Леди Магда поперхнулась и закашлялась. У барона отвисла челюсть. Он только и смог выдавить:
— Простите?..
— Уже двадцать дней, господа, вы с вашими слугами и вассалами находитесь во дворце его высочества. Тысяча ваших воинов расквартирована в Лаэме. До сих пор вы не оплачивали ни жилье, ни стол, а меж тем, за двадцать дней сумма расходов составила ни много, ни мало девять тысяч пятьсот эфесов.
— Сколько?..
— Господа, вы находитесь в лучшей резиденции белокаменного Лаэма. Вряд ли вы могли ожидать, что подобное размещение стоит пару агаток.
Повисла пауза. Леди Магда, наконец, сумела унять кашель и уставилась в наглые рожи шиммерийцев. Нет, они не шутили. Эти задницы решили предъявить ей счет за пребывание в гостях. Серьезно. Без никаких, тьма сожри, шуток!
— В состав вашего щедрого дара, — выдавил барон, — входят только истекшие двадцать дней или также наступающие?
— Двадцать четыре есть сумма двух божественных чисел — шестнадцати и восьми. Потому его высочество дарит вам еще четыре великолепных дня в своем дворце со всеми наслаждениями и увеселениями.
— После чего нам следует покинуть Лаэм?
— О, нет, господа! Вы можете пользоваться гостеприимством солнечного королевства сколько угодно, хоть до конца ваших дней, и мы будем только рады этому! Я убежден, что ваших денежных средств хватит еще на долгие годы веселой и сладкой жизни.
Леди Магда смолчала по единственной причине: она решила ответить Гектору его же монетой и не говорить с его шавками. Но если бы она раскрыла рот, то смогла бы многое, очень многое сказать о вонючих задах и шиммерийском дерьме. Самом подлом и алчном среди всего дерьма на свете.
— Вы оказываете давление на нас, — отчеканил барон Хьюго. — Вы намеренно завышаете цены и делаете наше пребывание в Лаэме несуразно дорогим, чтобы мы вынуждены были срочно купить ненужный нам товар. Это ход, не достойный ни дворянина, ни даже торговца. Мы в последний раз предлагаем вам одуматься.
Генерал наемников поднялся. На самом-то деле он был красивым ублюдком: смуглый, мускулистый, высокий, с дерзкими глазами, полными самодовольства. При иных обстоятельствах леди Магда фантазировала не о плевке в глаз, а совсем о другом взаимодействии.
Генерал Гитан посмотрел прямо на нее.
— Миледи, в своей памятной речи при последней встрече с принцем вы привели много фекальных метафор и с их помощью призвали нас говорить честно и прямо. Я пойду навстречу вашему желанию и скажу со всей прямотой: вы здесь не нужны. Ваши вассалы здесь не нужны, ваши солдаты — тем более. Мы рады только вашим деньгам. Если вы готовы купить товары, которые мы предлагаем, — один разговор. Но если вы прибыли за оружием или за помощью против Ориджина — возвращайтесь домой. Мы не ищем врагов, тем более — таких опасных, как Север. Мы ищем покупателей.
Ответить было нечего. Барон Деррил поднялся, щелкнул каблуками и чопорно кивнул. Леди Магда снова подумала: не плюнуть ли? Нет, безнадега — враг вне дистанции. И вдруг неожиданно для себя спросила:
— Генерал Гитан, а какова ваша цена? Сколько заплатить лично вам, чтобы вы и ваш Солнечный полк преклонили предо мной колено, лизнули меня в зад и пошли рубить моих врагов?
Он припечатал ее одним презрительным взглядом, развернулся и зашагал прочь. Секретарь ушел следом.
Дочь герцога и барон еще очень долго молчали.
Хьюго Деррил первым раскрыл рот:
— Боюсь, миледи, нам придется признать поражение.
— Дерьмо, — сказала леди Магда. Уточнила: — Из задницы.
— Я никогда не одобрял вашего лексикона, миледи. Но да, мы в дерьме.
— Остальные члены Совета?..
— Никаких надежд. Эти две недели мои люди искали контактов с ними. Никто не вступил в диалог.
— Король Франциск-Илиан?..
— Он в Дарквотере или где-то в пути. Не вижу способа с ним связаться. Но так или иначе, Второй из Пяти — друг короля. Если отказал Второй, значит, король тоже откажет.
— Значит, вернуться к отцу… и доложить, что мы снова разбиты. Как при Дойле, как при Лабелине. Барон, у вас, наверное, богатый опыт таких сообщений.
Он поиграл желваками.
— Миледи, я не давал повода унижать меня. Всю жизнь я честно служил мечом и щитом вашего лорда-отца!
— Да-да, ла-ла… А потом пришел Ориджин, отнял ваш меч и запихнул в…
— Миледи!
Она умолкла не от окрика барона. Еще не родился тот барон, что заставил бы Магду Лабелин воздержаться от слова «задница». Ее посетила мысль — шальная и дикая. Но заманчивая, тьма сожри. Еще какая заманчивая.
— Барон, скажите честно: насколько дерьмовые у вас рыцари?
— М-миледи, — процедил он, — каждый мой рыцарь готов биться до последней капли крови. Мои воины…
— Сдались Ориджину при Мудрой Реке, сдались Ориджину при Уиндли, сбежали от Ориджина при Лабелине. Они умеют что-нибудь еще, кроме срать?
От гнева он покрылся пятнами.
— Ориджин превзошел нас числом и хитростью. Но вы не смеете сомневаться в нашей доблести и готовности служить! Мы — рыцари! Дело чести каждого из нас…
Она прижала палец к губам.
— Тише, барон, тиш-ше. Вы меня не поняли. Я пытаюсь дать вам то, чего вы хотите.
Он вперил в нее кинжальный взгляд:
— Чего я, тьма сожри, хочу?!
— А чего вы, тьма сожри, хотите? Просто задайте себе этот вопрос: чего хочу я, барон Хьюго Деррил?
Прошла минута, пока он осознал, что леди не шутит. Взгляд барона затуманился, он обратился мыслями внутрь себя и нашел свое главное — единственное! — желание. Ощерился ухмылкой волка, и леди Магда кивнула.
— Теперь вы поняли. Так ответьте, наконец: насколько боеспособны ваши солдаты?
* * *
— Мир принадлежит молодым!
Это говорил генерал Лориналь Гитан — смуглый красавчик, слепленный из мускулов и самодовольства. Его слушал полковник Хорей — седой отец шестерых. Генерал ненадолго отвлекся от танцев с тремя альтессами и — разгоряченный, хохочущий — плюхнулся за чайный стол. Полковник со своею женщиной даже не вставал из-за стола.
— Что бы ни думало старичье, мир — наш!
Девицы смеялись, умащиваясь на коленях Гитана. Он шарил ладонями по их упругим телам, а сам подмигивал полковнику:
— Скверно, когда молодость ушла, да?
Генерал Лориналь Гитан не уставал от повторения этой мысли. Напротив, он шлифовал и полировал ее, открывая новые блестящие грани. В винном погребе, где начинался вечер, Гитан поминал Праматерей: недаром они всегда выглядели юно и почти не старели. Молодые Прародители построили наш мир и оставили его в наследство молодежи, ведь только молодой знает, как жить в полную силу! Переехав в дом развлечений, Гитан отдался музыке и танцам. Но, присев для отдыха, вернулся к излюбленной теме.
— Подумайте, полковник. Король-пророк жив и здоров, но отдал трон нашему Гектору. Почему? Да потому, что Гектор молод! Власть — горячий жеребец: пока ты молод, прыгай в седло и скачи, но когда стар — езжай лучше в карете.
Девицы поддакивали Гитану, теребя его волосы, поглаживая широкую грудь.
— А владыка Адриан? Он тоже был молод! Старый Телуриан тащил свои реформы, и они все увязали, как телега в болоте. Пришел Адриан — рубанул, хлестнул, и все понеслось! В нем была пылкость, юная горячая сила, потому все у него получалось!
— Адриан погиб, — отметил полковник Хорей.
— Погиб молодым! Я считаю: так и нужно! Зачем жить дальше, когда молодость прошла? Дряхлая жизнь — паутина, которую надо смахнуть метлой!
Одним махом он опрокинул в рот кубок вина, поцеловал первую попавшуюся из альтесс. Облизав губы, продолжил мысль:
— Заметьте, полковник: кто победил Адриана? Герцог Ориджин, который еще моложе! А кто пришел Адриану на смену? Юная Минерва — моложе и Ориджина, и Адриана! Юность сметает с пути всех дряхлых, унылых, усталых. Жить надо смеясь!
Это верно: Гитан смеялся часто, по меньшей мере, каждый вечер. Но громче всего смеялся тем днем, когда принц Гектор сделал его генералом и командиром Солнечного полка. Полковник Хорей двенадцать лет служил правою рукой прошлого командира, участвовал в четырех походах, не раз лично руководил полком в бою. Когда старый генерал ушел в отставку, Хорей должен был занять место, офицеры уважали его, солдаты любили. Но Гитан обошел Хорея одним щелчком пальцев. Шиммерийский принц Гектор тоже верил, что мир — для молодых. Он сказал, что подпишет контракт с Солнечным полком, если во главе встанет Лориналь Гитан. Офицеры полкового совета ни минуты не колебались. Гитан вмиг стал генералом и командиром лучшего наемного полка. Уж конечно, он имел причины смеяться.
— Знаете, что я понял? Все дело в желании. Кто хочет — тот сможет! Кто верит в себя и жаждет успеха — тот всего добьется! А кто колеблется, сомневается, раздумывает — тот и будет сомневаться, пока жизнь не кончится. Желание — как искровый двигатель: оно тянет тебя вперед, будто самый быстрый поезд!
Полковник Хорей переглянулся со своею альтессой. Селина была с Хореем уже восемнадцать лет — почти столько же, сколько законная жена. Селина умела понимать полковника с одного взгляда, но в данном случае и взгляда не требовалось. Желание… Одно желание, весьма отчетливое, владело Хореем каждый вечер в обществе Гитана.
— Например, полковник, возьмем этих дурачков Лабелинов. Что они хотели? Искровое оружие, чтобы отомстить Ориджину. Сильно они его хотели? Нет, спали их солнце, слабо! Им бы что сделать? Все перекинуть вверх дном, всех наизнанку вывернуть и добиться своего! А они что? Только ныли и клянчили, как немощные. Значит, не так-то нужна им искра. Нет воли к успеху!
— По-вашему, можно не трудиться, а только хотеть? От одного желания все сбудется?
Полковник дал раздражению пролиться с голосом. Селина глянула искоса, и он пожалел о несдержанности. Нет смысла спорить с дураками, даже если очень хочется. Ни от хотения, ни от спора не будет толку. Миром правят дураки, и все, что можно сделать, — стерпеться с этим фактом.
— Нужно не просто желание! — Гитан рассмеялся в ответ. — Нужно огромное желание, чтобы все крушило и сминало на пути! Чтобы — ух, вот как!