше, чтобы они не приняли вас за противников.
Спустя десять минут в ворота обители ворвалась кавалерия. Зунды стояли шеренгой вдоль левой стены, наемники — вдоль правой. Никто не показывал и мысли о сопротивлении.
Несколько дюжин рыцарей рассыпались по двору, полностью взяв его под свой контроль. Тогда в ворота въехал всадник под знакомым Хармону флагом. Его забрало было откинуто, и торговец понял, что не ошибся: это и был Хьюго Деррил. Следом за ним во дворе появилась женщина. Ее Хармон не знал, но не мог не заметить сходства: круглое рыхлое лицо — вылитый герцог Южного Пути. Она прокричала, наслаждаясь своими словами:
— Я леди Магда Лабелин, и этот замок — мой!
Никто не посмел возразить.
— Хочу знать: где Второй из Пяти?
Тогда ганта Бирай распахнул двери башни и вытолкнул графа наружу, а следом вышел сам.
— Замок взяли вы, миледи, но Второго из Пяти захватил я с моими людьми. Если он вам нужен, я б не отказался от награды.
— Кто вы такой?
— Ганта Бирай, а это — Хаггот и Чара Без Страха.
— Шаваны хотят быть моими союзниками? Ха-ха! Ничего не имею против!
Чара заметила:
— Мы служим Охотнику, а вас видим впервые.
— Кто же этот Охотник?
— Я к вашим услугам, миледи.
Он вышел во двор.
И Хармон, наблюдавший сцену из окна кельи, узрел нечто. Много раз он видел людей, впервые встретивших Светлую Сферу. Помнил эти выпученные глаза, отвисшие челюсти, белые лица, сдавленные голоса: «Это… Это… О, боги!» Но никогда в жизни он не видал подобного удивления.
Барон и герцогиня разом ринулись вперед, будто желая затоптать Охотника. Но в трех шагах от него дернули поводья, замерли, остолбенели. Деррил содрал с головы и отшырнул шлем. Леди Магда зашаталась в седле — вот-вот упадет. Барон не пришел ей на помощь, он вовсе забыл о ней, ибо во все глаза пялился на Охотника.
— Владыка?.. — выдавила Магда.
— Владыка Адриан?.. — прокашлял барон.
Охотник развел руками:
— Рискую изречь банальность, но да, слухи о моей смерти слегка преувеличены.
— Владыка Адриан… — прошептала Магда и полезла из седла.
Тяжело ухнула наземь, опустилась в самом неуклюжем реверансе. Барон тоже спешился и заорал на своих людей:
— Перед вами император Адриан! На землю, олухи!
Десятки рыцарей посыпались из седел, с грохотом упали на бронированное колено. Теперь и наемники поняли, что к чему, и тоже припали к земле. За минуту весь двор утих и согнулся перед Охотником, как колосья, прибитые к земле грозой. Только зунды еще стояли во весь рост у стены и тупо пялились козлиными глазами. Да трое шаванов стояли за спиной командира, совсем потерянные и оглушенные.
— Не нужно таких почестей, господа! — сказал Охотник таким голосом, что было ясно: именно такие и нужны. — Леди Магда, прошу подняться.
Прочие остались в поклоне, ибо Охотник не позволил им встать.
— Миледи, не можете ли в общих чертах пояснить мне… хм… вашу стратегию?
— Ваше величество, я… не знаю, как… вот тьма! Прошу, простите! Ваше величество, я просто устала от бесконечных поражений и унижений моего Дома. Я купила армию здесь, в Шиммери, и с ее помощью захватила очи, которые эти негодяи собирались продать Ориджину. Хочу вооружиться этими очами и вернуть земли отца. Хочу задать перца Ориджину, чтобы он не думал… чтоб никто не думал, что Южный Путь — какое-то сраное дерьмо. Тьфу. Простите, ваше величество. Не могла сказать иначе.