Сердце бешено колотится. Мне снова становится жарко, но теперь от этого жара не хочется избавляться, наоборот, распалить его еще больше, радостно почувствовать, как прикосновения, словно языки огня, охватывают все тело, обжигая и лаская одновременно.
Я задыхалась от тяжести его тела и от неописуемого восторга, волнами накатывающегося на меня, стоило губам скользнуть по груди или пальцам утонуть в огненных волосах. И не позволяла оторваться ни на мгновение. Мне нужны были эти прикосновения, эти поцелуи, это тяжелое дыхание, то и дело смешивающееся с моим и срывающееся стонами.
Мне нужен был он.
Даже секундная боль была приятной. Она отрезвила на какое-то время, но только для того, чтобы потом я смогла в полной мере осознать это головокружительное чувство и окончательно потерять голову в охватившем все тело пламени. Которое, полыхнув яркой вспышкой, постепенно угасло, оставляя после себя ровное уютное тепло.
Янтарь, тяжело дыша, уткнулся лбом в мой лоб так, что наши носы почти соприкасались, а кончики его волос приятно щекотали щеки, коснулся моих губ долгим, почти бесконечным поцелуем, а затем откатился в сторону.
Все-таки он прав. Я устала.
Янтарь вздрогнул, когда я придвинулась ближе и обхватила рукой, положив голову на грудь.
— Ана… — голос прозвучал хрипло.
— Ш-ш, — недовольно буркнула я, закрывая глаза. — Хочу спать.
Я еще успела почувствовать, как его пальцы зарылись мне в волосы, а лба коснулись горячие губы, как он поворочался, устраивая меня удобнее. А еще порадоваться, что он-то не видит, как на моей подушке устроилась огромная шайса, поэтому заснуть на своей половине я никак не могу.
Глава 6
Если меня кто-нибудь спросит, знаю ли я, как ощущается колокольный звон, если все колокола находятся прямо у тебя в голове, то я теперь смогу искренне сказать, что знаю. Именно с этого, раскалывающего череп на множество мелких осколков звона началось мое утро. Все тело ломило, а во рту, кажется, поселился разъяренный еж, который ворочался, не в силах устроиться, и жестоко царапал мне иголками небо и горло. Что, демон побери, со мной такое?
Я, кажется, даже тихо застонала, прижимая ладонь ко лбу — та ощутимо дрожала. Непривычно ярко бьющий в глаза свет, несмотря на то, что шторы были задернуты, заслонила тень. Матрас прогнулся под дополнительным весом.
— Проснулась?
— Убей меня, — почти искренне простонала я, не открывая глаз.
— Отрава подойдет? — в голосе Янтаря промелькнула едва заметная сочувствующая насмешка.
Я приоткрыла один глаз и увидела, что огневик протягивает мне стакан, до краев наполненный чем-то ядовито-фиолетовым.
— Что это? — ужаснулась я. Один только вид предлагаемого напитка вызывал тошноту.
— Это то, что тебе надо выпить. — Янтарь дождался, пока я со скрипом сяду, и вручил стакан.
Я стиснула его обеими ладонями для верности и отхлебнула. Даже если и отрава, лучше и правда умереть, чем всю оставшуюся жизнь провести с этим колокольным набатом. На вкус жидкость оказалась куда менее мерзкой, чем на вид, и чем-то напоминала апельсиновый сок с сильной горчинкой. Первый же глоток утихомирил разбушевавшегося во рту ежа, поэтому остаток я опрокинула в себя уже без колебаний.
— Что случилось? — Я вернула стакан Янтарю и без сил упала обратно на подушки, массируя ноющие виски.
— Ты ничего не помнишь? — спросил он с какой-то странной осторожностью в голосе.
Я попыталась сосредоточиться, отодвинув боль на второй план. Получилось не очень. Какие-то разрозненные обрывки лиц, голоса…
— Помню, как начался бал. Помню, разговаривала с твоей мамой, с Камелией. Помню… нет, больше не помню.
— Тебя отравили. — Судя по звуку, огневик водрузил стакан на прикроватную тумбочку. — Кто-то подсыпал тебе в вино «Поцелуй демона».
«Поцелуй демона»? Боги, этого еще не хватало для полного счастья! Это наркотик, из-за которого у Империи с эльфами уже несколько десятилетий длится то и дело обостряющийся конфликт. Сами остроухие называют его «Поцелуем Алариль»[17] и используют в каких-то ритуальных целях, чтобы достичь пика наивысшего просветления. Как оказалось, на людей он действует совершенно иначе, устраняя все преграды, стоящие между человеком и его желаниями, будь то законы, нормы приличий или собственные страхи и чувство самосохранения. Под воздействием этого наркотика любой мог сорваться с крыши только потому, что ему захотелось полетать. Или, не задумываясь, убить обидчика, или сжечь полгорода, чтобы посмотреть, как горит. А я?..
Распахнув от ужаса глаза, я снова рывком села на кровати.
— И что я натворила на балу?!
Янтарь отвел взгляд.
— На балу — ничего. Я вовремя тебя увел.
Ни формулировка, ни опущенные ресницы меня не воодушевили. Разрозненные картинки в голове закрутились с новой силой, постепенно обретая более четкие очертания. Эхом отдалось обеспокоенное: «Что у тебя с глазами?», неожиданно ярко вспомнилось странное, томящее ощущение, когда сильные пальцы вздернули мой подбородок. Так, словно это было прямо сейчас. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение, но вместе с ним разлетелись и только-только начавшие складываться в логическую последовательность воспоминания.
— А потом? — обеспокоенно спросила я. — Когда увел?
Огневик нервно побарабанил пальцами по одеялу, коротко выдохнул, словно перед прыжком в ледяную воду, и вскинул голову. Он даже открыл рот, собираясь что-то сказать, но замешкался. А спустя мгновение эти слова уже не понадобились, так как ни с того ни с сего проснулась непонятно где доселе бродившая память, подкинув пару пока еще никак не связанных друг с другом, но весьма живописных картинок-воспоминаний. И таких ярких и насыщенно-полноценных, что я снова словно заново ощутила эти прикосновения и эти поцелуи.
У меня кровь прилила к щекам, а воздуха начало резко не хватать. В янтарных глазах отразился мой ужас и его собственное отчаяние.
— Прости, — почти прошептал он. — Прости меня. Я не должен был… Знаю, что не должен. Я пытался сопротивляться, но не смог… справиться с собой.
«Прекрати. Ты этого не хочешь», — гулко отзвенело в голове.
Слов не находилось. Я сидела, с трудом находя воздух для дыхания, и смотрела широко открытыми глазами на мужа, который совершенно внезапно из фиктивного превратился в настоящего по моей собственной инициативе, пусть и под воздействием наркотика.
Не дождавшись какой-либо реакции с моей стороны, Янтарь окончательно помрачнел и поник, а затем вдруг поднялся.
— Лекарь советовал тебе сегодня не вставать с постели. У «Поцелуя демона» иногда бывают неприятные последствия. Так что отдыхай, тебя никто не побеспокоит. Я буду рядом. — Он кивнул на дверь гостиной, а затем вдруг добавил: — Или Тая, если…
«…Если ты не захочешь меня видеть», — догадалась я, хоть огневик и не договорил.
— Подожди, — вдруг вырвалось у меня, когда он взялся за ручку двери.
Янтарь обернулся, поднимая на меня какой-то даже обреченный взгляд, а я не могла сообразить, почему остановила его. Боль настойчиво сверлила виски, не давая сосредоточиться.
— Я… я… — нужные слова никак не желали посетить гудящую голову, несмотря на то, что я очень остро ощущала — надо что-то сказать.
— Ты ни о чем таком никогда и не думала, это все наркотик, — невыразительно и безразлично подсказал огневик.
— Да! То есть… нет, я не это хотела… — Что я хотела, сформулировать не получилось, поэтому я беспомощно спросила первое пришедшее в голову, только для того, чтобы задержать его. — Кто мог это сделать?
Янтарь передернул плечами.
— Практически кто угодно. Наркотик — не яд, поэтому маги и пропустили его. Кто-то из присутствующих в зале, так как он оказался только в твоем бокале. Если станет что-то известно, я обязательно сообщу.
— Спасибо, — пробормотала я, опуская глаза и судорожно соображая, что еще у него спросить.
Но не успела. Дверь щелкнула, закрываясь, я вскинула голову и обнаружила, что осталась в комнате одна.
Тяжело вздохнув, сползла вниз, сжимаясь в комок и накрываясь одеялом с головой, как улитка, прячущаяся в раковине. Колокольный перезвон в голове постепенно стихал. Вот только ему на смену возвращалась память.
Возможно, в этим виноват «Поцелуй», но эти воспоминания были совершенно не похожи на обычные. Они передавали мельчайшие детали, каждый нюанс моих собственных ощущений. Я заново проживала этот вечер, глядя на него словно немного со стороны. И, кажется, начинала понимать, почему люди тянутся к этому наркотику, несмотря на не самые приятные последствия.
Ощущение свободы, безграничной свободы говорить и делать, что вздумается. Такере пьянящее, такое волнующее, кружащее голову. Заставляющее действовать так, как считаешь нужным, без оглядки на условности.
Воспоминания накатывали волнами, расцветая все новыми деталями, и в какое-то мгновение я вдруг поняла, что это было… волшебно. Вчера не было ни секунды, когда я бы сожалела о содеянном. Ни до, ни во время, ни после, засыпая в объятиях Янтаря. Сколько нежности было в поцелуях и прикосновениях, сколько с трудом сдерживаемой страсти во взгляде. Я тонула в них, я искренне наслаждалась ими…
И сколько отчаяния, когда он увидел сегодня мой страх.
Я всегда думала только о себе и о своих чувствах и ни разу не пыталась действительно понять, что думает и чувствует Янтарь. А если все происходящее в последнее время — это не просто внезапно проснувшаяся совесть, или жалость, или взыгравшее чувство долга? А если… я ему нравлюсь? Если все странности его поведения обусловлены лишь тем, что он не знает, как это выразить? И неудивительно — учитывая, сколько раз я всеми правдами и неправдами отталкивала его…
…Сам дурак, нечего было меня доводить!
Я зажмурилась и снова помотала головой, пытаясь собрать мысли в кучу.
Что, если… где-то в глубине души и он мне нравится?
«Поцелуй демона» выводит наружу скрытые желания, самые искренние, самые настоящие. Значит, я хотела, чтобы это случилось? Или все-таки это было прост