– Даже не представляешь насколько. Но влечение ведь бывает не только физическим, верно? – Морион обратил внимание на всех сидящих за столом. – Оно может быть обосновано и обычной заинтересованностью к человеку. Абрам не уточнял, какое именно влечение надо испытывать, потому я посчитал это за невинный интерес.
Сетх красноречиво приподнял бровь, слушая не лишенную смысла речь.
– Ну раз так, – протянул он и поднял свою чашу.
В конечном итоге выпили все, понимая под «влечением» то же чувство, что испытывают к друг другу дети, когда гуляют за ручку и играют вместе. Ведь в этот момент ни о каком неприличном подтексте речи не идет.
– Я никогда не умирал, – сказал Сетх, пытаясь споить Виолу, а не всех остальных. Это утверждение хоть и прозвучало жестоко по отношению к покойной девушке, но она не обратила на это никакого внимания и выпила еще один стакан. Чувства буйных духов было тяжело объяснить: они знали, что мертвы, но в то же время ощущали себя живыми, застрявшими на перепутье.
Морион выпил следом, словив на себе четыре пары удивленных глаз.
– А ты думала, я шутил, говоря, что у меня нет сердца? – Он насмешливо взглянул на Виолу.
Она немного помолчала, а после сочувственно вздохнула.
– Неужели ты так сильно страдал из-за любви?
– До сих пор страдаю, – съехидничал Морион.
– Мы что-то упустили? – обратился Абрам к Люциану.
– Ничего интересного. Это их личные разговоры.
– Я никогда не делил ложе с другим человеком, – вернулся Морион к игре. – И под этим я подразумеваю не невинный сон. – Он ухмыльнулся.
Выпили все, кроме Виолы и Люциана.
– Вы ведь одной ногой женаты. – Морион недоверчиво прищурился. – Зачем владыка Луны сдерживается? Чтите традиции?
– Я не отвечаю на непристойные вопросы.
– Он просто правильный, а не чувственный. – Абрам улыбнулся любопытному Мориону. – Думаю, мой владыка не то чтобы не хотел, скорее даже не задумывался о пересечении черты.
– Абрам! – Сетх треснул друга по затылку. – Переставай пить, раз твой язык мелет такое.
Люциан проигнорировал их беседу.
– Я никогда не носил черных перчаток. – Он невозмутимо продолжил игру, насилу сдержав желание проследить за реакцией Мориона.
Перчатки мог носить любой, но рабочие перчатки селян чаще всего были серыми или цвета соломы, а женщины носили только цветные. Заклинатели редко надевали их, потому что им нельзя было блокировать чувствительность пальцев и ограничивать выход магической энергии. Перчатки использовались, только если приходилось работать с грязью или отходами, но зачастую не брезговали залезть и в нее голыми руками.
Ответ на утверждение Люциана не дал бы неопровержимых доказательств, но уточнение о цвете сильно сужало круг совпадений. Люциан по-прежнему сравнивал Мориона и Кая.
Морион выпил и как бы между делом спросил:
– Вы решили меня споить? В клане Ночи все одежды черные, какие еще перчатки у нас могут быть? – В его глазах заплясали смешинки.
Люциан растерялся. Этого он не учел. Уши его слегка покраснели от того, что Морион поставил его в неловкое положение.
– Я никогда не наносил макияж, – продолжал Абрам.
Виола закатила глаза и выпила.
– Так нечестно! Я тогда в следующий раз скажу нечто банальное, вроде «Я никогда не брила бороду».
– Я никогда не заплетал волосы в косу, – хмыкнул Сетх.
Люциан и Виола переглянулись и выпили.
– Я никогда не брила бороду! – выпалила она, но никто из юношей не стал пить. – Что это значит?
– Ну как сказать, – ответила Абрам, вальяжно взмахнув ладонью в воздухе. – Здесь замешана наука о человеческом теле. Поросль на лице у мужчин является признаком половозрелости, которая наступает в связи с изменением гормонального фона в организме. Смертным этого не понять, вас такому не обучают, поэтому я скажу одно – магия. Мы владеем ей, вот и ходим красивые и гладкие, как младенцы.
Виола безмолвно открыла рот, ведь чужие слова звучали как бред сумасшедшего. Она ничего не поняла, но была слишком пьяна, чтобы расспрашивать о науке.
Игра продолжалась до тех пор, пока десять кувшинов не опустели, а закуска не была съедена. Люциан больше не осмелился задавать вопросы, нацеленные на раскрытие личности Мориона. Лезть бессмертному в душу – себе дороже, потому что в отместку он принялся спаивать Люциана, озвучивая простые утверждения, вроде: «Я никогда не был владыкой Луны».
Вскоре заклинатели, всеми силами старавшиеся не опьянеть, все-таки нещадно напились. Когда питейный дом закрылся, они даже не поняли, как оказались на безлюдной улице.
Накрапывал мелкий дождик. Морион сидел на перилах веранды и наигрывал мелодию леса на гуани. Виола танцевала под сиянием звезд то с вусмерть пьяным Абрамом, то с более трезвым Сетхом. Люциан держался в стороне, покачиваясь в такт музыке, которая завлекала его в беспросветные дебри.
– Я думал, адепты клана Ночи играли на лире. Почему вы играете на гуани? – спросил Абрам в перерыве между мелодиями.
– Я плохо чувствовал струны, не мог наполнить их магией, и поэтому отец подобрал для меня другой инструмент.
– А так можно? Поменять инструмент, когда весь клан столетиями играл на другом?
– Можно. Я был достаточно силен, чтобы сила гуани и лиры в моих руках была равной, хотя сборник мелодий призыва для этой дудки весьма ограничен. Мы не успели его доработать, когда было время.
– Значит, вы не можете влиять на мертвецов так же, как в свое время это делали адепты Ночи?
– Верно, но мне это без надобности. – Морион прильнул губами к гуани. – Мне хватает и того, что я могу влиять на живых, – закончил он и снова заиграл.
Его мелодии не были наполнены духовной силой, но даже так они туманили разум и действовали как гипноз. Остальные заклинатели продолжали танцевать, а Люциан погрузился в транс. Звуки гуани казались ему до боли знакомыми, а видения – очень странными. Он очутился в охваченной пламенем деревне, где повсюду раздавались людские вопли. Жар от огня опалял кожу и озарял округу, как дневной свет. Темная энергия заволокла местность густым туманом. Люциан почти не соображал, но отчетливо помнил, что отряд заклинателей во главе с его родителями остановился здесь на ночь, а проснулся посреди пекла.
– Ты должен ехать в сторону резиденции, – сказал владыка Луны, усаживая сына на лошадь. – Вырвись из-под завесы и запусти сигнальный огонь.
– А как же вы?
– Мы будем сдерживать тьму так долго, как сможем. Ты должен поспешить и призвать помощь. – Отец вручил сыну поводья. – Скачи и не останавливайся, пока не покинешь завесу. Времени мало.
Люциану не хотелось сбегать, но воля отца была важнее собственной. Прежний владыка Луны был прекрасным стратегом и видел ситуацию наперед. Всегда знал, как поступить лучше, и, если он приказал сыну уходить, значит, так было нужно.
Люциан открыл глаза, когда кто-то схватил его за руку. Сетх потащил его к веранде, чтобы спрятаться от крупных капель дождя, падавших с неба.
– Тебя не дозваться! – проворчал друг, когда они встали под крышу. Сетх повернулся к нему лицом и, внимательно осмотрев, спросил: – Как ты себя чувствуешь? Мы с Абрамом уже протрезвели.
Люциан тупо уставился на товарища невидящим взглядом.
«Пожар в деревне? Мои родители? Что это был за день? – пытался вспомнить он. – Я был с ними на охоте? Но мы никогда не останавливались в том месте… Это бред пьяного разума?»
Люциану потребовалась одна минута, чтобы вернуться в реальность.
– Кажется, я трезв.
– Ты там уснул что ли? Шатался как шаман, вызывающий дождь. Не удивлюсь, если он из-за тебя и полил, – хмыкнул Абрам.
– Приношу извинения. – Люций неловко почесал затылок. – Не знаю, что на меня нашло. – Он обернулся, заметив, что Эриас продолжает в одиночестве танцевать под дождем. – А что… происходит?
– Гипноз, – сухо ответил сидящий на перилах Морион.
– Он использовал гуань, чтобы запудрить голову буйному духу! – В голосе Абрама звучал восторг. – По словам Мориона, Виола думает, что сейчас танцует и празднует день рождения. Эффект продержится до рассвета.
– Разве так можно? – Люциан вздернул бровь. – Это ведь обман.
– Ну, Виола же об этом не знает. – Абрам лукаво улыбнулся. – Так что все нормально, нужно только проследить, чтобы она не угробила тело Эриаса.
Люциан посмотрел на танцующего под дождем друга. В клане Луны не практиковали гипноз – это было для них в новинку. Люциан мысленно сделал пометку разузнать о том, используется ли эта техника в других кланах, ведь эти знания могли помочь в упокоении духов. Он подошел к Мориону и уселся рядом на перила, чтобы следить за Эриасом. Люциан больше остальных переживал, чтобы с лучшим другом ничего не случилось. Как командир отряда, он отвечал за безопасность.
– Почему ты сразу не использовал гипноз? Зачем терпел внимание Виолы? – спросил Люц, посмотрев на Мориона, который сидел, поставив одну стопу на перила и уткнув локоть в колено. Он крутил в руке серебряный стилет, напоминавший его божественный меч, только в уменьшенном размере. Дождь не коснулся ни его одежд, ни лица, в то время как с Люциана до сих пор текло.
– Мне хотелось поразвлечься с запертым внутри Эриасом, вот и терпел эту девчонку столько, сколько мог. Кстати, вы ведь сразу поняли мои намерения?
– Конечно. Если бы не желание подразнить Эриаса, ты бы даже внимания на Виолу не обратил, – спокойно произнес Люциан.
– Злитесь? – не преминул спросить Морион. – Он ведь ваш страж и друг, а я над ним глумился.
– Не злюсь.
– Почему?
– Потому что я предполагал, что ты выкинешь нечто подобное, и заранее к этому подготовился. – Люциан пожал плечами. – Таков твой характер, какой смысл злиться? Исправить тебя я все равно не смогу, остается только смириться или пойти разными путями.
– В нынешней ситуации мы не можем пойти разными путями, и поэтому вы вынуждены смириться. Если бы нас не связывал поход в Асдэм, какой вариант вы бы выбрали?