Люциан надел вторую гусеничку, разместив ее кончик в ухе, а остальную часть за ушной раковиной, после чего поманил Лиона и Эриаса за собой. Их шаг был бесшумным, не слышалось даже шелеста одежд, а слабый ветерок, задувавший в лицо, скрывал их от всех, кто находился впереди и обладал острым нюхом. Каждый член отряда заранее сокрыл светлую ауру, чтобы не привлекать внимание тварей, и только тигр Лиона остался приметным, как Полярная звезда на ясном небе, но оставить его Бог Обмана отказался.
Когда Эриас спросил, что он скрывает, Лион ответил:
– Нужно узнать у тигра.
– Если у Бога Обмана есть какие-то подозрения, лучше сообщить об этом заранее, – мягко посоветовал Люциан, когда они прильнули спинами к западной стене храма.
– Я, как и вы, могу лишь сказать, что внутри находится темная сущность, но что конкретно она из себя представляет, ответить затрудняюсь.
– Чей это вообще храм? – Эриас повертел головой в поисках табличек или опознавательных знаков.
Люциан пожал плечами.
– Ламмон был большим, в таких городах возводят храмы всем великим божествам. Богу Ветров, Богу Войны и Разрушений, Богу Земледелия, Богине Брака и семейного благополучия…
– Богу Обмана, – насмешливо добавил Лион, и Эриас хохотнул:
– Не обольщайся. Бог Обмана хоть и востребован, но храмы тебе редко где ставят – ложь непочтительна.
– Зато молятся мне предостаточно, – фыркнув, парировал тот.
Люциан тоскливо вздохнул, мысленно сетуя на бестактность лучшего друга, чьи слова хоть и звучали обидно, но были правдивы.
Бог Обмана был одним из главных богов, и сила его не уступала стихийным богам, но поскольку вранье считалось грехом, в открытую его не почитали. Люди молились ему втихаря, в основном не для того, чтобы их ложь оказалась успешной, а наоборот, чтобы раскрыть ее. Когда они чувствовали, что им врут, то просили Хаски вывести лжеца на чистую воду. А даруя божеству молитву, смертные даровали ему веру и силы.
– Люциан? – раздался голос Сетха у него в ухе.
Он поправил слуховую гусеничку.
– Слушаю.
– Здесь восемь лесорубов, двое из них мертвы, но не от ран – от истощения, по всей видимости. Остальные активно разгребают завалы возле стены. Кажется, я вижу дочь того мельника. Девушка в потрепанном платье. Стоит спиной ко входу и наблюдает за работой. Аура тьмы вокруг нее похожа на энергетический след – искаженная и неестественная. Других темных тварей или демонов не вижу.
– У них есть оружие?
– М-м… – Сетх помедлил. – Нет. Работают руками, но могут схватиться за обломки, здесь много досок и камней.
Люциан задумался над стратегией. Противостоять темным тварям – это одно, а вот идти против смертных – совершенно другое. Как и демоны, люди были непредсказуемы и хитры. То, что Сетх не сообщил о ловушках, не значило, что их не будет вовсе. То, что у врагов не имелось при себе оружия, не значило, что они не воспользуются подручными средствами. Поэтому стоило хорошо подумать о том, как действовать дальше, чтобы не подвергнуть отряд опасности.
– У тебя есть талисманы глубокого сна? – спросил Люциан через гусеничку.
– Есть, но на всех не хватит.
– Попробуй направить только на Оливию. Если она в одиночку уводила из деревни людей, значит, и ситуацию контролирует тоже. Через минуту направь в ее сторону талисманы глубокого сна, а мы разберемся с лесорубами.
– Хорошо.
Люциан обернулся на Лиона и Эриаса:
– Вы поняли, о чем мы говорили?
– Они используют талисманы глубокого сна, когда мы ворвемся в храм, – сказал Эриас. – Люди вооружены?
– Нет, но смогут схватить доски, камни и все, что попадется под руку, поэтому не теряйте бдительности. Идемте.
Люциан скользнул вдоль стены и направился ко входу в храм. В тот момент, когда он, Лион и Эриас появились в дверях, резко открыв их, в сторону дочери мельника полетели талисманы. Золотые листки должны были окружить Оливию и, соприкоснувшись с ней, погрузить в сон, но этого не случилось. Темная магия погасила свет, которым Сетх напитал талисманы, словно некто задул свечу.
Оливия вскинула голову, устремив разъяренный взгляд на затаившихся вверху заклинателей. В тот же момент Люциан подал знак Эриасу и бросился в атаку. То, что талисманы не сработали, разрушив их планы, не породило страх в сердце владыки Луны, как и в сердце его стража, поэтому в бой они пустились решительно и стремительно. Лион не успел даже раскрыть рта, как они уже окружили дочь мельника.
Заметив это, лесорубы оставили работу и уже приготовились кинуться на защиту «командирши», но Абрам и Сетх предусмотрительно пустили в них два дымных зелья. Появившийся туман на время закрыл обзор и не дал им влезть в битву. Заклинатели спрыгнули вниз и тоже вступили в бой.
Люциан и Эриас выпустили светлую ауру, чтобы отгородиться от тьмы Оливии, оттолкнуть ее от себя и не дать проникнуть в разум. Пока первый маячил у нее перед лицом, второй попытался напасть со спины, но девушка ловко выбросила руку и, вложив в удар духовную силу, оттолкнула стража. Если бы Лион не перехватил его, то Эриас бы напоролся спиной на торчащую из пола деревянную доску и сильно пострадал.
В это время Люциан и Оливия обменялись десятком ударов. Девушка была слепа, но двигалась как зрячая, а то, как быстро она парировала его атаки, не вписывалось в рамки разумного – смертные не владели боевыми искусствами на таком уровне. Оливия же ни на мгновение не уступала Люциану в навыках и по силе, она скорее была бессмертным воином, чем простой селянкой, но подобное было невозможным.
За считанные минуты Люций успел изучить ее и понял, что противница не одержима ни духом, ни демоном, но в ней явно сидело что-то чужеродное. Исходящая от Оливии магия казалась темной и светлой одновременно. Искаженной и разрушающей все, к чему прикоснется. Вероятно, когда девушка лишится этой силы, то сразу умрет, не в силах справиться с последствиями одержимости.
Они вдвоем кружились на одном месте. Когда Люциан попытался обездвижить Оливию с помощью акупунктурной техники, она чуть не сломала ему руку, а когда он решил схватить ее, то впечатала в стену. Она владела своим телом так, будто прожила в этом мире тысячи лет, и Люциан бы нескоро победил ее, если бы продолжил драться в одиночку.
Рычание эхом прокатилось по храму, когда сапфировый тигр, все это время стоящий подле Лиона в дверях, бросился на Оливию, отвлекая ее внимание и выигрывая время для Люциана. Он перестал соблюдать осторожность и начал призывать божественный кнут. Несмотря на недостаточно хорошее владение этим оружием, у Люциана из раза в раз получалось с пользой задействовать его в битвах.
Тигр даже не успел оцарапать Оливию, как получил в морду удар духовной силы, выпущенной из раскрытой ладони. В этот момент Люциан хлестнул божественным оружием по ее спине, вынуждая упасть на колени. Кнут обвился вокруг тонкой девичьей шеи, как цепь на дворовой псине, и Люциан крепче сжал рукоять, потянув на себя. Его лицо в алом свете закатного солнца выглядело пугающе прекрасным. Брови сошлись на переносице, губы плотно сомкнулись, а во взгляде полыхал золотой огонь. Решимость, с которой он действовал, тесно граничила с жестокостью.
Эриас подбежал к ним и нанес несколько ударов по акупунктурным точкам Оливии, лишив ее чувств. Девушка замерла и, расслабившись, начала заваливаться набок, но Эриас подхватил ее, чтобы она не ударилась головой, и уложил на пол. Кнут с ее шеи исчез – растворился в золотом свечении, скрываясь в запястье Люциана.
К этому моменту Абрам и Сетх разобрались с истощенными лесорубами, даже связали тех, чтобы не буйствовали, когда очнутся.
– Ты использовал кнут, как себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил Эриас, подняв глаза на Люциана.
– Нормально, – сухо ответил он, умело скрывая усталость в голосе.
Проверив сапфирового тигра на наличие смертельных ран, Лион подошел осмотреть Оливию. Он присел на корточки подле Эриаса и взял девушку за руку, чтобы прощупать пульс.
– Лесорубы разгребали завалы, которые возникли из-за разрушения здания, – сообщил Абрам, стоя в стороне подле Сетха и пленников. – Предлагаю узнать, что они пытались откопать. Вероятно, за всем этим скрывается другая темная тварь.
– Мы можем подорвать завал? – обратился Люциан к товарищам.
Абрам и Сетх переглянулись. Потом Сетх задумчиво осмотрел храмовый зал и сказал:
– Думаю, можем, но нужно действовать аккуратно, иначе потолок с правой стороны обрушится полностью.
– Тогда действуйте, – приказал Люциан и присел на корточки рядом с Лионом. – Вы что-нибудь заметили?
Бог Обмана отпустил тонкую девичью кисть.
– Кнут владыки Луны уничтожил магию, поселившуюся внутри смертного тела. Жизненные силы бедняжки тают – ее душа повреждена. Если искаженная магия не вернется, в течение двадцати минут она умрет.
– Я ожидал этого, – выдохнул Люциан и, достав из поясного мешочка пару пилюль, положил в рот Оливии. Хотя все понимали, что она вот-вот погибнет, никто не остановил его последнюю попытку спасти смертную – оспаривать чужое милосердие было бы слишком цинично.
Эриас встал позади сидящего на корточках Лиона так близко, что если бы опустил руки чуть ниже, то мог бы положить ему их на плечи, не нагибаясь вперед.
– Ты можешь что-нибудь рассказать о магии, которая воздействовала на нее? – спросил он.
– М-м… ничего конкретного, пока мои силы запечатаны. – Лион запрокинул голову и посмотрел на Эриаса снизу вверх. – Я вижу то же, что и вы: переплетение двух магических потоков, светлого и темного. Могу предположить, что эта девушка – фаул, но душа ее указывает на то, что она обычная смертная, заразившаяся тьмой.
– Как можно заразиться магией? – скептично спросил Эриас. – Ее не просто заразили, она, я бы даже сказал, стала одержима магией, которая даровала ей знания и силу.
Люциан кивнул.
– Согласен, магия будто сделала из нее другого человека. Но чья сила способна захватывать тела и управлять ими?