— Пять, — робко шепнула Дороти
Тут же отругала себя: пять — глупое число. Слишком оно частое — например, пять пальцев на руке или пять правителей в Шиммери. Кто-то уже точно скормил безумцу эту цифру. Однако Нави промолчал. Он не насытился, но и не отверг число — ждал продолжения.
Спустя четверть часа Дороти вспомнила третий размер:
— Восемь!
— Так быть не может, — отрезал Нави. — Пожалуйста, не обманывай меня, скажи правильно.
— Палач ты бессердечный! Ну откуда знаешь, правильное оно или…
Дороти осеклась, когда поняла: Нави прав. Там было не ровно восемь шагов, а…
— Восемь с кусочком.
Нави улыбнулся:
— Я думаю, восемь и шестьдесят шесть сотых. Спасибо тебе. Ты хорошая.
Он молчал целый час. Дороти выводила слащавые строки романа, перо уверенно шуршало по бумаге, а сама думала: откуда он знает, какой именно был кусочек? Вечером надо перемерять. Нет, глупо, шаги не посчитаешь до сотых долей… Но если бы можно было, то наверняка вышло бы именно восемь и шестьдесят шесть. Нави — чокнутый безумец с ураганом вместо мозга, но уж в числах он знает толк.
— Скажи число, ну пожалуйста!
— Тьма тебя! Что, снова?
— Уже час прошел… — глазенки юноши стали круглыми и виноватыми.
Дороти глубоко вздохнула. Она сумела вспомнить еще только одно число, и проку от него не будет. Это шестерка леди Карен, сама леди Карен точно когда-то называла ее.
Дороти выдохнула, заранее кривясь от безнадеги:
— Шесть.
— Неправильное… — начал Нави, но умолк. Внимательно так поглядел ей в лицо. — Очень интересно. Кто тебе сказал это число?
— Шесть! — твердо повторила Дороти. — Хочешь бери, а хочешь нет, но отчитываться я не стану.
— Шесть… Благодарю тебя.
И он промолчал еще полчаса, а она переписала без малого страницу, и мастер Густав отзвонил перерыв, и тогда Нави сказал:
— Дай мне еще число, будь так добра.
— Перерыв же! — возмутилась Дороти.
— У тебя сегодня отличные числа. Очень вкусные. Пожалуйста, что тебе стоит!..
Дороти ощутила в себе странный задор и сделала то, чего не делала прежде: подшутила над Нави.
— Семь!
В семерке точно не было смысла. Просто сегодня звучало уже пять, шесть и восемь, вот Дороти и заткнула дыру. Посмотрим, заметит ли Нави, что скушал затычку!
— Зачем ты меня обманываешь? Число же неправильное, — буркнул Нави.
Но вдруг изменился в лице. Он смотрел на нее, она — на него. Гримаска обиды сползла с лица юноши, уступив место удивлению, затем — потрясению. Глядя в лицо Нави, как в зеркало, Дороти ощутила нечто. Тьма сожри, а ведь семерка — правильное число! Теперь это ясно, как день. Семь — число сильное, даже могучее. Многие смеются над семеркой: вот восемь — священная цифра, а семь — недоделка, недолет. Но они не понимают, а Дороти знает теперь: семь — это сила. Пока число звучало в голове, Дороти наполнялась давным-давно забытым чувством: гордостью.
— Семь, — властно повторила она.
— Семь, — эхом шепнул Нави.
— Сегодня ты больше не спросишь ни о чем.
— Да, обещаю.
То был первый случай, когда Нави сдержал слово. До вечера он молчал, и лишь напоследок уважительно повторил:
— Семь.
Вернувшись в комнату, она приказала Аннет пройти вдоль стены. Длина комнаты составляла восемь целых и две трети шага.
* * *
Следующим днем Дороти нашла еще три правильных числа: сорок восемь, двенадцать тысяч, четыре. Четверка была слабее остальных двух, но даже в ней чувствовалась скрытая сила. Эти числа имели вес, от них просто так не отмахнешься, не выкинешь из головы. Но семь по-прежнему оставалось самым властным из правильных чисел. Думая о нем, Дороти поражалась: как могла она прежде не чувствовать его мощи?
Вечером она спросила у Карен-Кейтлин:
— Что значит число семь?
— Не имею представления, миледи. Это ваше число.
— А твое — шесть. Что оно значит?
Дороти видела, как потемнело лицо Карен.
— Ничего. Оставьте меня.
— Ты знаешь больше, чем говоришь.
Сказав эти слова, Дороти ощутила не столько обиду, сколько удивление. Она ждала, что Карен ответит честно. Дороти заслуживает честного ответа, ведь ее число — семь!
Странным образом семерка сообщала ей веру в собственные права, возможность требовать и настаивать на своем.
Следующим днем Нави пристал к ней: «Скажи число!» — и Дороти отрезала:
— Нет, сначала ты мне скажи. Как тебя зовут?
Он опешил:
— Я — Нави.
— Это не имя. Ни одна мама не додумается так назвать ребенка.
— Я — Нави!
— А дальше? Имя матери, имя отца?
— Я — Нави…
— Тогда не видать тебе числа.
Его губы тут же капризно скривились:
— Скажи число, ну пожалуйста!
— Нет.
Она обмакнула перо и принялась писать.
— Скажи! Ну скажи же!..
Дороти не обратила на него внимания. Оказалось, это просто: достаточно думать о семерке. Нави повторил просьбу раз десять, а потом завыл по-собачьи и выронил перо. Подбежал мастер Густав:
— Что происходит, тьма бы вас?
— Я делаю свое дело, — сказала Дороти. — Он — нет.
— Она не дает число! Она не хочет, она плохая!
Густав обратился к Дороти:
— Скажи ему чертово число, пусть он умолкнет и пишет чертову книгу.
— С ним и говорите, мастер Густав. Его беда, что он не пишет.
Густав взял ее за подбородок:
— Послушай-ка, барышня. У Нави в голове нет ничего, кроме цифр и дохлой мухи. С ним говорить — все равно, что косить траву ложкой. У тебя сохранилась еще кроха мозгов, ты хоть что-нибудь можешь понять, потому дай ему чертово число, или выкину тебя из мастерской!
В этот раз ее мятеж провалился, но Дороти знала, что была близка к успеху. Она ощущала в себе новую силу.
— Хочешь число? Ну, получай: сто шестьдесят три с половиной тысячи квадратных.
— Ты дура? — бросил Густав. — Каких к черту квадратов?
Но она знала откуда-то, что данное число будет правильным только так, с прибавкой «квадратных». И попала в точку. Нави просиял, сказал: «Спасибо, преогромное спасибо!» — и промолчал больше часа.
Когда он снова раскрыл рот, Дороти поставила условие:
— Вот как мы с тобой будем. Хочешь число — скажи о себе. Из какого ты города?
— Из… Алеридана.
— Лжешь.
— Из Фаунтерры.
— Нет.
— Из Уэймара.
— Чушь!
— Почему ты думаешь, что вру? Может, и не вру совсем…
— Я слышу, что ты сам себе не веришь. Откуда ты? Скажи честно, или никаких чисел.
У Нави задрожали губы.
— Я… не знаю.
— То есть как — не знаешь? А сколько тебе лет?
— Двадцать… восемнадцать… не знаю.
— Что ты врешь-то!
Тут Дороти подумала о себе: а сколько лет ей самой? Вроде, тридцать семь. Но это число она вспоминала долго, муторно, вытаскивала из густого тумана. А родной город? Да, Маренго, но ведь не сама она это вспомнила. Ей магистр Маллин намекнул, только с его помощью и сообразила.
— Я поняла, — воскликнула Дороти, — ты не врешь, тебе отшибло память!
Юноша моргнул, в глазах показались слезы.
— Не обижайся, я же не знала. Правда ничего не помнишь? Хоть родителей-то?..
— Ничего…
— А что случилось с тобой — помнишь? Как исчезла память? Ты упал откуда-то? По голове ударили?
— Ну не помню я… Скажи число, пожалуйста…
— Так и быть. Число — семнадцать семьдесят четыре.
— Спасибо, — он шмыгнул носом. — Ты хорошая.
На следующий день Дороти вызвал магистр Маллин. Он, как обычно, пил. В этот раз — пахучий густой напиток цвета дубовой коры. Ханти старого Гримсдейла, — каким-то образом поняла Дороти. Если бы эти слова были числом, оно оказалось бы правильным.
— Дороти Слай, я рад всем новостям, которые о тебе слышу! — магистр всплеснул руками. — Ты решительно шагаешь по пути исцеления. Вне всяких сомнений, ты сегодняшняя лучше тебя вчерашней.
Дороти оробела от столь внезапной похвалы.
— Магистр, но я очень редко выполняю дневную норму. Мастер Густав часто недоволен мною…
— Пхе! Мастер Густав — ремесленник с грязными ногтями, он только и может думать про работу. Но мы с тобой должны понимать: работа — всего лишь средство для исцеления. Ты находишься в обители любви и заботы, и наша с тобой главная цель — победа над хворью. К этой цели мы стремительно приближаемся.
— Да, магистр.
— Ответь-ка мне: ты больше не видишь кошмаров?
— Нет, магистр.
— Не чувствуешь беспричинного гнева, не хочешь кричать и нападать на людей?
— Ни в коем случае!
— Больше не путаешься в том, кто ты?
— Я — Дороти Слай из города Маренго, кузина гвардейского майора. Правда, я очень плохо помню своих родителей…
— Это не беда. Хворь еще не побеждена до конца, потому болезненный туман еще витает в твоем сознании. Когда она окончательно отступит, ты вспомнишь все, что нужно.
— Да, магистр.
Он задал еще ряд вопросов, чтобы убедиться, что Дороти уверена в своей личности и всецело принимает любовь и заботу, изливаемые на нее лекарями. Ее ответы оставили Маллина совершенно удовлетворенным.
Когда он собрался ее выпроводить, Дороти набралась смелости и спросила сама:
— Магистр, скажите, чем болен Нави?
Он сразу нахмурился:
— Тебе ни к чему это знать. Тебе бы понравилось, если бы все вокруг болтали о твоей болезни?
— Магистр, это очень нужно мне для душевной гармонии и для новых шагов по пути исцеления. Нави мне сильно досаждает, тяжело справляться с раздражением, так и хочется стукнуть его. А если я пойму, насколько сильно он болен, то не буду злиться: ведь это не Нави виноват, а его хворь.
— Что ж, ты разумно обосновала свою потребность, и это заслуживает награды. Я отвечу тебе. Нави страдает тяжкой асимметрией рассудка. Все умственные силы, данные ему богами, затрачиваются на работу с числами: на их запоминание, складывание, вычитание, деление. Асимметрия также помогает ему очень быстро и красиво выписывать буквы: наверное, его хворому рассудку буквы напоминают цифры. Но на все остальные размышления, привычные здоровому человеку, его умственных сил не хватает. Потому Нави не может ни вспомнить свою семью, ни поддержать успешную беседу, ни даже хранить молчание, занимая себя собственными мыслями.