И над ним снова появилось лицо Яны.
Она улыбнулась, и Вахтер попытался улыбнуться в ответ, потом поднял голову и с удивлением увидел, что Яна в другой форме. Не в платье Красного креста, а зелёной широкая гимнастерке, длинной зелёной юбке и грубых сапогах. Потом он услышал, как люди разговаривают на другом, знакомом языке. Женский голос по-русски задал вопрос, и мужчина ответил тоже по-русски:
— Сестричка, смилуйся, сделай ещё укол. У меня всё болит…
Что это значит? Что происходит?
— Доченька, — произнёс он, с трудом ворочая языком. — Где… где мы?
— В Шнайдемюле, Михаил Игоревич. Вы проспали три дня. Вам сделали операцию, всё хорошо, рука восстановится. Лопатка срастётся. На нее наложили проволочную сетку, и кость срастётся. Всё прошло удачно, как сказал доктор Трофим Игоревич Федоренков. Он потрясающий хирург.
— Федоренков… — Вахтер попытался немного поднять голову. — Яна, доченька… у меня бред? Где я?
— В советском лазарете №3 Второй гвардейской танковой армии. Уже два дня, как русские заняли Шнайдемюль. Мы среди своих.
— А Янтарная комната? — спросил он чуть слышно.
— Надеюсь, она в Берлине.
— Без… без нас…
— Речь идёт о вашей жизни.
— Ты должна была остаться с ней, Яна.
— Ваша жизнь была для меня важнее.
— Янтарная комната… мы… мы больше ее не увидим, Яна… Мы не справились… через двести двадцать шесть лет Вахтер не справился… Почему ты не позволила мне умереть? — Он вдруг заплакал, слёзы покатились по морщинистым щекам к уголкам рта. Яна промокнула их марлевым тампоном. — Как мы посмотрим в глаза Николаю?
— Война скоро закончится, Михаил Игоревич. — Яна наклонилась над Вахтером и вытерла его лицо. — И мы потом найдём её, мы будем её искать. Мы знаем, куда её увезли. Сначала в Берлин, потом в замок Райнхардсбрунн в Тюрингии, оттуда в Зальцбергверк. Возможно, после войны только мы будем об этом знать. Мы найдём Янтарную комнату, и наступит день, когда она снова окажется в Екатерининском дворце. Николай будет за ней присматривать, а вы будете играть в парке со внуками и рассказывать им, как вас обстрелял истребитель, покажете им свои шрамы. А они будут рассказывать про дедушку-герой и гордиться вами.
— Но мне стыдно. — Вахтер отвернулся от неё. — Мы поклялись…
— А гауляйтер Кох не клялся сражаться до последнего человека? Уже 28 января он сбежал со всей своей сворой в Нойтиф под Пиллау. И теперь ждёт в подземном бункере, когда можно будет бежать дальше на запад. — Яна обеими руками обхватила голову Вахтера и повернула к себе. — Я разговаривала с генерал-лейтенантом Богдановым, командующим Второй танковой армией, и рассказала ему всё, указав в качестве свидетеля генерала Зиновьева. Он позвонил Зиновьеву и потом ответил: «По словам Ленина, Янтарная комната — святыня нашего народа. Можете на меня положиться. Я помогу вам и сделаю всё, что в моих силах».
— Слова. Слова! Всё это лишь слова! — Вахтер схватил Яну за руку. — Мы должны были остаться с ней. Где её теперь искать?
— Нам известен маршрут. У нас есть её след.
— След? Ничего у нас нет, Яночка! Ничего. Ты должна была привязать меня к ящику!
— Тогда вы ты умерли…
— Это единственная причина, по которой можно потерять Янтарную комнату, Яна. Смерть!
— Не жалуйтесь, Михаил Игоревич. Лежите спокойно и набирайтесь сил. Мы пойдём вместе с нашими солдатами на Берлин. Победа уже близка. Головные части Пятой танковой армии стоят под Зеденом, в шестидесяти километрах от Берлина. Мы догоним Янтарную комнату, догоним. Только вы должны набраться сил… Вот почему я осталась с вами.
Вахтер слабо кивнул и снова заснул, измученный длинным разговором и ослабев от потери крови.
Ему приснилось, как он входит в Янтарную комнату. Она снова предстала перед ним во всём сверкающем великолепии. Свет через окно падал на резные фигуры и стены, переливаясь всеми оттенками золота. Вахтер уже хотел подойти к панели, из которой когда-то извлекли головку ангела для царя Петра, чтобы смиренно поцеловать её, как чья-то рука грубо оттащила его и резкий голос рявкнул по-английски: «No entry!»
Нет входа? Он, Вахтер, не может войти в Янтарную комнату? И это приказал кто-то на английском?! Вдруг Янтарная комната начала расплываться перед глазами, разлетаться на кусочки, оставляя после себя лишь чёрные стены с трещинами и дырами, через которые штормовой ветер сдул с его головы шляпу.
Он проснулся с громким стоном. Яна снова была рядом, уложила его обратно на подушку и погладила по лицу.
— Тише, тише, — сказала она.
— Доченька, Яночка! — воскликнул Вахтер, сбрасывая ее руки. — Оставь меня! Позволь мне уйти! Я видел её… я потерял Янтарную комнату… Яна, комнаты больше нет.
Он упал, потеряв сознание, как будто и впрямь умер.
В последние дни января 1945 года в деревушку Нуссдорф-ам-Аттерзе въехали четыре вездехода СС и остановились перед ратушей. Над озером, самым большим в Австрии и пользующимся популярностью у отдыхающих из-за живописных мест среди лугов и скал, стоял густой туман. Серые клубы тянулись вверх по крутой, обрывистой, изрезанной ущельями горе Холленгебирге на противоположном берегу. Дороги стали скользкими, местами обледенели, и даже полноприводные машины СС с трудом продвигались по берегу озера.
Командир маленькой группы, унтерштурмфюрер СС, закутанный в длинное, подбитое мехом пальто, выскочил из машины и направился в кабинет бургомистра.
Секретарь увидел в окно подъехавшую машину СС и отошёл от занавески.
— Они уже здесь, — сообщил секретарь, — во всей красе.
— Закрой рот, — предупредил бургомистр. — На СС лучше смотреть со спины.
Бургомистр Карл Визингер, а также владелец ресторана «Брёйвирт» в Нуссдорфе, был праведным человеком и патриотом. Каждый день он отмечал на карте продвижения немецких и вражеских войск, основываясь на сообщения вермахта, и часто удивлялся, как искусно в этих сообщениях маскировалась потеря огромных территорий. Говорили или о стратегическом отступлении, или о выравнивании линии фронта, или об условиях местности. На карте всё выглядело совсем по-другому — на ней было видно, что армии, противостоящие Германии, окружили её со всех сторон и всё глубже продвигаются вглубь рейха. Быстро и неотступно. Визингера больше всего интересовало южное направление, от Венгрии до Баварии.
Оттуда войска двигались прямо к Нуссдорфу, хотя не было никаких оснований опасаться, что когда-нибудь Аттерзе станет передней линией обороны. Со стороны Мюнхена ветер доносил до Нуссдорфа грохот взрывов, иногда в ясную погоду на небо светилось красным заревом пожаров, но жители Нуссдорфа не слишком боялись. На них шли не русские, а американцы, не какие-нибудь изверги. Только негры вызывали беспокойство — говорили, что когда он напиваются, то начинают буянить, как дикари. Хотя никто не знал наверняка. Жители Нуссдорфа видели негров только в шатрах передвижного цирка в Санкт-Георгене, Фёклабрукке, Велсе или Зальцбурге.
Дверь без стука распахнулась, и вошёл унтерштурмфюрер СС. Бургомистр Визингер стоял, прислонившись к шкафу с бумагами, и ждал дальнейших событий.
— Хайль Гитлер! — произнёс офицер о резко вскинул руку вверх.
Визингер тоже поднял руку, но промолчал.
— Кто здесь бургомистр?
— Я.
Офицер СС бросил короткий взгляд на стоящего перед ним человека и сразу перешёл к делу.
— Это спецподразделение рейхсфюрера СС из АА.
«Ага, — подумал Визингер, — значит, они из Министерства иностранных дел. Но сокращение может означать и «Все придурки». Смотря что выбрать». [10]
— Добро пожаловать в Нуссдорф, — сказал он дружелюбно. — Чем могу помочь?
Унтерштурмфюрер достал из кожаного планшета подробную карту Аттерзе и окрестностей и развернул её на столе перед Визингером. Несколько мест были обведены красным карандашом. Некоторые из них перечёркнуты. Со своего места Визингер не видел, отмечен ли таким кружком Нуссдорф. «Если он обведён кругом, — подумал он, — то тоже наверняка зачёркнут, чтобы этот круг ни обозначал».
— У вас есть пещеры? — спросил офицер и резко посмотрел на Визингера.
— Пещеры? — Визингер быстро провёл рукой по лицу и шагнул вперёд. — Какие пещеры?
— Глубокие, просторные, защищённые от бомб, сухие, проветриваемые пещеры…
— Проветриваемые… У нас таких нет. Откуда в Нуссдорфе могут взяться проветриваемые пещеры?
— В окрестностях! В горах! Трехсот квадратных метров достаточно.
— У нас нет трехсот квадратных метров проветриваемых...
Офицер энергично махнул рукой. Секретарь втянул голову в плечи и с тревогой посмотрел на Визингера. «Карл, будь осторожен. Если он заметит, что ты его обманываешь…»
— Здесь же везде пещеры. — Унтерштурмфюрер опять склонился над картой. — Соляные шахты, сталактитовые пещеры…
— Но они все сырые, — вежливо ответил Визингер. — Хотя и проветриваемые… «Очень хорошо!» — довольно подумал он, когда офицер красным карандашом зачеркнул круг, которым был обведён Нуссдорф. — Такие пещеры есть. Ну и что?
— Вы знаете эти пещеры?
— Конечно. — Визигер сделал широкий жест рукой. — Есть неподалеку от Дахштайна, а еще в Холленгебирге их хватает, в Зальцбурге есть соляные шахты. Зачем вам пещера?
— Неважно.
— Вы хотите что-то поместить на хранение? Так есть же склад… в Альтаусзе.
Офицер поднял голову.
— Что вам известно про Альтаусзее? — резко спросил он.
Визингер услышал в его голосе угрозу.
— Где-то слышал…
— Забудьте раз и навсегда всё, что слышали про Альтаусзе, господин бургомистр. — Унтерштурмфюрер свернул карту и убрал её в планшет на поясном ремне. — В Холленгебирге, вы сказали? Спасибо. Как там дорога? Можно проехать?
— Дорога? — Визингер с трудом удержался от смеха. — В это время года? Желаю удачно добраться.
Офицер выпятил нижнюю губу, бросил короткий взгляд на секретаря, сердито буркнул «Хайль Гитлер!» и вышел. Секретарь и бургомистр наблюдали из-за занавески за отъездом колонны.