– Нет.
– Кто же он?
– Не пойму, зачем тебе это нужно.
– Я всего лишь поддерживаю разговор, – сказала Эмбер. – А о каком Лунном павильоне он говорил? Я ни о чем подобном не слышала и не читала.
– Ты не разговор поддерживаешь, – заметил он. – Ты вынюхиваешь.
– Людям простительно любопытство. Или здесь это считается преступлением?
– Нет, конечно, – нетерпеливо бросил Кадар, но отвечать не спешил.
Эмбер поудобнее устроилась на мягком кожаном сиденье. Если Кадару нравится секретничать – его право. Больше она ни о чем спрашивать не станет. Она отвернулась к окну и смотрела, как машины стремятся поскорее занять свободное место в плотном потоке транспорта.
– Сегодня ты узнала о султанах и гаремах Османской империи.
Эмбер с удивлением взглянула на Кадара:
– Да.
– Когда в начале двадцатого столетия империя прекратила свое существование, а последний султан покинул страну, дворцовая жизнь канула в прошлое. Мужчины и женщины, бывшие в услужении, были освобождены от своих обязанностей. Мать Мехмета жила в гареме. Его приемный отец – один из визирей султана. Он купил дом. Там они и поселились, две родственные души, оказавшиеся в мире, где не было места укладу, к которому они привыкли. Вдобавок ко всему, за верную службу этому человеку был подарен небольшой дворец.
– Лунный павильон?
Кадар кивнул, забросил руку на спинку сиденья, касаясь пальцами ее плеча, и медленно, словно в забытьи, стал поглаживать его. У Эмбер создалось впечатление, что он не отдает себе отчет в том, что делает.
– Павильон построен по прихоти одного из последних султанов. Вроде бы он искал место для отдыха от напряженной, полной интриг жизни во дворце. Место, где можно было бы побыть самим собой. – Кадар помолчал. – Понятно, султану непросто оставаться самим собой… Этот дворец принадлежит Мехмету, а после его смерти перейдет в собственность государства. Уже предпринимаются шаги, чтобы превратить его в музей, после чего он появится в списке достопримечательностей.
Эмбер была потрясена. Мехмет оказался не просто древним старцем. Он был живой связью между прошлым и настоящим. Но что-то не давало ей покоя.
– Ты сказал, отец Мехмета его усыновил?
– Да. Он уже был стар, когда империя рухнула. Но иметь детей он в любом случае не мог. Он был евнухом.
– О! – вырвалось у Эмбер.
Пальцы Кадара замерли.
– Тебя это шокирует?
– Нет. Но… Султаны, как и все люди, обладающие большой властью, нуждались в тех, кому могли бы доверять, и евнухи, не способные основать собственную династию, были подходящими кандидатурами.
Подумать только, если бы Кадара – такого мужественного, такого страстного любовника – оскопили… У Эмбер дрожь прошла по телу. Он стал бы своей собственной тенью…
– Это жестоко, – вздохнула она.
– Жизнь сама по себе жестока. Но он прожил достойную жизнь. Многие сказали бы: безбедную и безоблачную. А под конец он взял в жены женщину и воспитал Мехмета как собственного сына.
Как сам Мехмет воспитал его, пришла в голову Кадара тревожная мысль. Словно он отдал свой долг, заменив ему отца. Создал для него подобие семьи, которой Кадара лишили.
В горле у него встал ком.
Кадар всем обязан Мехмету. Но разве он должен рассказывать об этом Эмбер? Только почему же так хочется это сделать?
Безумие.
И причина его безумия – эта женщина.
На следующий день Кадар повез Эмбер на Большой базар, а затем преподнес ей сюрприз в виде прогулки по Босфору.
Эмбер была восхищена. День был ясный. Они сидели с Кадаром на палубе судна, защищенные от ветра, под прохладными лучами зимнего солнца, пока судно бороздило морскую гладь меж двух континентов. Над ними с криком летали чайки в ожидании подачки.
Эмбер не уставала фотографировать, потому что с воды Стамбул выглядел еще более впечатляющим и красивым.
Кадар смотрел, как она делает снимки. Энтузиазм молодой женщины был заразителен, и он ощутил прилив гордости за страну, заменившую ему родину. Эмбер напомнила Кадару о тех вещах, которые когда-то восхищали и его, но которые потом он стал принимать как данность.
Волосы Эмбер развевались, голубые глаза сияли, как драгоценные камни, она постоянно улыбалась.
И то, что он рядом с ней, не было ему в тягость. Кадар видел взгляды, которые бросали на нее другие пассажиры, – восхищенные, завистливые, вожделеющие. И ему хотелось спрятать ее от них.
Это было удивительно и слегка беспокоило его. Никогда прежде он не проводил столько времени с одной женщиной, причем ему нравилось быть с ней не только в постели. Что ж, следует этому порадоваться, ведь так ему легче выполнить взятые на себя обязательства. Может быть, им удастся провести в полной гармонии несколько дней.
Не говоря уже о ночах…
Ночах, пронизанных страстью и наполненных взаимным удовольствием… А потом им придется расстаться. Только и всего. И можно не вспоминать подзуживания Золтана и Бахира по поводу того, кто женится следующим. Это исключено – о браке и речи не идет.
Его связывает с Эмбер исключительно чувство долга. Необходимость сдержать слово. Ничего страшного не произойдет, если они получат еще и удовольствие от этого. Эмбер ясно дала понять, что не возражает, и он ничем не рискует, поскольку через несколько дней ее здесь уже не будет.
Семь ночей – и все.
Семь ночей, чтобы насладиться ее прелестями, – до того, как она сядет на самолет и навсегда исчезнет из его жизни.
Поэтому ни одна из этих ночей не должна пропасть зря…
– Спасибо. – Эмбер потянулась к Кадару и неожиданно поцеловала его в щеку, когда судно причалило к берегу.
– За что? – не понял он. – Ты бы в любом случае совершила эту поездку.
– Я знаю. Но если бы не ты, ее не было бы. Поэтому спасибо.
У нее было открытое, честное лицо, без намека на фальшь: голубые глаза сверкали, с губ не сходила улыбка. И Кадара вдруг поразила одна мысль: что, если он ошибся на ее счет?
Ведь Мехмет ей поверил. Он почти ничего не видит, но хорошо разбирается в людях.
Нет! Ее застукали с поличным, когда она готовилась совершить противозаконный поступок. И он сам был тому свидетель. А ее взгляд, когда она рассматривала османские драгоценности? То, что она красива и при этом неопытна в любовных играх, еще не означает, что ей можно верить.
– Куда мы сейчас? – спросила Эмбер, когда он помог ей спуститься на пристань. – Или ты устал от роли гида? – пошутила она.
– Нет, не устал. – Было много мест, которые заслуживали ее внимания. Однако, глядя на танцующие на ветру пряди, обрамлявшие лицо женщины, Кадар понял, куда он хочет ее отвезти. – Пошли! Я тебе кое-что покажу.
Глава 8
Идти пришлось совсем немного. Они подошли к небольшому неприглядному зданию, которое тем не менее занимало одну из первых строк в списке древних чудес Стамбула.
– О-о-о… Базилика Цистерна, – протянула Эмбер, когда Кадар купил билеты. – Я читала о ней. Мы же проходили мимо нее, когда шли из полицейского участка, а я понятия об этом не имела.
– И что ты читала?
– Это что-то вроде древнего водохранилища.
Когда они вошли внутрь, у Эмбер перехватило дыхание.
– О боже! – выдохнула она. – Это что-то невероятное!
И действительно, подземное водохранилище было похоже на дворец. Его высокие сводчатые, как у собора, потолки, поддерживали ряды колонн, подсвеченные у основания неярким светом, из-за чего казалось, что огромное помещение заливает мягкое золотистое сияние.
Здесь было прохладно и тихо – городской шум поглощала толстая кирпичная кладка. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были негромкие восхищенные голоса туристов, приглушенная музыка и шлепанье капель по поверхности бассейна.
Они спустились по ступенькам к деревянному мостику между колоннами, а под ними в воде плавали огромные карпы и золотые рыбки.
У Эмбер в руках был путеводитель, обращающий внимание туристов на наиболее важные детали, но она слушала Кадара, который глубоким, красивым голосом рассказывал историю этого внушительного архитектурного сооружения. Эмбер была просто загипнотизирована. Он поведал ей о том, что водохранилище было построено в шестом веке, что колонны для него были привезены из разных мест. Одна из колонн, по которой постоянно стекала вода, стала зеленой от водорослей. На ней были вырезаны перья павлина и капли, символизирующие слезы рабов, погибших во время строительства водохранилища.
Кадар не прикасался к Эмбер, но она чувствовала его близость остро как никогда. Его темный взгляд был устремлен на нее. Именно от взгляда, а не от атмосферы водохранилища, по ее коже начали бегать мурашки, и Эмбер была рада, что они не наедине. Кроме них здесь были несколько человек, в основном супружеские пары. Они переговаривались приглушенными голосами или молча слушали запись аудиогида, делая снимок за снимком. А если бы она оказалась вдвоем с этим мужчиной… Она ему не доверяла бы. Она не доверяла бы себе.
Но в том, что они займутся любовью, когда вновь останутся одни, у Эмбер сомнений не было.
И может, в этот раз все будет иначе.
Может, сегодня Кадар предложит ей взять инициативу на себя.
Нет, не так.
Она сама возьмет инициативу в свои руки.
Они шли по мостику в глубь водохранилища.
– Вот, – вдруг произнес Кадар. – Я хотел показать тебе это.
Эмбер моргнула. Еще одна колонна. Основанием ей служило каменное лицо, щекой прижавшееся к полу.
– Это женщина? – спросила она.
– Медуза Горгона, – ответил Кадар, и только тогда она заметила, что на голове вьются не волосы, а змеи. – Ее взгляд обращал людей в камень. Эта колонна и еще одна были привезены неизвестно откуда.
– И еще одна?
Кадар показал:
– Вот еще одна колонна, только на ней чудовище лежит лицом вниз.
– Почему они так лежат?
– Никто точно не знает. Кто-то считает – чтобы не окаменеть, посмотрев Медузе в глаза. Другие – чтобы защищать здание от злых духов.